Карл радек википедия: Радек, Карл Бернгардович — Википедия

Карл Радек. Самый нееврейский еврей русской революции

«Товарищ Бажанов, какая разница между Сталиным и Моисеем? Не знаете? Большая: Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин — из Политбюро».
(Анекдот, приписываемый Карлу Радеку.)

Как здесь уже не раз повторялось, власть притягивает людей с патологией психики, «с комплексами», как говорят сейчас. «Ах, вы с мной так… ну, я вам покажу! Вы моего брата… ну я вам устрою… Вы нас… ну я …!» И вот как раз одним из таких людей-революционеров, находившихся на самом верху «диктатуры пролетариата» в СССР, стал Карл Бернгардович Радек (причем Радек — не фамилия, а псевдоним, имя одного из популярных персонажей тогдашних австрийских юмористических журналов того времени), тогда как по-настоящему его звали Кароль Собельсон. Родился он в 1885 году в Австро-Венгрии, в еврейской семье в городе Лемберге (сегодня это город Львов на Украине) и рано лишился отца, служившего на почте. Мать его была учительницей и, видимо, поэтому он, будучи евреем по рождению, традиционного еврейского религиозного воспитания так и не получил и даже считал, что он поляк. Потом он учился в Тарнау (Тарнув) в Польше, где закончил гимназию (1902), причем экстерном, так как его два раза из нее исключали за агитацию в рабочей среде. Закончил исторический факультет Краковского университета, вот даже, так что человеком по тому времени мог считаться более чем образованным.

Карл Радек

Интересно, что в том же году Радек вступил в Польскую социалистическую партию, в 1903 году в РСДРП, а в 1904 году стал еще и членом социал-демократической партии Королевства Польши и Литвы (СДКПиЛ). У него рано проявился талант к журналистике, и он начал сотрудничать со многими левыми изданиями Польши, а также Швейцарии и Германии, причем вступил он и в СДПГ (социал-демократическую партию Германии) и таким образом завязал очень широкий круг знакомств среди социал-демократов самого различного толка. В 1906 году в Варшаве Радек и Роза Люксембург попали в руки полиции, после чего ему пришлось полгода отсидеть в польской тюрьме. Затем уже 1907 года он вновь попался и был выслан из Польши в Австрию. В 1908 году с Розой Люксембург он поссорился, в результате чего из СДПГ его исключили. Продолжал заниматься самообразованием: так, в университете Лейпцига прослушал курс лекций по истории Китая (и почему именно Китая, вот интересно?), учился также в семинарии Карла Лампрехта и в Берне.

Во время Первой мировой войны находился в Швейцарии, где познакомился и сблизился с В. И. Лениным.

В русской революции Радеку довелось сыграть очень важную, хотя и не слишком заметную на первый взгляд роль. Став после событий февраля 1917 года членом Заграничного представительства РСДРП в Стокгольме, именно он провел переговоры с соответствующими организациями, давшими разрешение на проезд Ленина и других российских революционеров через Германию в Россию. Так что если бы его действия оказались бы неуспешными, то… многое бы в истории могло измениться и пойти совсем не так. Он же организовал издание на Западе ряда пропагандистских революционных изданий, освещавших русскую революцию. И опять-таки, после победы Октября именно его назначают отвечать за внешние контакты российского ВЦИКа, а также включают в члены делегации Совнаркома на мирных переговорах в Брест-Литовске.

В 1918 году его послали в Германию, помогать тамошним революционерам. Помочь он им не сумел, более того, был арестован германскими властями. Однако впоследствии брат Карла Либкнехта Теодор обвинял Радека ни много ни мало в том, что это именно он выдал Карла и Розу Люксембург полиции и тем самым способствовал их гибели. Так это было или нет, узнать уже точно, скорее всего, никогда не удастся. Однако из песни слова не выкинешь!

Тем не менее, на карьере его это нисколько не отразилось, и 1920 году он стал секретарем Коминтерна, стал сотрудничать с центральными советскими и партийными газетами, такими, как «Правда» и «Известия», и приобрел славу партийного оратора и публициста. Ездил на Западный фронт во время войны с Польшей. Был членом советской делегации во время мирных переговоров с поляками после войны.

В 1923 года Радек выступил с предложением организовать в Германии вооруженное восстание, однако Сталин его идею не поддержал. А дело было в том, что, судя по тому, что он писал в этому время, идея победы социалистической революции в крестьянской стране не очень-то находила отклик в душе этого человека. Уж очень он был для этого… грамотный. Вот, например, что писал Радек в свое статье, посвященной пятилетию Октябрьской революции:

«…Советская Россия должна приветствовать это пробуждение крестьянства, как одно из важнейших условий ее окончательной победы. Понятно, что крестьянство не пролетариат, и очень весело, когда этому хотят учить нас, марксистов, господа эс-эры, которые строили всю свою историю на каше из крестьянства и пролетариата. Если пролетариат не сможет делом доказать крестьянину, что для него выгоднее господство пролетариата, чем господство буржуазии, то пролетариат власти не удержит. Но он сумеет это доказать только думающему крестьянству, новому крестьянству, и не сумел бы этого доказать крестьянству средневековому, которому ничего нельзя было доказать, которое могло быть только рабом. Никто еще не считал рабство основой социализма». И дальше: «Если нам удастся только прожить и хотя бы поднять крестьянское хозяйство, то наш штык и кусок хлеба сократят период мучений европейского пролетариата, который в свою очередь поможет нам, мужицкой стране, не останавливаться на полпути».

Карл Радек в 1925 году. Говорят, что он очень нравился женщинам, они были от него без ума. Но как? Зубы торчат, словно у жеребца, нос, очки, лицо клином… Вот уж точно, сказано, чтобы понравиться женщине, мужчине можно быть лишь чуть-чуть привлекательнее обезьяны. Впрочем, может быть, у него и женщины были соответствующие…

То есть «если» и еще раз «если», а потом – мы поможем, но и нам помогут, нам «мужицкой стране», потому, как надо психологию крестьянина менять, а это дело очень сложное (здесь он об этом не пишет, но у него это есть, — прим. автора). Так что неудивительно, что уже в 1923 году Радек считался активным сторонником Троцкого. В это время он даже стал ректором Университета трудящихся Китая имени Сунь Ятсена – было у нас в Москве и такое учебное заведение, готовившее кадры для «мировой революции», редактировал первую БСЭ и даже имел квартиру в Кремле.

Однако за свой «троцкизм» в итоге и поплатился: в 1927 году его исключили из рядов ВКП(б), а Особое совещание при ОГПУ приговорило его к четырем годам ссылки, после чего Радека выслали в Красноярск. Сильно повредила его репутации и его причастность к доносу на небезызвестного суперагента Якова Блюмкина, которого после него арестовали и вскорости расстреляли.

В то время уже сам факт, что некий враг пришел именно к тебе, говорил о том, что и ты тоже враг и шпион. Правда, до уровня 1937 года «шпиономания» тогда еще не дошла. Но ярлыки «троцкист», оппозиционер», «уклонист» использовались уже вовсю. И Радек понял, что нужно любой ценой отмежеваться от прошлых «ошибок». Задумано – сделано, и в 1930 году Радек, а также Е. А. Преображенский, А. Г. Белобородов и И. Т. Смилга пишут покаянное письмо в ЦК ВКП(б), в котором заявлялось об их полном «идейном и организационном разрыве с троцкизмом». После этого последовали еще и многочисленные «раскаяния» в печати. Чтобы все видели, что, бия себя в грудь, человек «осознал». И ведь подействовало! Как это там у Грибоедова? «Чья чаще гнулась шея…» Так было и на этот раз. В партии он был восстановлен в этом же году, сразу после покаяния, квартиру получил в Доме правительства. Писал газету «Известия», статьи, затем выпустил книгу под запоминающимся названием «Портреты и памфлеты». И везде, и печатно и изустно восхвалял товарища Сталина. Это, кстати, к вопросу о «коллегиальности» в советском руководстве тех лет, в которое, как в «святое пришествие», верят некоторые читатели ВО. Если оно было, что же он Политбюро не восхвалял? А «щучий нос тину чует», вот он нахваливал того, кто реально принимал все решения, рассчитывая, что «верность» его, ему зачтется.

Но… ненадолго вернул он себе свое благополучие. Уже в 1936 году последовало новое исключение из ВКП(б), а затем 16 сентября этого же года его арестовали. Затем он стал главным из обвиняемых на Втором Московском процессе по делу так называемого «Параллельного антисоветского троцкистского центра» и подробно рассказывал о своей «заговорщицкой деятельности». Что ж, и на этот раз эту его откровенность «оценили» и расстреливать не стали.

30 января 1937 года приговорили всего лишь к 10 годам тюремного заключения, хотя все ожидали смертной казни. Но… в это время уже готовился Третий Московский процесс, и Радек понадобился как живой свидетель против Бухарина и всех остальных. После этого его отправили в Верхнеуральский политизолятор. Где он 19 мая 1939 года и был убит… другими заключенными. И непросто заключенными. Это было бы совсем неинтересно, если бы его зарезал какой-нибудь зэк. Погибнуть Радеку было суждено от рук заключенного троцкиста Варежникова.

Радек в 30-ые годы

Однако, когда в 1956—1961 годах ЦК КПСС и КГБ СССР было проведено расследование всех обстоятельств смерти Карла Радека, бывшие сотрудники НКВД Федотов и Матусов показали, что это убийство по прямому указанию Берии и Кабулова организовал старший оперуполномоченный НКВД П.Н. Кубаткин, который привез в политизолятор некоего И. И. Степанова, бывшего коменданта НКВД Чечено-Ингушской АССР, осужденного по службе. Тот спровоцировал драку с Радеком и убил его, за что ноябре 1939 года был освобожден, а Кубаткин стал начальником УНКВД Московской области.

Ну а уже в 1988 году Карла Радека посмертно реабилитировали и восстановили в КПСС. Преступных действий, как выяснилось, он не совершал.

Что же касалось личных качеств и морали этого человека, то о них замечательно рассказала революционерка Анжелика Балабанова в своей книге «Моя жизнь — борьба. Мемуары русской социалистки 1897—1938». По ее мнению, Радека можно было бы назвать «необыкновенной смесью безнравственности и цинизма». Он не имел ни малейшего понятия о моральных ценностях и мог поменять свою точку зрения столь быстро, что порой противоречил самому себе. В тоже время он обладал острым умом, едким юмором и большой разносторонностью, что, безусловно, и стало ключом к его успеху в качестве журналиста. Ленин, по ее словам, всерьез его никогда не принимал и не относился к нему как к надежному человеку. Интересно, что в СССР ему разрешалась некая «свобода слова», то есть он мог писать вещи, некоторым образом шедшие вразрез с официальными установками Ленина, Троцкого либо Чичерина. Это было что-то вроде «пробных шаров», чтобы увидеть на них реакцию дипломатов и общественности в Европе. Если она была позитивной, то все было хорошо. Если неблагоприятной, то от них официальным образом отрекались. Причем это делал и сам Радек… Вот даже как! Все, что угодно, лишь бы выжить!

А еще он любил придумывать и рассказать анекдоты, причем тем людям, которые не желали поддерживать с ним отношения и даже не здоровались. Интересно, что, будучи евреем, он предпочитал анекдоты именно про евреев, причем, как правило, придумывал такие, в которых они выставлялись им в смешном и откровенно унизительном виде…

Мало того, значительную часть как советских, так и антисоветских анекдотов сочинил опять же Радек. Вот, например, два его анекдота относительно засилья евреев в руководстве страны. Первый такой: «Два еврея в Москве читают газеты. Один из них говорит другому: «Абрам Осипович, наркомом финансов назначен какой-то Брюханов. Как его настоящая фамилия?» Абрам Осипович отвечает: «Так это и есть его настоящая фамилия — Брюханов». «Как! — восклицает первый. Настоящая фамилия Брюханов? Так он — русский?» — «Ну да, русский». — «Ох, слушайте, — говорит первый еврей, — что за удивительная нация эти русские: всюду пролезут». Второй использован в качестве эпиграфа, и он тоже весьма показателен: «Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин — из Политбюро».

Расправились и со всеми ближайшими родственниками Радека. Жену отправили в лагерь, где она и погибла. Дочь моталась по ссылкам и лагерям. Муж ее был расстрелян в 1938 году. То есть всю семью, кроме разве что дочери, носившей другую фамилию, фактически вырезали под корень…

Карл Радек — Вікіпедія

Матеріал з Вікіпедії — вільної енциклопедії.

Карл Радек
нім. Karl Radek
Ім’я при народженні	нім. Karol Sobelsohn
Народився	31 жовтня 1885(1885-10-31)[1][2][…] Львів, Долитавщина, Австро-Угорщина
Помер	19 травня 1939(1939-05-19)[4][2][…] (53 роки) Верхньоуральськ, Челябінська область, РРФСР, СРСР або Нерчинськ, Читинська область, РРФСР, СРСР
Громадянство (підданство)	Австрія[5]  Польща  СРСР
Національність	Литваки
Діяльність	політик, викладач університету, журналіст
Alma mater	Ягеллонський університет
Знання мов	Їдиш, польська, німецька і російська[6]
Заклад	Комуністичний університет трудящих Китаюd і Комуністичний інтернаціонал
Учасник	Революція 1905—1907 і Повстання спартакістів
Членство	ЦК КПРС
Роки активності	з 1904
Партія	Комуністична партія Німеччини, Соціал-демократична партія Німеччини, КПРС і Соціал-демократія Королівства Польського і Литви
У шлюбі з	Рейснер Лариса Михайлівна
IMDb	nm0705420

Карл Радек (справжнє прізвище Собельсон) (31 жовтня 1885(18851031), Львів, Австро-Угорщина — 19 травня 1939, Верхньоуральськ, Челябінська область, РРФСР, СРСР) — більшовицький та комуністичний керівник єврейського походження^[7]. Упродовж 1919–1924 років — член ЦК РКП(б), у 1920–1924 — член (в 1920 р. секретар) Виконкому Комінтерну. Один із найвпливовіших комуністичних журналістів свого часу, співробітник газет «Правда» і «Известия». 1937 року засуджений до 10 років в’язниці за сфабрикованою справою «Паралельного антирадянського троцькістського центру». Помер у таборі 1939-го. 1988 року реабілітований.

Радек Карл: Электронная еврейская энциклопедия ОРТ

РА́ДЕК Карл Бернгардович (псевдоним, настоящая фамилия Собельсон; 1885, Львов, — 1939, ?), деятель европейского социал-демократического и коммунистического движений, советский партийный публицист.

Детство и юность провел в Тарнове (ныне Тарнув), где мать работала народной учительницей (отец умер, когда Радеку не было пяти лет). Там же окончил польскую гимназию (1902). С детства читал по-немецки — на «языке просвещения евреев Галиции». С 14 лет входил в социалистические кружки, вел агитацию среди рабочих, за что его дважды исключали из гимназии. С 1902 г. — член польской социал-демократической партии Галиции и Тешинской Силезии, сотрудничал в ее прессе. С 1904 г. состоял в Социал-демократии Королевства Польского и Литвы. В 1905 г. Радек нелегально прибыл в Варшаву, где совместно с Я. Тышкой, Розой Люксембург, Ю. Мархлевским и другими редактировал газету «Трибуна». В 1906 г. сидел полгода в тюрьме, где усиленно изучал русский язык. Весной 1907 г. вновь арестован и зимой того же года выслан в Австрию.

С 1908 г. — активный деятель левого крыла германского социал-демократического движения. Сотрудничал в ряде органов германской социал-демократической печати, публикуя статьи главным образом по вопросам партийной тактики и международной политики. Слушал лекции по истории Китая в Лейпцигском университете, а также по вопросам международной политики в семинарии К. Лампрехта (основоположник психосоциального подхода к истории). С начала Первой мировой войны занял интер­националистскую позицию и был вынужден переехать в Швейцарию. Участвовал в конференциях левых социалистов (Циммервальд, 1915; Кинталь, 1916; Стокгольм, 1917), сблизился с большевиками и перешел в их лагерь. После Февральской революции 1917 г. проехал в «ленинском запломбированном вагоне» через Германию, затем перебрался в Швецию, где вместе с Я. Ганецким (Фюрстенберг, 1879–1937) и В. Воровским был агентом ЦК большевиков для связи с заграницей. С ноября 1917 г., живя в Петрограде, ездил по различным государственным поручениям: вел предварительные переговоры с представителем германского правительства, а затем участвовал (как член коллегии Народного комиссариата иностранных дел /Наркоминдел/) в Брест-Литовских мирных переговорах.

В 1918 г. был одним из лидеров группы так называемых левых коммунистов, выступавших против подписания договора с Германией. В феврале 1918 г. вошел в состав Ревкома по защите Петрограда, с марта руководил отделом Центральной Европы Наркоминдела и отделом внешних сношений ЦИКа. После начала германской революции (ноябрь 1918 г.) нелегально въехал в Германию, участвовал в организации первого съезда компартии Германии и стал фактически (после убийства Розы Люксембург и К. Либкнехта) одним из ее руководителей.

В феврале 1919 г. был арестован, после освобождения из тюрьмы (декабрь того же года) возвратился в Россию. В 1919–24 гг. — член ЦК РКП(б), в 1920–24 гг. — член президиума (в 1920 г. секретарь) исполкома Коминтерна. В этот период Радек поддерживал контакты с левой (прокоммунистической) фракцией партии По‘алей Цион, которая стремилась вступить в Коминтерн. Радек был докладчиком на 2-м, 3-м и 4-м конгрессах Коминтерна, а также на съезде трудящихся Востока (Баку, 1920), который он организовал совместно с Г. Зиновьевым. Во время польско-советской войны (1920) Радек стал членом Польского революционного комитета, задуманного как коммунистическое правительство Польши, и в июле–сентябре находился на фронте. В октябре 1920 г. был нелегально отправлен в Германию, где хотел реализовать предложенную им и некоторыми другими деятелями Коминтерна тактику «единого фронта» коммунистов и социал-демократов. В отличие от Г. Зиновьева и других большевистских лидеров, он не исключал возможности «единого фронта сверху», т. е. сотрудничества не только с рядовыми социал-демократами, но и с руководством социал-демократических партий. В январе 1922 г. Радек по поручению Наркоминдела вел в Берлине секретные переговоры с командующим рейхсвером генералом Х. фон Сектом, тщетно пытаясь добиться для Советской России германской военной помощи. В апреле 1922 г. руководил делегацией Коминтерна на съезде трех Интернационалов. В мае 1923 г. Радек вернулся в Германию (на этот раз легально), где в условиях галопирующей инфляции и обнищания народа коммунисты снова были готовы отказаться от тактики «единого фронта» в пользу активных революционных действий. В июне 1923 г. Радек выступил сторонником союза коммунистов с немецкими националистами (даже национал-социалистами) в борьбе против общего врага — «буржуазной демократии». В октябре 1923 г. был командирован Коминтерном в Германию для участия в руководстве планировавшегося восстания, которое вспыхнуло в Гамбурге до его приезда и окончилось неудачей. Радека, поддержавшего решение большинства ЦК германских коммунистов об отступлении, сделали в Коминтерне «козлом отпущения» за поражение восстания.

После возвращения в Советский Союз принял участие в партийной дискуссии на стороне троцкистской (см. Л. Троцкий) оппозиции. В 1924 г. на 5-м конгрессе Коминтерна защищал тактику «единого фронта», принятую на 4-м конгрессе, но после победы «сектантской» позиции Г. Зиновьева по этому вопросу оставил руководящую работу в Коминтерне. В 1925–27 гг. был ректором Университета народов Востока (Китайского университета) имени Сунь Ятсена в Москве и членом главной редакции Большой Советской Энциклопедии. В 1927 г. на 15-м съезде ВКП(б) в числе 75 активных участников левой оппозиции исключен из партии. С января 1928 г. по май 1929 г. находился в ссылке на Урале, а затем в Томске. Летом 1929 г. обратился в ЦК вместе с И. Смилгой и Е. Преображенским с письмом, в котором признавал ошибочность своих взглядов и заявлял о своем отходе от троцкизма. Осенью 1929 г. Радек выдал властям резидента ГПУ на Ближнем Востоке Я. Блюмкина, передавшего ему письмо от находившегося в Турции Л. Троцкого. В январе 1930 г. Радек был восстановлен в партии. В 1932–36 гг. был заведующим Бюро международной информации ЦК ВКП(б), а также заведующим международным отделом газеты «Известия».

Радек был одним из самых блестящих и эрудированных партийных публицистов (писал на немецком, польском и русском языках). В 1920–30-х гг. Радек был влиятельным обозревателем («Правда» и «Известия») и лектором по вопросам внешней политики и международного рабочего движения. Радек выступал в печати и как литературный и театральный критик (одним из первых высоко оценил постановку «Короля Лира» в ГОСЕТе). Он также был широко известен как автор язвительных анекдотов о советской жизни и партаппаратчиках, в том числе и о И. Сталине.

Капитуляция Радека перед Сталиным, а в особенности предательство Блюмкина, о котором стало известно в кругах оппозиции, морально сломили его. Свой полемический и остросатирический талант Радек обратил против бывших соратников, а его восхваления Сталина («Зодчий социалистического общества», Москва, 1934), выделявшиеся пафосом даже на общем фоне славословий вождю, по определению И. Нусинова, «поднимаются до эпоса революции».

В 1935 г. Радек вошел в состав Конституционной комиссии ЦИК СССР и совместно с Н. Бухариным написал проект так называемой Сталинской конституции (1936). В августе 1936 г., во время первого из показательных процессов, Радек с гневом призывал к суровому наказанию Г. Зиновьева и Л. Каменева. В октябре 1936 г. Радек был арестован, долгое время не давал нужных властям показаний, но затем, по некоторым сведениям, после встречи со Сталиным, который взамен на обещание сохранить жизнь потребовал от Радека оговорить себя и других (в том числе и находившегося на свободе друга Радека — редактора «Известий» Н. Бухарина), согласился сотрудничать со следствием. На сфабрикованном процессе «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (январь 1937 г.) Радек, со свойственным ему красноречием, играл основную роль (признав себя «коварным лжецом», он в то же время указал, что судебное дело базируется исключительно на его собственных показаниях). Из 17 подсудимых 13 были приговорены к расстрелу, двоих позже расстреляли по заочно вынесенному приговору, а Радека и Г. Сокольникова, приговоренных к десяти годам тюрьмы, 19 мая 1939 г. (явно по приказу начальства) насмерть забили уголовники. В 1988 г. Радек был реабилитирован Верховным Судом СССР.

Хотя сам Радек был совершенно безразличен к еврейству, для многих современников (принадлежавших часто к противоположным политическим лагерям) он из-за своего участия в различных европейских партиях, преданности идее мировой революции, а также благодаря своей внешности, соответствовавшей карикатурному стереотипу еврея, был олицетворением космополитического «иудеокоммуниста».

Радек — автор ряда работ по истории коммунистического и рабочего движения, тактике и стратегии революционной борьбы, а также художественно-мемуарных «Портретов и памфлетов» (М.—Л., 1927; доп. изд. тт. 1–2 — 1933; переиздания 1934 и 1935).

Карл Радек. Тайная история сталинских преступлений

Среди самых известных деятелей, оказавшихся на скамье подсудимых во время второго московского процесса, был Карл Радек. В кругах большевистской «старой гвардии» он, впрочем, не пользовался особым уважением. Во-первых, вероятно, потому что принимал весьма скромное участие в революции и гражданской войне. Во-вторых, старые большевики считали его не особенно серьёзным человеком. Хотя он и вращался в среде выдающихся деятелей нашей эпохи, ни для кого не было секретом, что ему присущи чрезмерная болтливость, склонность к хвастовству и нелепому фиглярничанью.

В речах и докладах он имел обыкновение удаляться от темы и разглагольствовать о своей персоне. При этом в погоне за популярностью он начинал потешать аудиторию неуместными шутками не всегда приличного свойства. Эти дешёвые приёмы, впрочем, снискали ему популярность, однако не среди партийной верхушки, а в кругах молодых партийцев и комсомольцев.

При всём том Радек отнюдь не был обделён способностями. Он был блестяще начитанным и хорошо информированным человеком, способным при необходимости извлечь из памяти массу сведений о любой стране, партии, событии или политическом деятеле. Он считался выдающимся специалистом в области международных отношений, и члены Политбюро нередко пользовались его консультациями по вопросам внешней политики. В партии был широко известен и тот факт, что в 1919 году Радек предостерегал Ленина от похода на Польшу и предсказывал, что в случае нападения советской России весь польский народ, не исключая и рабочих, поднимется на защиту своего отечества и Красная армия потерпит поражение. Предсказание Радека оказалось верным, и Ленин позднее сам признавал, что Политбюро допустило грубую ошибку, не прислушавшись к блестящему анализу ситуации, данному Радеком.

Однако подлинный талант Радек проявил в области журналистики. Сохранив в разговоре сильный иностранный акцент, он научился писать по-русски с редким совершенством. И всё же Ленин не считал возможным доверить ему действительно крупный пост в государстве, например назначить его народным комиссаром или секретарём какого-нибудь важного обкома. Дело в том, что Радек не был способен к усидчивой, планомерной работе, а его экспансивность мешала ему удержаться от разглашения государственных и партийных тайн. В ряде случаев, когда предполагалось обсуждение особо секретных вопросов, Ленин даже считал нужным скрывать от Радека день и час заседания Политбюро. Все эти соображения заставляли ЦК использовать его главным образом как талантливого журналиста и назначать на различные должности, связанные с Коминтерном.

Когда в партии образовалась так называемая левая оппозиция, Радек после некоторых колебаний примкнул к Троцкому. После разгрома оппозиции, в конце 1927 года, ему пришлось отправиться в сибирскую ссылку. Оттуда он разразился едкими письмами и заявлениями, направленными против сталинской политики и призывавшими оппозиционеров «держаться твёрдо». Когда Зиновьев и Каменев капитулировали перед Сталиным, Радек писал (дело было в 1928 году): «Совершив насилие над своими убеждениями, они отреклись. Невозможно служить рабочему классу, исповедуя ложь. Те, кто остался, должны сказать правду».

Но самому Радеку недолго довелось «говорить правду». Проведя в Сибири полтора года и сообразив, что его ссылка может стать вообще бессрочной, Радек решил переметнуться в сталинский лагерь и таким путём обрести свободу.

Тем, кто проявил готовность сдаться раньше, были поставлены относительно мягкие условия капитуляции. Единственно, что от них требовалось, — это подписать декларацию, где было бы сказано, что они отклонились от настоящей большевистской линии и что сталинская политическая линия была верна. Радек, капитулировавший значительно позже Зиновьева с Каменевым, был поставлен перед необходимостью принять более суровые условия: помимо заявления о раскаянии, он взял на себя обязательство вести пропаганду, направленную против оппозиции. С этого времени Радек поставил своё перо на службу Сталину, всеми силами стремясь войти к нему в доверие и восстановить своё прежнее положение в партии.

Ещё так недавно, находясь в Сибири, Радек писал в адрес ЦК о Троцком (в ту пору находившемся в алма-атинской ссылке):

«Мы не можем оставаться безгласными и пассивными, видя, как малярийная лихорадка сжигает бойца, который всю свою жизнь посвятил рабочему классу и был мечом Октябрьской революции».

Прошло не более года — и тот же самый Радек, стремясь заслужить благосклонность Сталина, начал поливать Троцкого грязью и клеймить его как изменника делу революции и отступника от коммунизма. Вплоть до судебного процесса 1937 года Радек оставался верным сталинским помощником в организации непрекращающейся клеветнической кампании против Троцкого.

В 1929 году, вскоре после возвращения Радека из ссылки в Москву, к нему домой зашёл сотрудник Иностранного управления НКВД Яков Блюмкин. Радек был знаком с ним со времён гражданской войны. Полагая что, несмотря на капитуляцию перед Сталиным, Радек в душе остался искренним и неподкупным революционером Блюмкин сообщил ему, что только что им получено служебное задание, требующее выезда в Турцию. Там он рассчитывает встретиться с Троцким (к тому времени высланным из СССР) и переговорить с ним.

Радек быстро сообразил, что сама судьба предоставила ему редкую возможность доказать преданность Сталину и одним махом восстановить своё былое положение в партии. Как только Блюмкин ушёл, Радек помчался в Кремль и передал Сталину всё, что узнал от Блюмкина. Сталина встревожил тот факт, что даже в НКВД находятся люди, готовые рисковать своей головой ради Троцкого. Он тотчас вызвал Ягоду и приказал ему установить тщательное наблюдение за Блюмкиным, чтобы узнать, с кем из вожаков оппозиции он встретится до отъезда. Таким путём Сталин надеялся поймать в ловушку тех ведущих участников оппозиции, кто формально отрёкся от своих взглядов, обвинить их в двурушничестве и снова отправить в Сибирь.

Ягода не был уверен, что его агентам удастся слежка за таким опытным сотрудником разведки, как Блюмкин. Он решил получить информацию, требующуюся Сталину, иным путём. Обсуждая полученное задание с начальником Иностранного управления, Ягода вызвал в свой кабинет сотрудницу этого управления, некую Лизу Г., красивую молодую женщину, которой Блюмкин одно время оказывал усиленные знаки внимания, и попросил её быть с Блюмкиным поласковее и, изображая разочарование в официальной политике партии, вести себя так, словно она сочувствует троцкистской оппозиции. Ягода надеялся, что, сблизившись с Блюмкиным, Лиза Г. сможет узнать от него о планах его свидания с Троцким и о том, с кем из бывших лидеров оппозиции Блюмкин рассчитывает встретиться после этого свидания. Лизе дали понять, что в интересах партии ей следует отбросить всяческие буржуазные предрассудки и попытаться вступить в интимную связь с Блюмкиным.

Не отличавшийся особой щепетильностью Блюмкин не оттолкнул молодую женщину, открывшую ему душу. Однако, несмотря на «вспыхнувшую» страсть, он ничего не рассказывал ей ни о Троцком, ни о ком-либо другом из оппозиционной верхушки. Сыщики, следовавшие за ним по пятам, отражали в сводках каждый его шаг, включая интимные свидания с Лизой Г., но так и не засекли ни одной его встречи с вожаками оппозиции.

Роман Лизы Г. с Блюмкиным продолжался три недели. После этого, поскольку он не принёс Ягоде ожидаемой информации, тот приказал Иностранному управлению «направить» его наконец в Турцию, однако по дороге на вокзал арестовать — так, чтобы он не успел даже выбраться из Москвы. Лиза Г., как и следовало ожидать, провожала его на вокзал. Машина, в которой они ехали, была задержана, и Блюмкин доставлен в тюрьму. На допросах он держался с поразительным достоинством и смело пошёл на расстрел. В последний момент перед тем, как его жизнь оборвалась, он успел крикнуть: «Да здравствует Троцкий!»

Вскоре «органам» стало известно, что о предательстве Радека и обстоятельствах ареста Блюмкина каким-то образом дознались лидеры оппозиции. Специальное расследование, проведённое по приказу Ягоды, позволило установить, что они получили эти сведения от сотрудника Секретного политического управления Рабиновича, втайне разделявшего взгляды оппозиционеров. Рабинович был тоже расстрелян без суда.

Обо всём происшедшем узнал также и Троцкий в своём турецком изгнании. Вина Радека по своей тяжести была равносильна тому, если бы он сделался агентом-провокатором советских карательных органов. Путь в оппозицию был для него отрезан, и ему не оставалось ничего другого, как навсегда связать свою судьбу со Сталиным.

Тайный расстрел Блюмкина, относящийся к 1929 году, произвёл тяжёлое впечатление на всех, кто узнал об этом деле. В истории СССР это был первый случай расстрела члена большевистской партии за сочувствие оппозиции. Старые большевики — даже те из них, кто никогда не имел ничего общего с оппозицией, — начали бойкотировать Радека и перестали с ним здороваться. Неприязненное отношение прежних товарищей только тесней привязало Радека к сталинскому блоку. В общем, санкционировав расстрел Блюмкина, Сталин превратил Радека в своего покорного раба.

Из-под его пера теперь выходили самые беспринципные обвинения и ядовитые инвективы, направленные против Троцкого. Уже в 1929 году, за семь лет до начала московских процессов, Радек в своих публичных выступлениях называл Троцкого Иудой и обвинял его в том, что он сделался «прихвостнем лорда Бивербрука». Поток этой брани и клеветы с годами усиливался буквально в геометрической прогрессии.

Усердие Радека принесло свои плоды: он вновь получил доступ в Кремль (ему даже выдали туда постоянный пропуск), начал заглядывать в кабинет Сталина и даже на его дачу. Позднее, на суде, он оценит этот период своей жизни словами, обращёнными к государственному обвинителю: «Я оказался в опасной близости к власти».

В 1933 году Радек в свойственной ему блестящей литературной манере написал небольшую книжку под названием «Зодчий социалистического общества». Он совершил в ней фантастический скачок в будущее и, как бы глядя оттуда глазами грядущих поколений, изобразил ретроспективно образ Сталина. Эта весьма оригинальная работа была написана Радеком в форме лекции, которую будто бы читает в начале последней трети XX века некий знаменитый историк. Лекция посвящена великому Сталину — гению, который преобразовал человеческое общество.

Радек видел, с какой неиссякающей энергией Сталин фальсифицирует из года в год историю революции, чтобы сфабриковать себе героическую биографию вождя Октября и победоносного стратега гражданской войны. Он понимал, что Сталин, как и всякий фальсификатор, в глубине души полон опасений. Как бы ловко он ни манипулировал историческими архивами, уничтожая документы и ликвидируя живых свидетелей и участников революции, — нельзя было поручиться, что не найдутся беспристрастные историки, которые смогут отделить вымысел от действительных фактов. В глубине души Сталин не мог не опасаться приговора истории. Поэтому Радек и решил предпринять фантастический экскурс в будущее и дать Сталину возможность ещё при жизни увидеть собственное отражение в зеркале истории. Надо сказать, что Радек успешно выполнил задачу, за которую взялся. В «Зодчем социалистического общества» он с ловкостью фокусника приподнял перед Сталиным непроницаемую завесу будущего и позволил ему насладиться собственным величественным образом, перед которым бледнели образы великих мужей прошлого.

Сталин, которому уже набили оскомину однообразные хвалебные оды в его честь, наводнившие советскую литературу и прессу, был весьма польщён, познакомившись с оригинальным произведением Радека. Он распорядился опубликовать его громадным тиражом и велел отделу пропаганды ЦК проследить, чтобы оно было проработано в каждой партийной ячейке по всей стране.

Звезда Радека снова засияла. Он был назначен главным редактором «Известий» и советником Политбюро по вопросам внешней политики. Аппарату ЦК было предписано всячески популяризировать имя Радека и организовать цикл его лекций, посвящённых проблемам международных отношений. Эти лекции были затем опубликованы в виде брошюр и распространены в сотнях тысяч экземпляров. Ягода, в 1927 году лично арестовывавший Радека, теперь обращался к нему с преувеличенной вежливостью и почтительно именовал Карлом Бернгардовичем. Кто-то из старых большевиков в разговоре со мной иронически заметил: «Посмотрите-ка на Радека! Если б не его оппозиционное прошлое, ему бы не видать такой карьеры!»

А в 1936 году Сталин — после всего, что Радек для него сделал, — распорядился не только арестовать его, но и представить на судебном процессе как ближайшего приспешника Троцкого. Это не умещалось у меня в голове. Быть может, сталинские поступки объяснялись его неумением забывать старые обиды? Это было бы слишком однобокое объяснение. На мой взгляд, Сталин решил избавиться от Радека скорее всего потому, что держался всё той же своей генеральной линии: ликвидировать всех, кто принадлежал к старой гвардии.

Арестованный Радек не мог прийти в себя от негодования: «После всего, что я сделал для Сталина, — такая с его стороны несправедливость!» Радек умолял дать ему возможность поговорить со Сталиным, однако ему отказали; тогда он написал ему большое письмо, но и оно осталось без ответа.

Видя, что попытка пробудить в Сталине совесть осталась безрезультатной, Радек сосредоточил свои усилия на другой идее: убедить следователей, что в их же собственных интересах — исключить его из числа участников судебного процесса. Его аргументам нельзя было отказать в логике: после всего того, что он говорил и писал о Троцком, смешно изображать его близким другом и соучастником последнего. Руководители НКВД понимали, конечно, что Радек прав, но «хозяин» хотел видеть Радека на суде в качестве обвиняемого, и им оставалось лишь исполнить его прихоть.

Радек не отличался сильной волей, однако чувство горькой обиды придало ему упрямства. Над Радеком работала целая бригада следователей, включая Бермана и Кедрина-младшего; они допрашивали его, пользуясь методом так называемого «конвейера», он всем на удивление, держался. Он терпеливо сносил оскорбления, какими осыпали его следователи, и не мог стерпеть лишь одного: кто-то из следователей лицемерно и методично заявлял ему, будто он убеждён, что Радек являлся секретным представителем Троцкого в СССР. С этим следователем он отказывался разговаривать.

В феврале 1937 года начальник Иностранного управления НКВД рассказал мне о на редкость пикантной сцене, разыгравшейся между Радеком и начальником Секретного политического управления Молчановым.

Однажды ночью, допрашивая Радека, Молчанов довел его до крайнего озлобления. Не в силах более сдерживаться, Радек ударил по столу кулаком и решительно объявил:

— Ладно! Я согласен сейчас же подписать всё что угодно. И признать, что я хотел убить всех членов Политбюро и посадить на кремлёвский престол Гитлера. Но к своим признаниям я хочу добавить одну небольшую деталь, — что, кроме тех сообщников, которых вы мне навязали, я имел ещё одного, по фамилии… Молчанов… Да, да, Молчанов! — истерически закричал Радек. — Если вы считаете, что необходимо кем-то пожертвовать для блага партии, то пусть мы пожертвуем собой вместе!

Молчанов побледнел как полотно.

— И знаете, что я думаю? — продолжал Радек, наслаждаясь его замешательством. — Я думаю, что, если я всерьёз предложу это условие Ежову, он его охотно примет. Что для Ежова судьба какого-то там Молчанова, когда дело идёт об интересах партии! Чтобы заполучить на суд одного такого, как Радек, он без разговора подкинет дюжину таких Молчановых!

Когда руководители НКВД убедились, что подготовка Радека к судебному процессу непозволительно затягивается, они потребовали от другого обвиняемого — Григория Сокольникова, бывшего посла в Англии — повлиять на Радека. Сокольников, который капитулировал уже давно, опасаясь за жизнь молодой жены и двадцатитрёхлетнего сына от первого брака, согласился поговорить с Радеком. Разговор состоялся в присутствии следователя и в дальнейшем был запротоколирован как очная ставка двух обвиняемых. Однако в протоколе ни единым словом не упомянуто о том, что в действительности происходило на этой встрече. Следователь написал только, что в ответ на его вопросы Сокольников во всём сознавался и указывал на Радека как на своего сообщника.

Тем не менее позиция Сокольникова оказала решающее влияние на дальнейшее поведение Радека. Григорий Сокольников, являвшийся членом ЦК партии ещё при Ленине, в решающие годы революции и гражданской войны, пользовался репутацией исключительно серьёзного и осмотрительного политического деятеля, не склонного к опрометчивым решениям. И когда слабохарактерный и легкомысленный Радек почувствовал себя загнанным в тупик, он послушно последовал примеру человека, который имел смелость прийти к определённому решению и придерживаться его.

Правда, Радек не хотел предстать перед судом на худших условиях, чем те, что Сокольников смог обеспечить себе. Он узнал от Сокольникова, что тому удалось добиться встречи со Сталиным и даже получить от него некоторые обещания. Радеку тоже требовались гарантии — не от руководителей НКВД, а из уст Сталина. На этом условии он был готов подписать «признание» и предстать перед судом в качестве подсудимого.

Однако Сталин не пожелал видеть Радека. Быть может, это был один из тех редких случаев, когда даже ничем не гнушавшийся Сталин испытывал некоторую неловкость.

«Следствие» по делу Радека тянулось уже что-то около двух месяцев, а тот всё продолжал настаивать на свидании с «хозяином». Наконец, Ежов заявил, что если Радеку это так уж необходимо, то сначала он должен обратиться к Сталину с личным письмом, содержащим требуемые признания. Радек написал такое письмо, но по каким-то причинам оно было отклонено Ежовым. Пришлось написать второе, уже при участии самого Ежова. Не могу сказать, почему «органы» придавали этому письму столь серьёзное значение.

Через несколько дней Сталин появился в здании НКВД и в присутствии Ежова у него состоялся долгий разговор с Радеком. После этого Радека привели в кабинет Кедрова, где его ждал уже заранее подготовленный протокол допроса. Он внимательно прочел показания, написанные за него и неожиданно, взяв карандаш, принялся делать поправки, не обращая внимания на протесты, Кедрова. Наконец ему, видимо, надоело это занятие и он объявил: «Это не то, что нужно. Дайте мне бумагу и ручку, и я напишу сам!»

Радек набросал протокол допроса, который привёл следователей в восторг. В нём он сам задавал себе вопросы, сам же и отвечал на них. Руководители НКВД не рискнули сделать в писаниях Радека никаких поправок.

Несколькими днями позже Радек по собственной инициативе приписал такое дополнение: действуя по указаниям Троцкого, он будто бы подтвердил одному из гитлеровских дипломатов (во время какого-то банкета), что подпольный антисоветский «блок» уполномочил Троцкого вести переговоры с германским правительством и что тот же «блок» готов сделать Германии территориальные уступки, которые пообещает Троцкий.

Изменения, внесённые Радеком в сложившуюся к тому времени картину «антисоветского заговора», заставили переписывать почти все показания основных обвиняемых по этому делу. С этого момента Радек сделался личным консультантом Ежова по совершенствованию легенды о заговоре. Легенда сделалась с его помощью ещё более драматичной и получила отличное словесное оформление.

Стремясь угодить Сталину, Радек выдумал ещё одну версию, представленную им в качестве дополнения к показаниям Сокольникова. Согласно этой версии один японский дипломат, нанося официальный визит Сокольникову, в то время заместителю наркома иностранных дел, спросил у него, насколько серьёзны предложения, которые Троцкий сделал германскому правительству. Сокольников якобы подтвердил этому дипломату, что Троцкий действительно получил полномочия на ведение таких переговоров. Сталину понравилась эта выдумка, и Сокольникову тоже пришлось поставить под ней свою подпись.

Но главная услуга, которую Радек оказал следствию, состояла в том, что он помог убедить Николая Муралова, личного друга Троцкого и выдающегося полководца гражданской войны, тоже дать ложные показания, направленные против Троцкого.

Не годясь по своему характеру в настоящие заговорщики, Радек вместе с тем, как никто другой, подходил для того, чтобы разыграть роль заговорщика в сталинской судебной комедии. Для такой роли он обладал поистине блестящими данными. Прирождённый демагог, он считал и правду и ложь одинаково приемлемыми средствами для достижения своих целей. Софистика и риторика были его стихией, и в прошлом он нередко — в тех случаях, когда требовалось партии, — с ловкостью настоящего фокусника умел доказать, что белое — это чёрное, а чёрное — белое. Пообещав Сталину лгать на суде «для блага партии», а фактически для спасения собственной шкуры, Радек бросился исполнять порученное задание с прытью хорошего спортсмена. Стремление первенствовать во всём было одной из его характернейших черт. Теперь он хотел быть первым и здесь. Даже в весьма жалкой роли подсудимого, играющего разоблачённого убийцу и шпиона, он усмотрел свой «шанс» — возможность интеллектуального состязания с другими подсудимыми и даже с прокурором.

Радек сыграл свою роль на суде с таким артистическим совершенством, что непосвящённые были убеждены: он говорит чистую правду. Другие, подсудимые рассказывали суду о своих преступлениях вялым, бесцветным голосом, словно читая лекцию о давно забытых страницах древней истории. А Радек так вжился в роль, что всему, о чём заходила речь, готов был сообщить истинно драматический оттенок, точно это были реальные и притом недавние события.

Он отнюдь не начинал с изложения криминальных разговоров, которые будто бы вёл со своими сообщниками, или с содержанием писем, будто бы полученных им от Троцкого. Нет, будучи прирождённым артистом и незаурядным психологом, он прежде всего набрасывал перед судом драматическую картину терзавших его сомнений, душераздирающих страданий, которые он испытывал, когда «логика фракционной борьбы» шаг за шагом заводила его в лабиринт преступлений, откуда — он чувствовал — ему не выбраться.

На суде Радек буквально скулил, занимаясь безжалостным самобичеванием. О да, теперь он понял: то, что он делал, было чистым безумием… средства, которыми он пользовался, не могли привести его к тем целям, какие он себе ставил… Ему давно уже стало ясно, что если бы даже он и его товарищи преуспели в своём стремлении помочь Гитлеру, то Гитлер не допустил бы их к власти, а отбросил, «как выжатый лимон»…

Радек рассказывал суду, как под влиянием гигантских успехов, достигнутых в стране под руководством Сталина, он понял всю чудовищность преступлений, на которые толкал его Троцкий.

— Просто так, за здорово живешь, ради прекрасных глаз Троцкого страна должна вернуться к капитализму! — возмущенно восклицал он.

Преступные директивы Троцкого, говорил Радек, завели его и других руководителей заговора в тупик. Как вообще они, эти заговорщики, смогли стать членами подпольной антисоветской организации, когда у многих были за плечами десятки лет честной революционной работы? Как было объяснить рядовым троцкистам, что они должны теперь бороться за победу фашистской Германии над советским народом? Сделать это было бы безумием; в результате таких директив надо было ожидать, что возмущенные члены организации отправятся в НКВД и выдадут весь заговор…

— Я чувствовал себя так, будто нахожусь в сумасшедшем доме! — заявил Радек.

— И что же вы предприняли? — перебил его государственный обвинитель Вышинский.

На это Радек ответил, как всегда витиевато:

— Единственным выходом было пойти в ЦК партии, сделать признание, назвать всех участников. Я этого не сделал. Я не пошёл в ГПУ, но ГПУ само пришло ко мне.

— Красноречивое признание! — откликнулся Вышинский.

— Горькое признание, — уточнил Радек.

Борясь за спасение собственной жизни, Радек не только выполнил, но и перевыполнил указания, полученные от Сталина. Но Вышинскому этого было недостаточно. Он полагал, что в задачу прокурора на процессе входит вновь и вновь наносить удары тем, кто уже лежал, поверженный ниц. Задав Радеку несколько каверзных вопросов, Вышинский напомнил ему, что он не только отказался от намерения рассказать о заговоре и своих сообщниках, но даже и после ареста в течение трёх месяцев продолжал отрекаться от своего участия в заговоре.

— Можно ли после этого принимать всерьёз то, что вы тут говорили о своих колебаниях и опасениях? — спрашивал Вышинский.

Придирки Вышинского разозлили Радека, и он огрызнулся: «Да, если игнорировать тот факт, что о программе заговорщиков и об указаниях Троцкого вы узнали только от меня, тогда, конечно, принимать всерьёз нельзя…»

Радек позволил себе опасный намек. Эти слова «вы узнали только от меня» показывали, что ни НКВД, ни государственный обвинитель не имели, кроме этого признания, никаких улик против Радека и остальных обвиняемых.

Радек вполне обоснованно предъявлял свои авторские права на так называемые «инструкции Троцкого». Ведь никто иной, как он, после свидания с глазу на глаз со Сталиным отверг «показания», составленные для него следователем Кедровым, и собственноручно изложил на бумаге новую версию этих «инструкций». Неожиданная вспышка Радека и его намек на особые услуги, оказанные им следствию, встревожили суд и прокурора. Во избежание дальнейших осложнений председательствующий Ульрих поспешил объявить перерыв.

Радек так долго пресмыкался перед Сталиным и так лез из кожи вон, чтобы помочь прокурору, что можно было подумать, будто он был просто растленной личностью, уже равнодушной к тому, что скажет о нём мир. Однако, если внимательнее вдуматься в то, что Радек сказал на суде, станет ясно, что он строил свои саморазоблачения так, чтобы мир мог сделать из них вывод о беспочвенности обвинений и отсутствии у суда каких бы то ни было доказательств вины подсудимых.

Вплоть до конца судебного спектакля его режиссеры не разгадали скользкий замысел Радека. Ублажаемые его саморазоблачением и яростными нападками на Троцкого, прокурор и судьи не заметили, как искусно он протащил свою опасную контрабанду, подточившую тот фундамент, на котором строились многие обвинения.

В своём последнем слове Радек приоткрыл завесу над теми приёмами, с помощью которых ему удалась эта контрабанда. «Последнее слово» он начал с того, что недвусмысленно признал свою вину.

— Нет таких оправданий, — говорил Радек, — которыми взрослый человек, владеющий рассудком, мог бы объяснить свою измену родине. Напрасно и я пытался подыскать себе смягчающие обстоятельства. Человек, проведший тридцать пять лет в рабочем движении, не может оправдывать своё преступление какими бы то ни было обстоятельствами, когда он сознаётся в измене родине. Я не мог прикрываться даже тем, что меня совратил с пути Троцкий. Я был уже взрослым человеком с полностью сформировавшимися, убеждениями, когда встретился с Троцким.

Выплатив таким образом дань, обещанную следователям, и усыпив бдительность прокурора, Радек прибег к тактическому маневру, который давал ему шанс выразить вслух кое-что из того, что отнюдь не входило в планы организаторов процесса. Радек заявил, суду, что, хотя он согласен с прокурором по всем главным пунктам обвинения, он тем не менее протестует против попытки Вышинского охарактеризовать подсудимых как сущих бандитов.

— Слыша, что люди, сидящие здесь на скамье подсудимых, являются попросту бандитами и шпионами, я протестовал против этого! Имеются свидетельства двух человек — моё собственное признание в том, что я получал инструкции и письма от Троцкого (которые, к сожалению, я сжёг), и признание Пятакова, который говорил с Троцким. Все признания остальных обвиняемых основываются на нашем признании. Если вы имеете дело с обычными бандитами и шпионами, на чём же основано ваше убеждение, что мы говорили чистую правду?

Эти слова Радека прозвучали пощёчиной Сталину. Но несмотря на эти несколько коротких, хотя и эффективных выпадов, Радек всё же оказал Сталину неоценимую услугу в подготовке судебного спектакля. В целом он полностью выполнил полученные от Сталина указания.

И вот ранним утром 20 января 1937 года Радек вместе со своими товарищами по скамье подсудимых стоя внимал словам приговора. Все подсудимые вслушивались в чтение Ульриха, затаив дыхание. Покончив с так называемой констатирующей частью приговора, Ульрих перешёл к мерам наказания, определённым каждому из обвиняемых. «К высшей мере наказания…», «к высшей мере наказания…», «к высшей мере наказания…». Дойдя до фамилии Радека, он произнёс: «…приговаривается к лишению свободы на срок десять лет».

Лицо Радека просияло. Он подождал конца чтения, затем повернулся к остальным подсудимым, пожал плечами, точно стесняясь своей удачи, и послал им виноватую усмешку. Точно такую же усмешку он адресовал и аудитории.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Karl Radek — Vikipedi

Karl Bernhardoviç Radek (Rusça: Карл Бернга́рдович Ра́дек) (d. 31 Ekim 1885 – ö. 19 Mayıs 1939), Sovyet siyaset adamı ve gazetecidir. I. Dünya Savaşı öncesinde Polonya ve Almanya’daki sosyal demokratik eylemlerde ön plana çıkmış, 1917 Rus Devrimi sonrası ise önemli bir sosyalist liderdir.

Avusturya-Macaristan İmparatorluğu’nun Lemberg kentinde Avusturya asıllı bir Yahudi ailenin çocuğu olarak, Karol Sobelsohn ismi ile, doğdu.^[1] Radek ismini Stefan Żeromski’in eseri Syzyfowe prace’deki favori karakteri, Andrej Radek’den aldı.^[2]

1904 yılında «Polonya-Litvanya Sosyal Demokrat Partisi»‘ne (SDKPiL) katıldı. Varşova’da 1905 Rus Devrimi’ne devrimine katıldıktan sonra 1906’ya dek tutuklu kaldı.^[3]

1907’de Almanya’nın Leipzig kentine giderek Almanya Sosyal Demokrat Partisi’ne (SDP) girdi.^[4]. Partinin sol kanadının yayın organları olan gazetelerde çalıştı. 1917 Şubat Devrimi’nden sonra Rusya Sosyal Demokrat İşçi Partisi’nin (RSDİPB) yurt dışı bürosunda yer aldı. 1917 Ekim Devrimi’nden Rusya’ya döndü.^[5] Mart 1918 tarihli Brest-Litovsk Barış Antlaşması’nı imzalayan Sovyet delagasyonundaki görevi sırasında Alman askerleri arasında etkili bir anti-militarist ve sosyalist propaganda yürüttü.

Aynı yıl Almanya’daki devrimci ayaklanmaya katılmak için Berlin’e gitti.^[6] Alman Komünist Parisi’nin kuruluş kongresine katıldı ve merkez komitesi üyeliğine seçildi. Talat Paşa gibi İttihat ve Terakki önderleriyle Sovyetler adına görüşmelerde bulundu.

Rusya’ya döndükten sonra Sovyetler Birliği Komünist Partisi (RKP-B) Merkez Komitesi üyeliğine seçildi. Mayıs 1924’e dek süren bu görevi sırasında III. Enternasyonal yürütme kurulu üyeliği yaptı. 1927’de Troçkist muhalefet içinde yer aldığı için partiden çıkarıldı^[7] ve Tobolsk’a sürgüne gönderildi.^[8] 1930’da özeleştiri yaparak partiye yeniden üye oldu ve İzvestia’nın yazı grubunda yer aldı; 1935’te yeni 1936 Sovyet Anayasası’nı hazırlayan komisyonda üyelik yaptı. 1936’da tutuklandı. Troçkist gizli etkinlikleri katıldığını kabul etmesi üzerine 10 yıl hapis cezasına çarptırıldı.

Bu dönemde çalışma kampı sırasında hapis arkadaşı tarafından öldürüldüğü rapor edildi. Ancak, tarihe Kruşçev Çözülmesi dönemi olarak geçen 1950’ler ortaları ile 1960’ların başlarında olan zamanda yapılan araştırmaya göre, Lavrenti Beriya’nın emirleri doğrultusunda NKVD tarafından öldürüldüğü ortaya çıktı.^[9][10]

1. ^ Lerner, W. (1970) Karl Radek: The Last Internationalist Stanford: Stanford University Press, s.2
2. ^ Lerner, W. (1970) Karl Radek: The Last Internationalist Stanford: Stanford University Press s.5
3. ^ Broue, P. (2006) The German Revolution: 1917-1923, Chicago: Haymarket Books, s.635
4. ^ Broue, P. (2006) The German Revolution: 1917-1923, Chicago: Haymarket Books, s.36
5. ^ Broue, P. (2006) The German Revolution: 1917-1923, Chicago: Haymarket Books, s.893
6. ^ Nettl, J.P. (1969) Rosa Luxemburg: Abridged Edition Oxford: Oxford University Press s.467
7. ^ Trotsky, L. (1970) My Life New York, Pathfinder, s.611
8. ^ Broue, P. (2007) ‘The Bolshevik-Leninist Faction’ Revolutionary History Vol.9 No.4 s.140
9. ^ (Rusça) Karl Radek’s biography article on hronos.ru
10. ^ (Rusça) Document describing the murder of Radek and another political inmate, Sokolnikov

Wikimedia Commons’ta Karl Radek ile ilgili ortam dosyaları bulunmaktadır.

Карл Бернгардович Радек — Циклопедия

Карл Бернгардович Радек

Деятель страны

 

Карл Бернгардович Радек (настоящая фамилия — Собельсон) — советский политик, деятель международного социал-демократического и коммунистического движения^[1].

Кароль Собельсон родился 31 октября 1885 года в Лемберге в семье учителей.

В 1902 году окончил польскую гимназию в Тарнуве.

С детства читал по-немецки — на «языке просвещения евреев Галиции». С 14 лет входил в социалистические кружки, вел агитацию среди рабочих, за что его дважды исключали из гимназии. Учился на историческом факультете Краковского университета, а также в Берлинском и Лейпцигском университетах.

С 1902 года — член польской социал-демократической партии Галиции и Тешинской Силезии, сотрудничал в её прессе.

В 1903 году вступил в РСДРП.

С 1904 года — член Социал-демократии Королевства Польского и Литвы.

В 1905 году нелегально прибыл в Варшаву, где совместно с Яном Тышкой, Розой Люксембург, Ю. Мархлевским и другими редактировал газету «Трибуна».

В 1906 году сидел полгода в тюрьме, где усиленно изучал русский язык.

Весной 1907 года снова арестован и зимой того же года выслан в Австрию.

С 1908 года — активный деятель левого крыла германского социал-демократического движения.

С начала Первой мировой войны занял интернационалистскую позицию и был вынужден переехать в Швейцарию, сблизился с В.И. Лениным.

В 1917 году вступил в РСДРП(б).

С апреля 1917 года — член Заграничного бюро ЦК РСДРП(б).

В октябре 1917 года прибыл в Россию

С ноября 1917 года — заведующий Отделом внешних сношений ВЦИК.

С ноября 1917 года, живя в Петрограде, ездил по различным государственным поручениям: вёл предварительные переговоры с представителем германского правительства, а затем участвовал (как член коллегии Народного комиссариата иностранных дел) в Брест-Литовских мирных переговорах, хотя в 1918 году был одним из лидеров группы так называемых левых коммунистов, выступавших против подписания договора с Германией.

С ноября 1917 года по 1918 год — заведующий Отделом Центральной Европы НКИД РСФСР.

В феврале 1918 года вошёл в состав Ревкома по защите Петрограда, с марта руководил отделом Центральной Европы Наркоминдела и отделом внешних сношений ЦИКа.

В 1918−1919 годах — заведующий Отделом печати НКИД РСФСР.

С 23 марта 1919 года по 23 мая 1924 года — член ЦК РКП(б).

После начала германской революции (ноябрь 1918 года) нелегально въехал в Германию, принимал участие в организации первого съезда компартии Германии и стал фактически (после убийства Розы Люксембург и К. Либкнехта) одним из её руководителей. В феврале 1919 года был арестован в Берлине, но затем освобождён и в декабре вернулся в Советскую Россию.

С августа 1920 года по июнь 1924 года — член Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала.

С августа 1920 года по июнь 1924 года — секретарь Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала.

Поддерживал контакты с левой (прокоммунистической) фракцией партии По‘алей Цион, которая стремилась вступить в Коминтерн. Был докладчиком на 2-м, 3-м и 4-м конгрессах Коминтерна, а также на съезде трудящихся Востока в Баку в 1920 году, который он организовал совместно с Григорием Зиновьевым.

В период советско-польско войны 1920 года стал членом Польского революционного комитета, задуманного как коммунистическое правительство Польши, и с июля по сентябрь находился на фронте.

С июля 1921 года по июнь 1924 года — член Президиума Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала.

В апреле 1922 году руководил делегацией Коминтерна на съезде трех Интернационалов.

В октябре 1923 года был командирован Коминтерном в Германию для участия в руководстве планировавшегося восстания, которое вспыхнуло в Гамбурге до его приезда и закончилось неудачей.

Затем участвовал в партийной дискуссии на стороне троцкистской оппозиции.

С 1923 года по июнь 1924 года — заведующий Восточным отделом Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала.

В 1925−1928 годах — ректор Коммунистического университета народов Востока имени Сунь Ятсена.

18 декабря 1927 года постановление XV съезда ВКП(б) был исключён из ВКП(б).

В январе 1928 года был осуждён к 3-м годам ссылки в Тобольске.

В мае 1929 года освобождён.

В 1929−1930 годах работал в редакции газет «Правда» и «Известия».

В январе 1930 года был восстановлен в ВКП(б), чему предшествовало предательство Радеком Блюмкина.

В 1930−1932 годах — заместитель редактора журнала «За рубежом».

С 1932 года по 16 сентября 1936 года — заведующий Бюро международной информации при Отделе культуры и пропаганды при ЦК ВКП(б).

В 1935 году вошёл в состав Конституционной комиссии ЦИК СССР и совместно с Николаем Бухариным написал проект Сталинской конституции.

В августе 1936 года, в ходе показательных процессов, с гневом призывал к суровому наказанию Г. Зиновьева и Льва Каменева.

16 сентября 1936 года арестован.

30 января 1937 года был приговорён к 10-ти годам лишения свободы.

19 мая 1939 года Радека насмерть забили уголовники в Верхнеуральском политизоляторе. В 1956−1961 годах ЦК КПСС и КГБ СССР проводили расследование обстоятельств гибели Радека, было выяснено, что это убийство было организовано под руководством старшего оперуполномоченного НКВД Кубаткина, который выполнял прямые указания Берии, Кобулова и Сталина.

В июле 1988 года посмертно реабилитирован Верховным Судом СССР, и восстановлен в КПСС.

Карл Радек

Карл Радек

Рисунок, тушь, лист бумаги, без даты.
Надпись рукой Бухарина Н. И.:
«Radek im Jahre 1952».
РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 2. Д. 19. Л. 29.
Рисунок с сайта http://www.idf.ru/ — Шаржи Бухарина.

Карл Радек явил собой пример классического революционера и идеального коммунистического журналиста. Он всю жизнь прожил без принципов, сносился с генштабом воюющей против России страны, потом заигрывал с Троцким, а затем сдавал троцкистов, отправляя их на смертную казнь. Изворотливый, шустрый, беспринципный — он так умел приспосабливаться к любой власти, что сталинскому режиму пришлось отказаться от публичного смертного приговора… в лагере его убили уголовники (хотя Радек был такой противный в общении, что уголовники могли прибить его и по собственной инициативе).

Так что до 1952-го (см. шарж на него тов. Бухарина) он не дожил. Впрочем, как и сам автор шаржа Н.Бухарин…

Вячеслав Румянцев

Если кратко

Радек Карл Бернгардович (Собельсон) (1885-1939). Родился во Львове, в австрийской Галиции. Начал свою политическую деятельность в Польше, где состоял членом с.-д. Польши и Литвы. С 1904 г.- член СДКПиЛ. В 1906 году был арестован в Варшаве за революционную деятельность вместе с Лео Йогишес (Тышко) и Розой Люксембург. Переехав в Германию, примкнул к лево-радикальному течению в германской социал-демократии, возглавлявшемуся Розой Люксембург. В результате, за свою ярко революционную линию, был выслан из Германии. Война застала К. Радека в Швейцарии, где он жил после высылки из Германии. По вопросу о войне занял определенно интернационалистскую революционную позицию. Был участником Циммервальдской (1915 г.) (тесно работал с Лениным и Зиновьевым в организации и подготовке этой конференции) и Кинтальской (1916 г.) конференций, где блокировался с русскими большевиками, выступая против соглашательских тенденций значительной части делегатов. После февральской революции пытался попасть в Россию, но не был пропущен туда Временным Правительством, как «опасный элемент». Поселившись в Стокгольме, К. Радек по поручению Ц. К. большевистской русской партии, в качестве ее представителя, поддерживал связь с заграничными интернационалистско-революционными кругами. В октябре 1917 года приехал в Россию и вошел в состав Радек К. П. Сопровождал Троцкого на переговоры в Брест-Литовск, занимая позицию «левых коммунистов». Участвовал в германской революции 1918-19 г.г., помогая объединить все фракции, вошедшие в Германскую компартию 1 января 1919 года. В 1919-1924 гг.- член ЦК РКП(б), член Президиума Исполкома Коминтерна; в 1920 г.-секретарь ИККИ. В 1922 г. был делегатом от Коминтерна на конференции трех Интернационалов. В 1924-1927 гг.- член ЦИК СССР. Участвовал в Объединенной оппозиции вместе с Троцким и Зиновьевым. Он был исключен и партии на XV съезде и сослан на Урал. В мае 1929 года написал покаянное письмо в «Известия». Репрессирован; реабилитирован посмертно.

Другие биографические материалы:

Залесский К.А. Связной с германским Генштабом (Залесский К.А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. Москва, Вече, 2000).

Хазанов Б.Я. По национальности — интернационалист… (Политические деятели России 1917.  биографический словарь. Москва, 1993).

Торчинов В.А., Леонтюк А.М. Автор антисоветских анекдотов (Торчинов В.А., Леонтюк А.М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000).

Шикман А.П. Советский партийный и государственный деятель (Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997).

Никиш Э. Воспоминания про Радека (Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).

 

Из выступления К.Б.Радека на IX конференции РКП(б)

22 сентября 1920 г.

В Центральном Комитете не было ни одного товарища, который принципиально высказывался бы против необходимости идти с оружием в руках, чтобы помочь польскому рабочему устроить рабоче-крестьянскую власть. Никто из нас не стоит на пацифистской точке зрения. Так что я говорю, что никаких принципиальных разногласий относительно допустимости наступательной войны нет. Разногласия были и существуют только в оценке международного положения, и когда мне приходилось с товарищами говорить о решении ЦК, то я всегда исходил из того положения, что ни в Германии, ни во Франции, ни в Англии мы не стоим настолько непосредственно накануне революции, что если мы захватим Польшу, то встанет Германия и т.д. Нет такого мерила, которое позволяло бы это учесть абсолютно точно. Но из того, что говорил т. Ленин, следует, что оценка международного положения была неверна (…) В основе нашей ошибки лежала переоценка зрелости революции в Центральной Европе. (…)

Штык будет хорош, если надо будет помочь определенной революции, но для нащупывания положения в той или иной стране у нас имеется другое орудие — марксизм, и для этого нам не надо посылать красноармейцев (…) Я определенно считаю, что ошибка была.

Девятая конференция РКП(6): Протоколы. М., 1972. С. 34-38.

Далее читайте:

Речь товарища Радека на XVII съезде ВКП(б).

Радек. Генуэзская и Гаагская конференции.

Радек. Эра демократического пацифизма.

Процесс антисоветского троцкистского центра: Допрос подсудимого Радека. 24 января 1937 г.

Процесс антисоветского троцкистского центра: Последнее слово подсудимого Радека. 29 января 1937 г.

Процесс антисоветского троцкистского центра: Приговор. 29 января 1937 г.

Сочинения:

Анархисты и Сов. Россия, П., 1918;

О Сов. конституции, М., 1918;

Развитие мировой рев-ции и тактика Коммунистич. партии в борьбе за диктатуру пролетариата, пер. с нем., М., 1920;

Портреты и памфлеты, т. 1-2, №.. 1934.

Литература:

Гусейнов Э.Е., Сироткин В.Г. Лицо и маски Карла Радека // Архивы раскрывают тайны…

Международные вопросы: события и люди. М.,1991.

 

 

Карл Радек — Википедия, свободная энциклопедия

Википедия todavía no tiene una página llamada «Karl radek».

---

Busca Karl radek en otros proyectos hermanos de Wikipedia:

	Wikcionario (diccionario)
	Wikilibros (обучающие / руководства)
	Викицитатник (цитаты)
	Wikisource (biblioteca)
	Викинотики (нотиции)
	Wikiversidad (Contenido académico)
	Commons (изображения и мультимедиа)
	Wikiviajes (viajes)
	Викиданные (данные)
	Викивиды (особые виды)

• Comprueba si имеет escrito el nombre del artículo de forma correa, y que Wikipedia es el lugar donde debería estar la información que buscas.Si el título es righto, a la derecha figuran otros proyectos Wikimedia donde quizás podrías encontrarla.
• Busca «Karl radek» en el texto de otras páginas de Wikipedia que ya existen.
• Проконсультируйтесь по списку произведений искусства в комиксах «Karl radek».
• Busca las páginas de Wikipedia que tienen объединяет «Карла Радека».
• Si ya habías creado la página con este nombre, limpia la caché de tu navegador.
• También puede que la página que buscas haya sido borrada.

---

Si el artículo incluso así no existe:

• Crea el artículo utilizando nuestro asistente o solicita su creación.
• Puedes traducir este artículo de otras Wikipedias.
• En Wikipedia únicamente pueden include enciclopédicos y que tengan derechos de autor Compatible con la Licencia Creative Commons Compartir-Igual 3.0. No son válidos textos tomados de otros sitios web o escritos que no cumplan alguna de esas condiciones.
• Ten en cuenta también que:
  • Artículos vacíos o con información minima serán borrados —véase «Википедия: Esbozo» -.
  • Artículos de publicidad y autopromoción serán borrados —véase «Википедия: Lo que Wikipedia no es» -.

.

Карл Радек — Википедия, энциклопедия askea.

Орайндик эз даго «Карл радек» изенеко артикулурик

---

• Begiratu berriro ere ea ondo idatzi duzun artikuluaren izena. Gogoan izan euskarazko Wikipedian gai konkretuen inguruan ez diren artikuluen izenaren bukaeran ez dela -a mugatzailea jartzen (адибидез: «этксе» да артикулуарен изенбуруа, эта эз) «этксеэ».
• Контуан изан, халабер:
  • Artikulu hutsak edo informazio minimoa dutenak segur aski ezabatu egingo direla, zirriborro bat izatera ere heltzen ez badira.
  • Publizitate edo autopromozio artikuluak ezabatuko direla. (Ikus, gainera, zer ez den Wikipedia.)
• Kontsulta ezazu izen honekin hasten diren artikuluen zerrenda.
• Википедия orri honetaranzko loturak dituzten orriak zein diren ikus dezakezu.
• Jada izen honekin artikulu bat sortu bazenuen, garbitu katxea zure nabigatzailean. Hala ere azaltzen ez bada, agian administratzaileren batek ezabatu du.

---

Artikulua Wikipedia honetan ez badago oraindik: Sortu ezazu

.

Карл Радек — Wikipédia, a enciclopédia livre

Origem: Wikipédia, an enciclopédia livre.

Карл Бернгардович Радек (31 (19) de outubro de 1885 — 9 maio de 1939) foi um líder bolchevique e comunista soviético e internacional.

Radek nasceu em Lemberg (atualmente Lvov na Ucrânia, na época parte da Polônia sob o Império Austro-Húngaro) como Karol Sobelsohn , numa família de judeus poloneses. Ele assumiu o pseudônimo «Radek» por causa de um personagem que admirava em um livro (talvez Syzyfowe Prace de Stefan eromski).Член Социал-демократической партии России (PSDTR) с 1898 года, при участии Революции 1905 года в Варшаве.

Durante a Primeira Guerra Mundial, Karl Radek, Alexander Parvus e Iákov Ganetski se envolveram em negociações secretas com o Estado-Maior alemão sobre financiamento aos bolcheviques e foram organadores da Operação Copenhague, queue med Passm do líder revolucionário em um trem blindado sob a promessa de retirar a Rússia da Guerra.

Radek tomou uma posição anti-belicista durante a guerra, enquanto viveu na Suíça e na Suécia, apoiou os bolcheviques e entrou para o Partido em 1917 após a Revolução de Outubro. Ele esteve na Alemanha entre 1918 и 1920 для организации Revolta Espartaquista com Розы Люксембург и Карла Либкнехта.

Em 1920, Radek voltou para a Rússia e entrou para o Comintern, mas sua influência diminuiu. Em 1924, ele perdeu o posto que tinha no Comitê Central e em 1927 foi expulso do Partido.Entretanto, foi readmitido em 1930 e ajudou a escrever a Constituição soviética de 1936. Durante Grande Expurgo do ano seguinte, porém, ele foi acusado de traição e confessou no Julgamento dos Dezessete (1937, tambégém de moscouga seguinte). Acredita-se que Radek tenha morrido na prisão, em uma briga com outro preso, ^{[ carece de fontes ]} enquanto outros crêem que ele tenha vivido até os anos 1950.

Radek foi um pioneiro da Revolução Sexual.Sua campanha contra a «Moral Burguesa» и seus apelos ao amor livre impregnaram de tal modo — революционная пропагандистская революция, которая ведется в соответствии с принципом «Моральный бургомистр» и «conhecidas como» Карл Радек.

Consta que Radek teria criado diversas piadas políticas sobre Иосифа Сталина.

Ноты

.

Кароль Радек — Википедия, вольная энциклопедия

Z Wikipedii, wolnej encyklopedii

Przejd do nawigacji Przejd do wyszukiwania W Wikipedii nie ma jeszcze artykułu o takiej nazwie. Możesz:

• utworzyć go ,
• zaproponować, eby inni go napisali,
• poszukać tekstu «Karol radek» w artykułach,
• poszukać strony o tym tytule na jednym z siostrzanych projektów Википедия:

Commons Wikiźródła Wikisłownik Wikicytaty Wikibooks Wikinews

Ródło: „https: // pl.wikipedia.org/wiki/Karol_radek » .