Осколок прошлого левин: Все книги Александра Левина | Читать онлайн лучшие книги автора на ЛитРес

Месяца сезонов — Левин-Трофимов — ориджинал

Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением
Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».

Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике
Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.

Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям

Все это автору следовало бы оставить для других мест.

Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен
Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.

Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.

Текст не на русском языке
Вставки на иностранном языке допустимы.

Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей

Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.

Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте
Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке…

Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.

Бухаринско-троцкистский процесс

 XPOHOC ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ ФОРУМ ХРОНОСА НОВОСТИ ХРОНОСА БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА ЭТНОНИМЫ РЕЛИГИИ МИРА СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ КАРТА САЙТА АВТОРЫ ХРОНОСА Родственные проекты: РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПРАВИТЕЛИ МИРА ВОЙНА 1812 ГОДА ПЕРВАЯ МИРОВАЯ СЛАВЯНСТВО ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ АПСУАРА РУССКОЕ ПОЛЕ

Бухаринско-троцкистского процесса 2 — 12 марта 1938 г. Вечернее заседание 11 марта 1938 года Комендант суда. Суд идет. Прошу встать. Председательствующий. Садитесь, пожалуйста. Заседание продолжается. Слово имеет член коллегии защитников товарищ Брауде. Брауде. Товарищи судьи! Характерной чертой современных заговорщических контрреволюционных организаций является то, что за ними нет никакой массы. На пленуме ЦК партии в марте 1937 года товарищ Сталин говорил: «Современные троцкисты боятся показать рабочему классу свое действительное лицо, боятся открыть ему свои действительные цели и задачи, старательно прячут от рабочего класса свою политическую физиономию, опасаясь, что, если рабочий класс узнает об их действительных намерениях, он проклянет их, как людей чуждых, и прогонит их от себя». Мы видим, товарищи судьи, что для технического осуществления своих вредительских замыслов этим заговорщикам приходится рассчитывать только на свои собственные ничтожные силы и иностранную разведку. Только путем обмана, двурушничества, шантажа им удавалось втягивать в свои злодейские преступления отдельных лиц, которые по своему миросозерцанию ничего общего не имеют с ними. В самом деле, далекий от контрреволюционного мировоззрения и от контрреволюционных целей Левин, старый врач, был втянут в право-троцкистскую организацию для совершения чудовищных преступлений через врага Ягоду, который сам хотел оставаться в стороне. И сегодня, товарищи судьи, мне приходится защищать перед вами этого старика-доктора Левина, который к концу своей жизни оказался техническим выполнителем конкретных замыслов «право-троцкистского блока», о самом существовании которого вряд ли имел какое-либо представление, и не только техническим выполнителем, но, как правильно сказал сегодня Прокурор, и принявшим на себя некоторую организующую роль. Как это могло произойти, как случилось, что врач с 40-летним стажем, близкий к Максиму Горькому, врач Куйбышева и Менжинского, сделался убийцей своих пациентов? Изучая материалы предварительного следствия, допросов Буланова, Ягоды, Левина и других обвиняемых, я видел, что следствие само интересовалось, как мог Левин принять на себя такие ужасные поручения, что вынудило его на отсутствие надлежащего сопротивления Ягоде. Здесь Прокурор спрашивал Левина: «Почему вы не попытались противодействовать Ягоде»? И, формулируя ответ Левина, Прокурор сказал: «В душе опоры не было, а вовне ее не искали». И при таком ответе остается неразрешенным вопрос: а почему в душе опоры не было? А почему ее Левин не искал вовне? Для того чтобы попытаться ответить на этот вопрос, мне кажется необходимым сделать небольшой экскурс в прошлое нашей интеллигенции. Я думаю, что не совершу большой ошибки, если скажу, что, окидывая ретроспективным взглядом прошлое и анализируя настоящее этой интеллигенции, я разделю ее на три группы. Первая группа-это ничтожная, небольшая часть той буржуазной интеллигенции, которая, занимая в прошлом командные посты у капитала, вынуждена была затем работать с Советской властью. Эта небольшая группа проявила себя на протяжении ряда лет контрреволюционным вредительством во всех областях нашего хозяйства, как одной из форм классовой борьбы. Это вредительство принимало самые разнообразные формы. Вспомните шахтинцев, вспомните дело «Промпартии». Органами Наркомвнудела, нашими судебными органами вредительские организации были разгромлены, но отдельные осколки их кое-где сохранились, уцелели и продолжали время от времени проявлять себя. Антисоветские настроения у отдельных представителей этой части интеллигенции представляют почву для работы контрреволюционных организаций и для иностранных разведок. Есть вторая, также не столь большая группа,-это та часть мелкобуржуазной интеллигенции, которая не принимала участия в саботаже и ряд последующих лет честно работала вместе с Советской властью. Но эти люди, оставаясь только специалистами, не сливались органически ни с партией, ни с рабочим классом. Они полагали, что для того, чтобы иметь право называться советскими специалистами, достаточно работать только по своей специальности. Они носят на себе все черты обывателей, мещан, и этими чертами их также нередко пользуются опытные вражеские агентуры, завербовывая их в свои ряды. И, наконец, третья группа настоящей советской интеллигенции, которая составляет большую часть нашей интеллигенции, ее подавляющее большинство. Это та новая советская интеллигенция, которая выросла из недр рабочего класса, обогатила себя сокровищами старой и новой культуры, прошла суровую школу классовой борьбы. К этой же группе относится, в частности, значительная часть старых специалистов, которая органически слилась с рабочим классом и восприняла его прекрасные черты, его бдительность и умение распознавать классовых врагов, это те, которые имеют право на почетное звание «непартийный большевик». Если бы Ягода обратился со своими гнусными предложениями к одному из представителей этой подлинно советской интеллигенции, составляющей большинство в нашей стране, он был бы немедленно разоблачен, и контрреволюционная, преступная, бандитская организация была бы разоблачена на несколько лет раньше. Три врача, сидящие на скамье подсудимых, конечно, не могут быть отнесены к представителям настоящей советской интеллигенции. Я защищаю доктора Левина. До 1934 года доктор Левин очень добросовестно, с большим знанием дела, работал в различных больницах, медицинских организациях, научных обществах. Он лечил Ленина и был близок к Горькому. Пользовался доверием Куйбышева. Он искренне считал, что эта близость дает ему право называться честным советским специалистом. Но он не понял, что эта близость-механическая, политически же он был далек от них. Левин был аполитичен, он даже не разбирается в том, что такое меньшевики. На вопрос о партийности он ответил здесь на суде, что принадлежит к партии врачей. Его ответ подчеркивает всю его цеховую оторванность от рабочего класса. На вопрос Прокурора он ответил, что он-трус, и данные дела, к сожалению, не позволяют в этом сомневаться. Добавьте к этому крайнюю его тряпичность, склонность к панике, и вы получите портрет Левина, как специалиста, принадлежавшего ко второй названной мною группе интеллигенции. Вербуя врачей по рецептам фашистских разведок. Ягода применил к каждому из них индивидуальный подход. Посмотрим, что рассказывает об этом сам Ягода на предварительном следствии. К Плетневу у него отношение неприкрыто грубое: он подбирает компрометирующий материал о нем. По его словам, «Плетнев был участником какой-то антисоветской группировки и вообще оказался человеком антисоветским». Ягода использовал это. На Казакова он действует страхом и одновременно зарождает в нем надежду, что он окажет ему какую-то помощь в его борьбе с группой врачей. Ягода использует корыстные черты Крючкова, возбуждая в нем надежды, что после смерти Максима он станет литературным наследником Горького, а, с другой стороны, действует также страхом, указывая, что ему, Ягоде, известно о растрате Крючковым денежных средств Горького. И Крючков готов. О Левине Прокурор сказал, что он был правой рукой Ягоды,-он вместе с Ягодой был организатором. Формально это верно. Но если Левин был правой рукой Ягоды, то нельзя ни на минуту забывать, что мозгом, который руководил этой правой рукой, являлся Ягода. И то, что Левин оказался правой рукой Ягоды, объясняется простой случайностью. Левина Ягода знал, Левин был вхож к больным, к тем прекрасным людям, в устранении которых был заинтересован «право-троцкистский блок». Ягода обрабатывал Левина долго, чрезвычайно изобретательно и тонко. У Левина в прошлом не было никаких темных мест, не было антисоветских настроений, у него был 40-летний беспорочный трудовой стаж за спиной. До разговора Ягоды он был предан Советской власти и, может быть, был привязан к Горькому. Ягода должен был преодолеть внутреннее сопротивление Левина. И Ягода долго, очень долго и тонко обрабатывал его методами, которые превосходят иезуитские методы Игнатия Лойолы. С изобретательностью иностранного разведчика он играет на малодушии, мягкотелости, тщеславии, легковерии и паничности Левина. Ягода сам показывал, что Левин был лечащим врачом Пешкова и, бывая у Горького, он, естественно, сталкивался не раз с Левиным. Вот почему именно на Левина Ягода обратил внимание, сделал его правой рукой. Он знал его, часто сталкивался именно с ним, а не с Плетневым и Казаковым. Левин понадобился для осуществления преступных замыслов, поэтому Ягода стал ближе присматриваться и проявлять внимание к нему. В чем выразилось это внимание? Об этом говорили и сам Левин, и Буланов: французское вино, цветы, облегчение таможенных формальностей, доллары на поездку за границу. Все это имело место в порядке постепенной, многомесячной, а может быть, и многолетней обработки, ибо задание право-троцкистского центра было дано Ягоде давно. Поэтому обработка обнимает продолжительный промежуток времени до прямого совершения преступления. Левин, конечно, не понимал и не мог понимать, в чем тут дело. Наивно он думал, что Ягода делает это из уважения к его личным достоинствам и качествам врача. Это приятно щекотало чувство тщеславия,-а то, что Левин был тщеславен, он не скрывает. Но это-то прекрасно учитывал Ягода. Наряду с признательностью за щедрость и внимательное отношение Ягоды, у Левина появилось чувство некоторой своеобразной зависимости, чего и добивался Ягода. Приближался час осуществления злодейских замыслов Ягоды в отношении Макса Пешкова. Я должен сказать вам, товарищи судьи, что, слушая объяснения Ягоды о причинах убийства Макса Пешкова, я пришел к такому убеждению, что здесь причины были двоякого рода: причина глубоко низменного порядка Ягоды и задание «право-троцкистского блока» нанести Горькому убийством любимого сына такую психическую травму, которая бы ослабила еще больше физическую сопротивляемость великого писателя в борьбе против болезни. Личные низменные мотивы Ягоды бесспорно совпали с установкой «право-троцкистского блока». Что говорит Ягода по этому поводу? В одном из его показаний сказано буквально так: «Я вынашивал в себе мысль физически убить Макса Пешкова, он мне мешал». Первоначально была мысль убить Макса Пешкова с помощью бандитов, но казалось опасным втягивать много людей в такое преступление, и у главарей «право-троцкистского блока» возникла идея, что лучший способ умертвить Макса Пешкова- это «смерть от болезни». Я обращаю внимание суда на то, что идея «смерти от болезни» пришла и возникла не у врачей. Эта идея возникла у Ягоды, у «право-троцкистского блока». И ее он навязывает врачам. Еще на допросе у следователя, на вопрос следователя-«как это надо понимать?»- Ягода говорит: «Очень просто. Человек естественно заболевает, некоторое время болеет, окружающие привыкают к тому, что больной, что тоже естественно, или умирает, или выздоравливает. Врач, лечащий больного, может способствовать или выздоровлению больного или смерти больного… ну, а все остальное дело техники». Для воплощения этой идеи в жизнь врач необходим. Чужими руками, руками врача удобно вершить это черное дело, а самому остаться в стороне. Ягода применяет и теоретическую обработку Левина. Ягода развивает перед Левиным своеобразную «теорию», носящую следы влияния на него немецких фашистских стерилизаторов. Ягода сам показывает, как он обрабатывал Левина извне приобретенными теоретическими суждениями о праве врача прекращать жизнь больного. «Начал я в беседе с Левиным с абстрактного вопроса-может ли врач способствовать смерти его пациента. Получив утвердительный ответ, я спросил: понимает ли он, что больной бывает помехой для окружающих и что смерть такого больного была бы встречена с радостью. Левин сказал, что это вопрос дискуссионный, что врач не имеет права сократить жизнь человека больного. А я спорил с ним и доказывал, что он отсталый человек и что «мы» (надо было понимать под этим-современные люди) придерживаемся другой точки зрения; на эту тему было у меня с Левиным несколько разговоров». Но этого оказалось мало. Видимо, Левин не шел на эти «теоретические прививки». Тогда Ягода старается представить план уничтожения Максима Пешкова как акт, необходимый в государственных интересах, и, прежде всего, в интересах самого Горького. Он доказывает пагубное влияние его на отца. При дальнейших разговорах он напирает на то, что уничтожение Максима Пешкова-директива не его, Ягоды, а группы ответственнейших руководящих работников. В доказательство этого, чтобы у него не оставалось никаких сомнений, он сводит его с Енукидзе, занимавшим тогда пост секретаря ЦИК СССР, который лично одобряет Левину план убийства посредством «смерти от болезни». Почему Левин не разоблачил эту фашистскую банду? Я уже говорил о его аполитичности, мягкотелости, бесхарактерности. Но здесь, конечно, основную роль сыграла та комбинация методов, которая была применена против него Ягодой. Левин был уверен, что Ягода не остановится ни перед чем. В одном из своих показаний Левин с содроганием говорит: «Я вспоминаю каждый раз страшное лицо и угрозы Ягоды. На меня производила страшное впечатление речь Ягоды». Левин-тряпичный интеллигент, старый беспартийный, легковерный, безвольный врач- трепетал не столько за себя, сколько за свою семью, разгромить которую ему угрожал Ягода. Не вправе ли я, товарищи судьи, сказать, что Левин был психически терроризован Ягодой, и что этим объясняется и та роль, которую он сыграл в этих кошмарных убийствах? Левин показывает: «Я чувствовал себя закабаленным Ягодой, мне было ясно, что при первой попытке отказа от повиновения заданиям Ягоды или даже случайной неудаче, грозящей провалом, погибну не только я, но и моя семья». Об этом он говорил. Он принимал участие в умерщвлении Максима Пешкова, и затем началась сеть последующих страшных преступлений: за Максимом Пешковым-Куйбышев, за Куйбышевым-Максим Горький и Менжинский. Каковы же те мотивы, по которым Левин выполняет эти дальнейшие страшные задания «право-троцкистского блока»? Старая русская пословица говорит: «Коготок увяз-всей птичке пропасть». Совершив одно преступление, сознавая себя скованным преступными узами с Ягодой, Левину еще труднее уйти из-под его влияния. Ягода это понимает, и тон его с ним резко изменился. Он стал с ним разговаривать грубо, языком угроз. Он раскрывает перед ним с циничной откровенностью карты, он разъясняет ему, в чьих интересах Левин действовал, и аполитичный беспартийный Левин становится политиком поневоле. Не разделяя убеждений этих господ, Левин фактически-вместе с ними. Он понимает, что, сделавшись их соучастником, он не может не выполнять их поручений. Связав себя с контрреволюцией и преступными делами организации, он разделил судьбу Ягоды. Такова логика контрреволюции. Но действительно ли, товарищи судьи, Левин без всякого внутреннего сопротивления, без душевной борьбы подчинился Ягоде в его страшных заданиях? Я допускаю, что эпически спокойный рассказ Левина здесь о его преступлениях, в сочетании с письмом в газеты, опубликованным Левиным после смерти Горького, мог произвести впечатление о нем, как о тупом вивисекторе. Но это письмо-не продукт творчества Левина, оно было написано в дни, когда Левин был целиком под влиянием Ягоды, и для меня нет сомнений, что оно было написано под диктовку Ягоды. Иезуитство и фарисейство этого письма нужно отнести целиком за счет Ягоды. Если ознакомиться с показаниями и письмами Левина, можно убедиться, что он глубоко переживал. Он жил в мучительном бреду. На имя товарища Ежова он, будучи в заключении, послал письмо, в котором, все рассказав, писал, что тяжесть воспоминаний о жутких злодействах давит на него тяжелым грузом. Он пишет: «Я почувствовал в эти годы, что меня закрывают от прошлой жизни тяжелые ворота, которые Ягода держал железной рукой и которые открыть я был не в силах. Осенью 1936г.,-пишет он в письме,-я узнал, что Ягода уже не нарком внутренних дел, и я пережил чувство величайшего счастья, я решил остатки жизни посвятить прежней честной работе, отдать остаток своих сил счастью народов, отдать все свои силы, знания, опыт и любовь больным, дальнейшему процветанию нашей прекрасной родины, для счастья и блага которой я смогу вложить крупицу труда. Но тяжелым камнем оставалось на душе мучительное воспоминание о тяжелых преступлениях. Теперь, в тюрьме, рассказав все, что творилось в моей душе, я почувствовал глубокое облегчение». Я глубоко убежден, что когда он написал это признание, обнажая свою душу перед товарищем Ежовым, он не мог не почувствовать облегчения, освобождения от бесконечно тяжелого и до сих пор скрывавшегося им груза. И когда здесь, перед судом народа, перед судом рабочего класса он рассказал о своих преступлениях, это облегчение он продолжал чувствовать. Я подхожу, товарищи судьи, к концу. Что же сделать с Левиным? Я не скрою от вас, что в эту минуту, когда я ставлю вопрос о том, что делать с Левиным, перед моим умственным взором всплывают бесконечно дорогие черты великого писателя, нашей национальной гордости, гордости всего трудящегося человечества, Максима Горького, всплывают черты пламенного большевика товарища Куйбышева и непримиримого борца против врагов народа, энциклопедически образованного товарища Менжинского. Если бы не преступления «право-троцкистского блока», которые осуществлены руками Левина и двух других врачей, эти большие люди жили бы сейчас и своей полнокровной, творческой, прекрасной жизнью принесли бы немало пользы для дела строительства социализма, которому они всю жизнь служили и которому служит вся сознательная часть нашей страны. Но все же я говорю, товарищи судьи, несмотря на тяжесть этих мыслей-Левин должен остаться жить, хотя и должен понести тягчайшее наказание. Сейчас ждут вашего приговора вот эти господа, сидящие на скамье подсудимых, которые совершили ряд тягчайших преступлений, которые со дня революции боролись против своего народа, против рабочего класса, против партии, против независимости своей родины. Они-фактические убийцы Горького, Куйбышева и Менжинского, но они виноваты также и в том, что три врача сделались убийцами. Это тоже лежит на их совести. Они-убийцы этих врачей. В своих гнусных целях они сделали убийцами людей, которые чужды их преступным взглядам, их преступной деятельности. Искусство старого врача в деле помощи страждущему человечеству они превратили в орудие смерти в его руках. Не встречая их, Левин спокойно дожил бы свои последние годы, оказывая помощь страждущим. Так разве можно ставить знак равенства между Левиным и этими господами, как ни тяжелы его личные преступления? И если они, эти господа, бесполезны и никчемны в грядущей борьбе за счастье человечества, то старый доктор Левин может еще несколько лет, которые остались ему, старику, прожить, попытаться искупить хотя бы частицу своих преступлений помощью страждущему человечеству. Я прошу вас о жизни доктору Левину. Председательствующий. Слово имеет член коллегии защитников товарищ Коммодов. Коммодов. Мне кажется, товарищи судьи, нет нужды говорить вам о том, сколь тяжела задача защиты по настоящему делу. Эта тяжесть усугубляется тем суровым требованием государственного обвинителя, которое встречено всеобщим одобрением советской общественности. Но в пределах возможностей и сил надлежит, хотя бы по крупицам, собрать те доводы, которые дадут возможность нам просить, а вам, может быть, удовлетворить нашу просьбу и отступить от того сурового требования, которое прозвучало с высокой кафедры государственного обвинителя, в отношении наших подзащитных. Преступления Левина, преступления Казакова, преступление Плетнева есть несомненно одно звено очень длинной цепи преступлений, которые в своей совокупности характеризуют методы, способы, приемы борьбы с Советской властью ее врагов на протяжении всех этих 20 лет. Эта борьба временами затихала, но потом снова вспыхивала с большей силой, чем раньше. Особенно она оживилась за последние годы, что, несомненно, нужно поставить в связь с приходом к власти фашизма, который в лице всех контрреволюционных групп внутри СССР нашел себе верных союзников. Фашизм, как форма управления, основан на унижении человечества и не может мириться с существованием страны, где уклад общественной жизни покоится на принципе социальной справедливости и уважения к человеческому достоинству. Вот почему борьба с Советским Союзом является актуальнейшей задачей фашизма, которая поставлена в порядок дня. И, по существу, они ведь этого не скрывают. Вспомните, товарищи судьи, нюрнбергский съезд в сентябре месяце 1936 года лидеров фашистской партии, которые открыто и цинично проповедовали поход против Советской власти. Несколько месяцев раньше в польской газете «Бунт млодых» была напечатана следующая заметка: «Главным пунктом современной Польши мы считаем необходимость сломать германо-русские клещи, в которых Польша теперь находится. Ввиду того, что борьба перенаселенной Польши с перенаселенной Германией просто абсурдна, мы должны уничтожить Россию…, отобрать у нее гегемонию на Востоке, а за счет России приобрести земли, необходимые нам для колонизации». Газета «Правда», поместившая эту корреспонденцию, правильно назвала этих молодых людей безмозглыми. Но характерно, что борьба против Советского Союза ведется открыто через прессу. К этому следует добавить корреспонденцию японской газеты «Реки-си-Коран», которая тоже была помещена в газете «Правда», в которой чиновник японского управления Сиготоми дискутирует идею об общем питании для лошадей и людей в будущей войне. И он исходит из следующего: необходимый японцам рис не будет произрастать на фронтах войны, а имеющиеся запасы продовольствия будут там замерзать. Совершенно ясно, что здесь речь идет не о войне в Сингапуре, а о войне в холодной России, ясно, что они открыто, цинично проповедуют крестовый поход против Советского Союза. Таким образом, борьба против Советского Союза фашизма как актуальная задача, поставлена в порядок дня. Какими же средствами они борются с нами? Я бы сказал-всеми, которые по их мнению, могут ослаблять Советский Союз и вести к разгрому Советский Союз и помогают и должны им помочь в будущей войне. Не ищите, товарищи судьи, разборчивости в средствах борьбы. Одной из характерных черт прихода власти фашистов является полное растление общественных нравов. Средствами борьбы с Советским Союзом являются шпионаж, вредительство, диверсии, убийства, поддержка вооруженных банд, террор и так далее, весь тот ассортимент средств, который ведет к ослаблению и разгрому Советского Союза. Вам здесь Прокурор приводил бесконечные случаи шпионажа, вредительства, террора. Формы вредительства за последнее время несколько изменились, я бы сказал, они стали более утонченными и более зловредными. Вспомните здесь вредительство, о котором говорили бывший нарком земледелия Чернов и Ходжаев, вредительство в сельском хозяйстве и вредительство в шелководстве. Подсудимый Чернов рассказывал о том, как, по его указанию, чумная бацилла культивировалась без уничтожения ее вирулентности. Были созданы целые фабрики, откуда эти средства выписывались, как профилактические средства, в то время как они являлись средством заразы. Для меня ясно, что при таком вредительстве, которое проводилось по директивам Чернова и Ходжаева, несомненно были и невинно пострадавшие люди. Ходжаев сказал здесь буквально следующее,-что тех, кто противился проведению этих вредительских мероприятий, мы били и били крепко. Мы проводили, как говорит Ходжаев, эти вредительские мероприятия под видом механизации, а тех, кто им противился, обвиняли в антисоветских настроениях и карали их. И вот, мне кажется, много местных работников при этом пострадало, много местных работников, не подозревая всех чудовищных замыслов врагов, явились жертвами этих лиц. В террористической деятельности тоже появились новые способы устранения политических вождей. Нужно сказать, что террор в фашистских странах пользуется особенно большой популярностью. Они его ценят не только как средство устранить неугодных лиц, но, главным образом, еще и как средство провокации войны. Я скажу больше- нашлись теоретики, которые находят идеологическую базу для оправдания террора как средства борьбы против Советского Союза. В этом отношении весьма характерен доклад некоего профессора Радулеску на 4-й конференции по унификации уголовного законодательства в Париже. На этой конференции профессор Радулеску был официальным докладчиком по вопросу о терроре. И вот интересно, как раскрывал этот профессор смысл и содержание этого международного деликта в своем докладе. «Речь идет о посягательствах, предпринятых с целью или насильственного уничтожения всякой политической и правовой организации общества, посягательств, характеризующих анархистов, или о посягательствах с целью насильственного ниспровержения экономического и социального строя большинства современных государств, посягательствах, характерных для революционного коммунизма. Революционный коммунизм, — продолжает Радулеску, — составляет в наши дни одну из наиболее опасных угроз публичному порядку вообще». Повторяю, он был официальным докладчиком по вопросу о терроре. Совершенно открытая циничная проповедь террора против вождей коммунизма, против революционного движения. Можно было бы указать еще на одну попытку фашистского криминалиста Гарофало, который на Брюссельской конференции поставил в один ряд с международными ворами и фальшивомонетчиками выступления трудящихся, борющихся за освобождение от ига эксплуатации, от капиталистического ига. Что же мудреного, что при таком понимании террора, идеологически обоснованного против Советского Союза, и не только против Советского Союза, а против вождей коммунистического движения вообще, террористическая деятельность оживилась во всех странах мира, и в разных частях света появляются террористические акты. Оживилась она и у нас. В методах и в способах террористических актов тоже произошло, я бы сказал, утончение, и тот способ, который применен по настоящему делу в отношении товарищей Менжинского, Куйбышева и Горького, является по существу новым. Вы помните, товарищи судьи, ту полосу кулацкого террора, которая была в 1929-30-31 годах, когда погибло много честных советских активистов, избачей, селькоров. Вы помните, что обычным средством совершения этих террористических актов были обрез, колун, кинжал, финка. В дальнейшем мы видим, как террористические акты совершаются по определенному, организованному плану. Вспомните убийство народного трибуна Сергея Мироновича Кирова. По процессу Пятакова и по настоящему процессу мы знаем, что организованы были террористические ячейки по всему Союзу. Одним из методов и способов убийства в настоящем деле применен способ, который Ягода охарактеризовал, как «смерть от болезней». Я должен сказать, что история человеческих злодеяний не знает этого способа. Товарищ Прокурор приводил случаи многочисленных отравлений через врачей, характерных для средних веков. Это правильно. Вся история Флорентийской республики времени Борджиа, Медичи наполнена отравлениями. Часто и там прибегали к помощи врачей. Папа Александр VI, отравив кардинала Орсиньи через врачей, с иронией обращался к священной коллегии, говоря, что «мы поручили его самым хорошим врачам». В то время отравление, как способ устранения, обычно практиковалось через какие-нибудь вещи-перчатки, книги, цветы, духи, через обстановку. Но то, что придумал Ягода, это уже носит гораздо более утонченный характер. В русской практике я не знаю таких примеров. В новеллах Стендаля мне приходилось читать нечто подобное из времен Медичи, но других примеров я не знаю. Первоначально Плетнев также этот способ понял, как предложение действовать ядом, но Ягода ему сказал: нет, это грубо, слишком грубо и опасно; речь идет о том, чтобы соответствующим методом лечения ускорить конец тех людей, к лечению которых вы будете привлечены. Всякое отравление ядом, несомненно, более опасно, чем тот способ, к которому стали прибегать в последнее время, в частности, в настоящем деле. Существуют, правда, яды, которые улетучиваются быстро и в организме не остаются следы паталого-анатомических изменений. Защитник Брауде говорил, как Ягода объяснял следователю идею «смерти от болезни». Я должен сказать, что читать эти слова в той формулировке, в какой это описал сам Ягода, без содрогания нельзя. Очень просто,-говорит Ягода.-Человек заболевает, и все привыкают к тому, что он болеет. Врач может способствовать выздоровлению, но врач может способствовать и смерти. Вот главное содержание идеи. «А остальное все,-добавляет Ягода,-дело техники». Когда он сказал это старику Левину, то, по словам Ягоды, Левин был огорошен. Способов убийства много, и очень много жестоких. Но я должен сказать, что ни один из этих способов не режет так сердце, не бьет так нервы, как тот способ, который описан в настоящем деле, хотя человек умирает не в овраге с разбитой головой, а у себя на кровати, окруженный заботой всех. Ни один способ убийства не может вызвать такого негодования общественности, как этот способ. Это-поругание всех этических принципов врача, который даже на поле битвы должен оказывать помощь врагу. Этот способ убивает доверие между врачом и пациентом. Вот почему он так потрясает общественное мнение. Он настолько тяжел, что оставляет какое-то депрессивное настроение в душе, когда с ним знакомишься. Возникает вопрос, как могли пойти на такой способ убийства врачи, у которых по 40 лет врачебной практики, которые поседели в своей профессии? Товарищи судьи, несомненно, каждая профессия вырабатывает определенные инстинкты, как, например, профессия защитника вырабатывает инстинкт защиты, то же-и у врачей. Пойти на этот способ убийства, надо вытравить этот инстинкт, убить себя как врача, а потом сделать убийство человека. Как же могли пойти на такое преступление? Вот вопрос, который не может не волновать, вопрос, который стоит перед всеми, вопрос, который, может быть, не дает многим спать спокойно. И на нас лежит задача эту тяжелую проблему объяснить. Легко напрашивается объяснение в том смысле, что, может быть, этому помогли личные жизненные настроения или антисоветские настроения. Я думаю,-причина не та, и позволю сказать почему. Если бы антисоветские настроения Плетнева были достаточным стимулом для того, чтобы пойти на такое преступление, то Левину не пришлось бы прибегать к помощи Ягоды, который должен был нажать на Плетнева, чтобы он пошел на такое преступление. Достаточно было одному Левину сказать, и Плетнев должен был с готовностью согласиться. А что мы видим? Мы видим обратное. Левин сказал Казакову, Левин сказал Плетневу, но до свидания с Ягодой ни тот, ни другой никакого вредительства не проводили. Больше того, Казаков 6 ноября был у Менжинского, а в это время Менжинский переехал в Москву в особняк на Мещанскую, Казаков увидел, что воздух был тяжелым, отравленным, в котором задыхался тяжело больной товарищ Менжинский. Казаков велел проветрить все комнаты, вынести на балкон Менжинского. И в этот день он поехал к Ягоде, который встретил его словами: «Почему вы все умничаете, а не действуете». Что означает самый вызов к Ягоде и Плетнева, и Казакова? Он означает то, что Левин не рассчитывал, что он мог одним разговором или игрой на низменных чувствах Казакова и антисоветских настроениях Плетнева толкнуть их на чудовищные преступления. И это понятно, потому что прежде, чем пойти на это преступление, тому и другому нужно было изменить природу свою и вытравить инстинкт, выработанный в результате сорокалетней врачебной деятельности. Но и этого мало. Ягода пытался вовлечь в это преступление Плетнева, играя на его антисоветских настроениях. Он говорил об объединении всех антисоветских сил, убеждал, что он. Ягода, поможет им в их контрреволюционной акции. Но он и сам не надеялся на благоприятные результаты этих убеждений, вот почему он потребовал, чтобы ему дали на Плетнева компрометирующий материал. Но даже и тогда, когда Плетнев увидел собранный против него Ягодой компрометирующий материал, он все же не соглашался. Тогда Ягода прибегнул к самому действенному средству, он пригрозил и сказал: «Я не остановлюсь перед самыми крайними мерами, чтобы заставить вас служить мне». Прочтите в показаниях Ягоды разговор Ягоды с Казаковым: «Что вы умничаете? Что вы делаете самовольно то, что вы делать не должны?». Когда Казаков начал оправдываться. Ягода говорит: «Я ему пригрозил, я кучу угроз ему сказал, и он согласился». Таким образом, прав был старик Левин, который сказал: «Страх перед угрозами, страх перед Ягодой толкнул меня на это преступление». И он был прав не только в отношении себя, но и в отношении своих сопроцессников — и Плетнева и Казакова. Разрешите мне на этой минуте остановиться. Эта минута самая страшная в их жизни, эта минута более страшная, чем минута суда и приговора, поэтому позвольте несколько задержаться на ней. Товарищи судьи, шантаж смертью — не шутка. Он сламывает не только разрыхленных жизнью стариков, но иногда и молодых, крепких, сильных, здоровых. В 1880 году, на процессе «16-ти», молодой Окладский сказал в последнем слове: «Я не прошу у суда снисхождения. Всякое снисхождение было бы для меня унижением», а через несколько месяцев он стал предателем. Что произошло за это время? Одно свидание с Судейкиным, который сказал ему — «смерть или предательство?», и он выбрал второе. Шантаж смертью — не шутка. А как могли иначе воспринять угрозы Ягоды и Плетнев и Казаков? Как мог иначе воспринять угрозы Ягоды Плетнев, которому Ягода говорил: «Я не остановлюсь перед самыми крайними мерами ни в отношении вас, ни в отношении вашей семьи, чтобы заставить вас служить мне». Как иначе мог воспринять угрозы Ягоды Казаков, которому Левин говорил, напутствуя на свидание с Ягодой: «Вы должны понять, что этот человек ни перед чем не останавливается, этот человек ничего не забывает». А разве Левин был не прав? Разве закон остановил Ягоду от совершения чудовищных преступлений? Разве совесть остановила Ягоду от совершения неслыханных гнусностей? Разве разум остановил его от совершения безрассудства? Что еще могло его остановить? Отсутствие возможностей? Но вы знаете сумму полномочий, которые имел Ягода. Что же ему могло помешать в достижении его гнусных целей? Недостаток силы воли? Слабость нервов? Кто же этому поверит!? Какую нужно иметь выдержку, какое нужно иметь лукавство, чтобы, занимая такой ответственный пост, будучи на виду у всех, имея основной задачей борьбу за сохранение и охрану социалистического государства, в течение ряда лет ежедневно работать над разгромом государства и оставаться безнаказанным? В конечном счете и Ягода и его сообщники просчитались. Они не поняли одного, и самого главного. Если есть десятки бессовестных людей, которые подкапываются под Советский Союз, то ведь имеются миллионы честных, которые своею бдительностью и преданностью охраняют его. Вот почему та гибель, которую они несли Советскому Союзу, а вместе с тем несли каждому из нас, пала на их голову. Кто сеет ветер, тот пожинает бурю. Но мне не они важны сейчас. Мне важно поведение Плетнева и Казакова в ту зловещую минуту, когда они остались с глазу на глаз в кабинете с Ягодой. Им поставлен был прямо вопрос. Они понимали прекрасно, что угроза, которая стоит перед ними,-реальная угроза. Больше того, и Казаков, и Плетнев прекрасно понимали, что Ягода не может не привести своих угроз в исполнение. Это диктовалось положением самого Ягоды. После того, как Ягода сказал о заговоре, после того, как Ягода сказал, что он сам является участником заговора, после того, как он предложил им совершить чудовищное преступление,-он не мог не привести своих угроз в исполнение. Каким путем он мог обезопасить себя от Казакова и Плетнева, как свидетелей своего разговора с ними? Тут было два пути: или во что бы то ни стало привлечь их как сообщников преступления и тогда они будут молчать, или заставить их молчать, хотя бы ценою уничтожения. Ничего третьего здесь придумать нельзя. Вот в каких условиях поставлен был вопрос перед Плетневым и Казаковым. Товарищи судьи, в этих условиях они должны были давать ответ немедленно. Бежать некуда. Размышлять некогда. Вот минута, в которую решается судьба человека. А в это время зловещим взглядом, сверлящим взглядом смотрит на них Ягода. Мне представляется, что этот роковой, сверлящий взгляд подавлял их сознание, парализовал волю, убивал чувство. Потрясенный разум, товарищи судьи, часто не выдерживает собственной тяжести и впадает в безумие, и человек, внутренне свободный, надломился. Может быть, у меня нет тех нужных слов, которые дали бы вам возможность почувствовать весь ужас пережитых Плетневым и Казаковым минут. Если бы они у меня нашлись, я бы нисколько не беспокоился за их жизнь. Ужас часто не в том, что делает человек, а в том, чем он становится после этого. Чем они стали после этой минуты падения? Прежде чем они стали убийцами других, они нравственно убили себя. Это — минута, которая убила их самих. Они совесть свою, совесть врача, сделали черной, как совесть тирана, они забрызгали грязью невероятных преступлений имя профессора, они опозорили ореол ученого, они имя человека раздавили. Только большой психолог может описать такие минуты. Все остальное есть следствие этой минуты. В ту минуту, когда Ягода их сломил, когда они дали свое согласие, они стали нравственными трупами, они убили себя. И вы, товарищи судьи, знаете, кто толкнул их сначала на нравственное самоубийство, а потом и на убийство других. Вот почему я прошу снисхождения для них. Вот почему защита просит не ставить их на один уровень в наказании с тем, кто по отношению к ним являлся убийцей. Есть еще один довод защиты. Прокурор, говоря здесь о соучастии в преступлениях, теоретически правильно развивал мысль о том, что участник организации является ответственным за все преступления, совершенные организацией. Но как практический деятель, как государственный обвинитель он сказал вам, товарищи судьи, что нужно в каждом конкретном случае обсуждать, в какой мере близко подошел к преступлению тот или иной преступник. Это дало ему основание отступить от требования сурового наказания по отношению к подсудимым Раковскому и Бессонову. По этому признаку разве Плетнев, разве Казаков имеют меньше основания на снисхождение? Они позже втянулись в цепь величайших преступлений. За другими подсудимыми преступления тянутся от 1918 года до наших дней. Мои подзащитные не знали этого, не причастны к этому. Мы верим, товарищи судьи, что вы учтете эти наши доводы защиты и, несмотря на ряд кошмарных, неслыханных, чудовищных преступлений Плетнева, Казакова и Левина, найдете возможным сохранить им жизнь. И если им суждено жить, после вашего приговора, то пусть они помнят слова одного деятеля Великой французской революции, который сказал: «милосердие тоже может быть оскорблено, если оно дается недостойным». Их задача заключается в том, чтобы остатком жизни своей доказать, что они достойны были того милосердия, которое вы им оказали. Они признали себя виновными. Они говорили: «Мы раскаиваемся». И я верю им, товарищи судьи. Горе не носит маски. Когда Плетнев писал в заявлении на имя товарища Ежова, что после того, как он сознался, он почувствовал облегчение, когда Казаков говорит то же,-они не лицемерят. В их положении и сознание, и суд, и наказание, и страдание-единственное, что их, хотя бы в некоторой степени, может примирить с собой. Порой страдания бывают единственной формой правды, и они это прекрасно понимают. Я сказал, что задача, которая стоит перед ними, если им суждено жить, доказать, что они достойны милосердия, им оказанного. Как это сделать? Нужно забыть себя и отдать все то, что они имеют, в смысле знания, опыта, практики, теории, той родине, которую они предавали. А отдать им есть что. 40 лет врачебной, клинической, профессорской, педагогической деятельности Плетнева составили у него большой багаж знания и он работоспособен, он даже в тюрьме работал над своими научными трудами. Казаков имеет медицинское, химическое, агрономическое образование. 30 лет исследовательской работы несомненно обогатили Казакова, и это богатство он должен передать другим. Все без остатка они должны отдать родине. Это наказ им их защиты, если им суждено жить. А к вам, товарищи судьи, я обращаюсь с единственной просьбой-сохранить им жизнь. Председательствующий. Объявляется перерыв на 20 минут. Комендант суда. Суд идет, прошу встать. Председательствующий. Подсудимый Бессонов, поскольку вы отказались от защиты, вы имеете право на защитительную речь или может быть вы желаете соединить вашу защитительную речь с последним словом? Бессонов. Да. Председательствующий. Подсудимый Гринько. Гринько. Я отказываюсь от защитительной речи, соединю ее с последним словом. Председательствующий. Подсудимый Чернов. Чернов. Отказываюсь от защитительной речи. Все скажу в последнем слове. Председательствующий. Подсудимый Иванов. Иванов. Отказываюсь, буду защищаться в последнем слове. Председательствующий. Подсудимый Крестинский, желаете воспользоваться правом защитительной речи? Крестинский. Нет, только последним словом. Председательствующий. Подсудимый Зубарев. Зубарев. Отказываюсь от защитительной речи. Председательствующий. Подсудимый Рыков. Рыков. Скажу только последнее слово. Председательствующий. Подсудимый Шарангович. Шарангович. Я не собираюсь защищать себя, поэтому отказываюсь от защитительной речи, буду говорить только в последнем слове. Председательствующий. Подсудимый Ходжаев. Ходжаев. Я тоже отказываюсь. Председательствующий. Подсудимый Зеленский. Зеленский. Отказываюсь. Председательствующий. Подсудимый Икрамов, желаете воспользоваться правом защитительной речи? Икрамов. Отказываюсь. Председательствующий. Подсудимый Раковский. Раковский. От защитительной речи я отказываюсь, использую только последнее слово. Председательствующий. Подсудимый Розенгольц, желаете воспользоваться правом защитительной речи? Розенгольц. Нет. Воспользуюсь только последним словом. Председательствующий. Подсудимый Бухарин. Бухарин. Я отказываюсь от особой речи, защитительной, а защиту по некоторым пунктам обвинения соединю с последним словом. Председательствующий. Подсудимый Буланов. Буланов. Воспользуюсь только последним словом. Председательствующий. Подсудимый Ягода. Ягода. Только последнее слово. Председательствующий. Подсудимый Крючков. Крючков. Только последнее слово. Председательствующий. Подсудимый Максимов-Диковский. Максимов-Диковский. Использую последнее слово. Председательствующий. Таким образом, переходим к последним словам. Подсудимый Бессонов, имеете последнее слово. Бессонов. Граждане судьи! Вместе с другими обвиняемыми я отвечаю здесь перед пролетарским судом за тягчайшие государственные преступления, совершенные «право-троцкистским блоком» и лично мною, как его активным участником. Самым страшным, всеобъемлющим из этих преступлений является измена родине, в которой повинен я. Я был посредником и участником преступных переговоров «право-троцкистского блока» с фашистскими кругами Германии. В этих переговорах нашло себе завершение давно начавшееся преступное сотрудничество «право-троцкистского блока» с зарубежной фашистской агентурой, сотрудничество, имевшее целью подрыв военной и хозяйственной мощи СССР, ускорение фашистского нападения на страну победившего социализма. В этих переговорах поджигатели войны с обеих сторон выработали чудовищную линию на поражение СССР, намечали план громадных территориальных уступок неприятелю. Суровая рука пролетарского правосудия вовремя вскрыла страшный гнойник измены и предательства, разоблачила чудовищный заговор и поставила его участников, в том числе и меня, перед беспощадной ответственностью советского закона. Я был также посредником и участником в преступной связи «право-троцкистского блока» с белоэмигрантской частью, так называемой «трудовой крестьянской партией». Лишенные какой бы то ни было опоры внутри страны, подгоняемые своими хозяевами-фашистами, руководители «право-троцкистского блока» пытались собрать под свое крыло всю агентуру фашизма внутри СССР, в том числе и так называемую «трудовую крестьянскую партию». И этой жалкой попытке пролетарское правосудие нанесло сокрушительный удар. Не все преступления «право-троцкистского блока», в которых повинен и лично я, смогли быть предотвращены правосудием: осуществление злодейского замысла над уничтожением великого писателя рабочего класса, предательское умерщвление некоторых выдающихся деятелей Советской страны. Но помимо тех преступлений, о которых говорилось в обвинительном заключении и в речи гражданина государственного обвинителя, я должен признаться еще в одном преступлении перед пролетарским правосудием, о котором на процессе не говорилось. За год, прошедший со времени моего ареста, я уже раз стоял перед пролетарским судом, скрыв от него те факты своей антисоветской деятельности, в которых я обвинялся на настоящем процессе. Я был арестован 28 февраля прошлого года. 51/2 месяцев продолжалось следствие по моему первому делу. Органами НКВД был собран обширный материал, допрошено было большое количество свидетелей, устроен был ряд очных ставок, собраны были отзывы обо мне, о моих связях со всех мест моей работы. Проверено было все. Год прошел, и что же? Воспользовавшись тем, что данные на меня показания лицами, не участвующими на настоящем процессе, не отображали полностью действительности, я упорно отрицал основное из предъявленных мне обвинений, а именно свою принадлежность к нелегальной антисоветской организации. 13 августа прошлого года я предстал перед Военной Коллегией Верховного Суда, заседавшей почти в том же составе, что и на настоящем процессе, но в закрытом заседании, с применением закона от 1 декабря 1934 года. Военная Коллегия подвергла внимательному разбору все предъявленные мне обвинения. Я получил возможность развернутого объяснения по всем поставленным передо мной вопросам. Однако я и на суде продолжал ту же тактику запирательства, которую я усвоил на следствии. После основательного разбора дела Военная Коллегия не признала возможным ни оправдать меня, ни судить, она направила мое дело на дальнейшее расследование. Прошло еще 41/2 месяца. За это время органами НКВД было прощупано несколько нитей, могущих привести к раскрытию моей нелегальной антисоветской деятельности. И только в конце прошлого года впервые была нащупана нить, ведшая от Крестинского ко мне. 28 октября прошлого года, ровно через 10 месяцев после моего ареста, мне предъявили часть показаний Крестинского, который разоблачал меня как связиста «право-троцкистского блока» с заграницей и Троцким. Так как Крестинский после Пятакова был единственным человеком, который знал все о моей антисоветской деятельности, я не имел уже сил и не пытался оставаться на прежней своей позиции запирательства, я попросил лишь несколько дней на размышления, которые мне были даны. Передо мной стоял выбор-либо продолжать свою прежнюю тактику запирательства с неизмеримо меньшими шансами на успех, ввиду того что следствие располагало гораздо большими данными в отношении моей антисоветской деятельности и стояло на безошибочно правильном пути, либо чистосердечно рассказать следствию все, что я знал. Лишь 30 декабря прошлого года я заявил следствию, что порываю решительно и полностью со своим преступным прошлым и начинаю давать показания чистосердечно и до конца. Я не вилял и не запирался. Разрыв с преступным прошлым-и я это очень отчетливо понимал — мог быть только в одной единственной форме, в форме полных, развернутых, чистосердечных показаний. Я показал решительно все, что знал, и о тех фактах, которые полностью или частично были известны следствию, и о фактах, которые следствию не были известны. Я упоминаю об этом обстоятельстве не потому, что хочу видеть в нем какое-нибудь смягчающее вину обстоятельство, а только для того, чтобы завершить этим штрихом картину десятимесячной бесплодной борьбы с пролетарским правосудием, борьбы, которая имеет печальное преимущество стоять особняком по своей длительности даже на настоящем процессе. Граждане судьи! Высокие слова неуместны и малоубедительны в устах человека, обвиняемого, подобно мне, в тягчайших государственных преступлениях. Поздно бить себя кулаком в грудь и, повторяя слова гражданина государственного обвинителя, обличать свои собственные преступления. Но одного обстоятельства я не могу не коснуться. Не потому, что я вижу в нем смягчение своей громадной вины, а потому, что оно одно только и дало мне силы воспользоваться правом последнего слова подсудимого. Моя преступная деятельность протекала в условиях заграничной работы. Длительная оторванность от советской действительности объясняет в значительной степени и это мое схождение на преступный путь. Более чем 6-летнее пребывание в обстановке непосредственного капиталистического окружения гибельно отозвалось на моем политическом поведении. Но в этом факте заграничного пребывания есть и другая сторона, которой я хотел бы коснуться в двух словах. Если бы я был последовательным изменником родине, ничто не мешало бы мне, казалось, остаться по ту сторону границы, в особенности после январского процесса 1937 года, когда был разоблачен и осужден Пятаков -непосредственный руководитель моей преступной работы, относительно возможных показаний которого против меня я мог строить самые мрачные предположения, и, тем не менее, по первому зову в феврале 1937 года я явился в Москву отвечать перед родиной. И вот эта, на первый взгляд, необъяснимая непоследовательность, которая погнала меня на родину, в то время, как преступная логика, казалось, должна была диктовать мне обратное,- она и дает мне право сказать сейчас: каков бы ни был приговор пролетарского суда, это будет приговор суда моей родины, и я безропотно приму его. Председательствующий. Подсудимый Гринько, вам предоставляется последнее слово. Гринько. Я взял последнее слово не для того, чтобы защищать себя перед Верховным Судом. Мне нечего сказать в свою защиту. Я воспользуюсь этим словом и не для того, чтобы просить о смягчении приговора. Я не имею права на смягчение приговора. Я целиком и полностью согласен с той квалификацией и политической оценкой как наших общих преступлений, так и моих преступлений в частности, которая дана в речи Прокурора СССР. Да, дело так и обстоит. Я стою перед Верховным Судом как изменник родине, как активный участник право-троцкистского заговора против победившего в СССР социализма, как союзник и агент капитализма в его смертельной борьбе против социализма, как государственный преступник, приложивший свою руку к подготовке провокации войны, расчленения СССР в пользу фашизма, приложивший свою руку к подготовке убийства лучших людей нашей страны и к насильственному свержению социалистического государственного и общественного строя в СССР. Нечего прибавить к этому списку злодеяний. Для меня, как, очевидно, и для некоторых других обвиняемых, многие факты и злодеяния «право-троцкистского блока» впервые стали известны на самом суде. Но я обязан вам прямо сказать, что самые чудовищные из этих фактов- изложенные Ягодой чудовищные убийства лучших людей нашей страны, факты, неизвестные мне ранее,-не удивили меня, ибо я узнавал в них лицо и дела право-троцкистского заговора; я узнавал в них установки «право-троцкистского блока» и его лидеров. Наши бывшие лидеры лучше бы сделали, если бы на суде совсем не пытались в какой бы то ни было мере смягчить свою непосредственную ответственность за все эти дела. Никому из нас не уйти и не надо уходить от этой ответственности. Я, как и некоторые другие обвиняемые, стою перед судом как прямой агент и шпион фашистских государств и их разведок, как прямой союзник фашизма в его борьбе против СССР. Но не фашизм сделал меня таким. Фашизм подобрал в свою пользу готовые плоды многолетней борьбы троцкистов и правых против партии и Советской власти. Троцкому и Бухарину обязан я той, с позволения сказать, «идеологией» и той школой чудовищного двурушничества, которые привели всех нас к прямому фашизму. Я стою перед судом как украинский буржуазный националист и одновременно как участник «право-троцкистского блока». Это-не случайное сочетание. Ловля буржуазных националистов и политическое растление неустойчивых политических элементов в национальных республиках является давнишней, упорно проводимой тактикой троцкистов и правых. По преступному, изменническому пути пришла украинская национал-фашистская организация в состав объединенных в «право-троцкистском блоке» сил контрреволюции. Эта украинская национал-фашистская организация действовала одновременно и по заданиям «право-троцкистского блока» и по заданиям фашистских разведок. Мои тягчайшие преступления как участника право-троцкистского заговора в огромной мере отягчаются следующими обстоятельствами. Во-первых, как один из организаторов украинской национал-фашистской организации, я действовал, в частности, на Украине, то есть у главных ворот, через которые немецкий фашизм подготавливает свой удар против СССР. По заданиям «право-троцкистского блока» и немецкой разведки украинская национал-фашистская организация, и я в том числе, вела огромную работу по подрыву западной границы СССР. И, мне кажется, только нежеланием сказать полную правду суду объясняется то, что и Рыков, и Бухарин, признавая персональную связь со мною, как участником право-троцкистского заговора, отнекиваются от связи через меня с украинской национал-фашистской организацией, которая была крупной картой в антисоветской борьбе «право-троцкистского блока». Эта украинская национал-фашистская организация-Любченко, Порайко и другие-завершает собой длинную, с самого начала революции тянущуюся цепь преступлений различных фракций украинского буржуазного национализма против украинского народа. Прокурор СССР был прав, когда сказал, что под руководством большевистской партии и Советской власти на путях ленинско-сталинской национальной политики украинский народ поднят на такую высоту, которой он никогда не имел в своей истории. Большевистская партия и Советская власть создали украинское государство, сделали Украину богатейшей индустриальной и колхозной страной, подняли на небывалую высоту национальную культуру Украины. И вот та украинская национал-фашистская организация, представлять которую перед судом я имею печальную участь, пользуясь фальшивыми лозунгами национальной «независимости», вела украинский народ в ярмо немецких фашистов и польской шляхты. Вторым обстоятельством, которое отягощает мою вину участника право-троцкистского заговора, является то, что я в течение больше чем двух лет знал о заговоре в Красной Армии, был лично связан с рядом крупнейших военных заговорщиков, осуществлявших подрыв оборонной мощи и подготовку поражения СССР. Я знал и связан был с людьми как по украинской организации, так и по Красной Армии, которые подготовляли то открытие фронта, о котором шла речь на этом процессе. Третье обстоятельство, которое отягощает мою вину перед народами СССР, это то, что я в течение нескольких месяцев знал не только общие террористические установки право-троцкистского центра, но и тот факт, что две террористические группы изо дня в день вели слежку за Сталиным и Ежовым с целью убить их. Иными словами, я поднял свою руку на Сталина, которого, как гения освобожденного человечества, чтят трудящиеся всего мира, и на Ежова, в лице которого воплощена великая целеустремленность партии по разгрому врагов СССР. Наконец, моя вина отягощается тем высоким положением, тем высоким постом, который я занимал, и тем доверием, которым я пользовался у ЦК и у Сталина. Из мелкобуржуазного болота подняла меня партия, дала мне высокий государственный пост, высокое общественное положение, доверило мне государственные тайны и контроль над государственными средствами СССР. Я предал эти тайны. Я допустил, я содействовал использованию государственных средств, народных средств СССР на финансирование неслыханного заговора против народов СССР. Я помню один момент в моей жизни, когда в 1933 году была разгромлена украинская националистическая организация и некоторые ближайшие мои дружки были арестованы, я был серьезно скомпрометирован своей личной связью с ними. Моя партийная организация отшатнулась от меня. Я был одинок и изолирован. И я написал тогда личное письмо Сталину об этом. Я в тот же день, в тот же вечер по телефону получил от руководства ЦК самое теплое, товарищеское ободрение, поддержку, успокоение. А через несколько месяцев после этого я получил такое доверие, о котором только может мечтать член партии. Я был избран в состав ЦК ВКП(б). И на все это я ответил изменой, черной, как ночь, и партии. И родине, и Сталину. И вот в этих условиях, граждане судьи, мне нужно сказать вам о своем раскаянии. Я очень хорошо понимаю, каким презрением каждый советский человек встретит слова раскаяния в моих устах. И все же я должен это сказать, ибо это соответствует действительности, ибо мне больше некому об этом сказать. В том положении, в котором я нахожусь, был только один способ-на деле доказать свое раскаяние-это раскрыть перед следствием и судом все факты заговора, и всех известных мне участников заговора. Я это сделал до конца. Я в своих показаниях не щадил себя, не щадил никого из своих соумышленников. Я назвал все факты и всех заговорщиков, мне известных. Я должен покаяться, что я сделал это не сразу, но разве можно было сразу сломать в себе инерцию многолетней, упорной и опасной подпольной борьбы против Советской власти, подавить чувство дружбы соучастников, выжечь язву двурушничества, подавить чувство стыда? Словом, разве можно было сразу вынести на свет свою душу предателя, какой свет не видал? Но я это сделал до конца, и суд имел возможность это проверить. В моем положении есть и другая форма выражения раскаяния. К сожалению, она недоступна для непосредственной проверки суда, но тем не менее, она от этого не перестает существовать. Я говорю о своем внутреннем удовлетворении. Я смею сказать о моей радости по поводу того, что наш злодейский заговор раскрыт и предотвращены те неслыханные беды, которые мы готовили и отчасти осуществили против СССР. Обновленный Наркомвнудел добил право-троцкистский заговор в его последнем убежище. И я этому рад. Самый тяжелый приговор-высшую меру наказания-я приму как должное. У меня только есть одно желание: последние остатки моих дней или часов, как бы мало их ни было, я хочу прожить и умереть не как враг, находящийся в плену у Советской власти, а как совершивший тягчайшую измену родине, жестоко ею за это наказанный, но раскаявшийся гражданин СССР. Председательствующий. Подсудимый Чернов, вам предоставляется последнее слово. Чернов. Граждане судьи! Я воспользовался предоставленным мне правом последнего слова подсудимого не для того, чтобы защищать или оправдывать себя. Тягчайшие преступления, совершенные мною перед великой Советской страной, не могут быть ни оправданы, ни защищены. Я изменник социалистической родины. Я продавал интересы родины врагу рабочего класса и всего человечества-фашизму. Я шпион германской разведки, активный участник контрреволюционной организации правых, организации вредительства и диверсий, активный участник «право-троцкистского блока», ставившего себе целью свержение в СССР существующего социалистического общественного и государственного строя и восстановление капитализма, восстановление власти буржуазии. Я активный участник блока, который для достижения цели восстановления капитализма шел на неслыханно чудовищные преступления и использовал для этой цели весь арсенал бандитов. Совершенные мною преступления, повторяю, не могут быть ни защищены, ни оправданы. Они заслуживают самого сурового наказания. Как я, которому партия оказала величайшее доверие, мог изменить партии и родине и стать шпионом германской разведки и членом контрреволюционной организации? Как я уже показывал на суде, я в течение длительного времени был меньшевиком, и не рядовым членом меньшевистской партии, а руководителем одной из ее организаций, Иваново-Вознесенской. Я был достаточно образован и политически развит, чтобы принять меньшевизм и бороться за его программу защиты капитализма совершенно сознательно. Я вошел в Коммунистическую партию уже тогда, когда силы внутренней контрреволюции были разгромлены и рабочий класс под руководством большевиков вышел из гражданской войны победителем. Время моего вступления в Коммунистическую партию совпадало с периодом начала нэпа, который я расценивал не так, как принимали его настоящие большевики, а по-своему, поменьшевистски. Поэтому, когда партия перешла от политики ограничения кулачества и капиталистических элементов в городе к политике наступления и разгрома их, моя меньшевистская сущность с такой политикой не могла примириться, и я стал искать среди антисоветских группировок в партии тех единомышленников, взгляды которых отвечали моему меньшевизму и практические цели которых означали бы борьбу за свержение Советской власти и за восстановление капитализма. Я нашел этих единомышленников в контрреволюционной организации правых. Взгляды и практические цели этой организации целиком и полностью совпадали с моими меньшевистскими взглядами. Я был тогда в 1928 году еще небольшим человеком в партии. Я этим отнюдь не хочу умалить свою вину и смягчить свои преступления. Мои преступления безмерны и чудовищны. Во главе контрреволюционной организации правых стояли такие люди, как Рыков, Бухарин, Томский, и что они пришли к цели свержения Советской власти и восстановления капитализма, то есть пришли к меньшевизму, укрепляло меня в моих меньшевистских позициях. Это сыграло свою роль в моем вступлении в контрреволюционную организацию правых. В моем вступлении на путь немецкого шпионажа сыграл крупную роль Дан. Он при встречах со мной аргументировал необходимость борьбы правых против Советской власти и оказания помощи капиталистическим государствам в их борьбе за то же, то есть за свержение Советской власти. То, что сам Дан, как я потом убедился, является агентом германской разведки, имело крупное значение при даче мною согласия стать немецким шпионом. К числу причин, приведших меня к шпионажу, надо отнести и мою моральную неустойчивость-пьянство. Вернувшись из Германии в Советский Союз, я обязан был не только как член партии, а как гражданин Советского Союза рассказать об установлении преступной связи с немецкой разведкой. Я восстановил бы себя тогда в рядах честных граждан. Я этого не сделал. Я предпочел оставаться изменником родине. Я в течение 1929 года через Пауля Шефера и в последующий период до своего ареста через Райвида обслуживал немецкую разведку и помогал ей бороться за расчленение Советского Союза, за поражение последнего в войне. Поручения, которые я получал от немецкой разведки-вредительство и диверсии, совпадали с указаниями, которые я получал через Рыкова, от центра своей контрреволюционной организации правых. Те и другие, по существу, ничем друг от друга не отличались. Те и другие действовали в одном направлении-подорвать экономическую мощь и обороноспособность Советского Союза и тем обеспечить поражение в войне, свержение Советской власти и восстановление капитализма. Это совпадение целей и практических указаний немецкой разведки и центра правых послужило для меня лишним доводом в пользу того, что шпионскую работу надо продолжать, вредительство и диверсии надо организовывать. За время моей преступной деятельности как активного участника контрреволюционной организации правых и как немецкого шпиона мною проведена чудовищная по своему характеру и большая по своим размерам вредительская и диверсионная работа. Я о ней подробно показывал на предварительном следствии и рассказывал на суде. Партия оказала мне величайшее доверие, поставив меня во главе Народного Комиссариата Земледелия. Я же это доверие использовал против партии, использовал против родины. Я выполнял не директивы партии по укреплению колхозного строя, по развитию мощи колхозов, по росту зажиточности колхозников,-я выполнял директивы центра контрреволюционной организации правых и германской разведки по разрушению колхозного строя, по подрыву колхозов. Рыков здесь пытался отрицать дачу мне указаний об организации вредительства в сельском хозяйстве. Я напоминаю об этом опять-таки не для того, чтобы умалить свою вину и переложить ее на другого. Я исключительно делаю это ради установления истины. Рыков хочет дело изобразить так, что он давал «идеологические установки» о проведении вредительства и не принимал участия в его организации. Это не верно. Или точнее-это полправды, а полправды уже ложь. Рыков от имени центра правых руководил параллельно с германской разведкой всей моей вредительской и диверсионной работой по сельскому хозяйству. О своей преступной деятельности как активный участник контрреволюционной организации, как немецкий шпион я в первый же день своего ареста, на первом же допросе дал следователю искренние, правдивые показания. Я также дал следователю показания о тех лицах, с которыми я был связан по своей контрреволюционной и шпионской работе. Свои показания я также искренне и правдиво изложил перед судом. Что заставило меня дать правдивые показания тотчас же после своего ареста? С 1937 года начался разгром контрреволюционной организации правых. Были арестованы главари организации — Рыков, Бухарин и другие, была разгромлена контрреволюционная организация правых в Наркомземе. Летом 1937 года был арестован резидент немецкой разведки вышеупомянутый Райвид. Все это заставляло меня задуматься над вопросом о том, может ли дать что-нибудь продолжение этой борьбы. Ответ мог быть только отрицательный. Сила Советского государства непобедима! Что из себя представляла наша контрреволюционная организация? Это была шайка озверевших чиновников, она не имела никаких корней в народе. Ее базой были соглашения с фашистскими правительствами. Советский народ вопреки всем нашим козням, козням контрреволюционеров, построил социализм и одержал невиданную победу. Сознание этой силы Советской власти и Советского государства и привело меня к тому, что я тотчас же после ареста сложил оружие и дал искренние, правдивые показания. Преступления мои велики и чудовищны. Любое наказание, которое суд сочтет необходимым вынести мне, не может покрыть эти преступления. Но я все-таки осмеливаюсь обратиться к суду и просить суд сохранить мне жизнь. Если суд найдет возможным это сделать и жизнь мне будет оставлена, я все силы отдам на служение великому советскому народу. Я не могу загладить своих преступлений-они слишком велики. Своей последующей честной работой я постараюсь загладить хотя бы одну небольшую частицу этих тягчайших преступлений перед родиной, перед великой Советской страной. Председательствующий. Объявляю перерыв до 11 часов утра. ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ: Армвоенюрист В. В. Ульрих, Председатель Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР СЕКРЕТАРЬ: Военный юрист 1-го ранга А. А. Батнер   Вернуться к оглавлению Судебный отчет //Матер. /Воен. кол-я Верх. Суда СССР- М.: Международнаясемья, 1997.-688 с. Оцифровка Меллера Александра Леонидовича. Далее читайте: Россия в 30-е годы (хронологическая таблица). Основные мировые события в 1938 году (хронологическая таблица).

Лохин Валерий Викторович — пользователь, сотрудник

Лохин Валерий Викторович пользователь

кандидат физико-математических наук

доцент/с.н.с. по специальности № 01.02.05 с 1 августа 1993 г.

Прежние места работы (Нажмите для отображения)

Соавторы: Егорова Л.А., Левин В.А., Зингерман К.М., Седов Л.И., Тирский Г.А., Будыка М.Ф., Ковалев В.Л., Крупнов А.А., Левитас В.И., Разумов В.Ф., GIRE V., Голубятников А.Н., Саяхова Л.Ф. показать полностью…, Фрейман Е.И., Bonartseva G.A., Gavrishova T.N., Kachalov M.B., M M.M., Myshkina V.L., Roggan, Sokolov, Андреенко 6 А.А., Арсентьев, Афончиков 7 В.С., Афуков 8 И.И., Берлин А.А., Боева 10 Е.А., Бонарцев А.П., Бредихин И.О., Бредихин О.В., Буланов 11 А.Ю., Вайнштейн А.А., Васильев А.Н., Власенко 12 А.В., Воинова В.В., Горбачев 13 В.И., Григорьев 14 Е.В., Грицан 15 А.И., Догадкин Д.Н., Еременко16 А.А., Жуйков В.А., Замятин 17 М.Н., Зингерман К.М., Зингерман К.М., Кузовлев 10 А.Н., Куликов А.В., Лебединский 3 К.М., Левин В.А., Лейдерман 18 И.Н., Мазурок 18 В.А., Морозов Е.М., Николаенко 19 Э.М., Орлов 20 Ю.П., Петриков 21 С.С., Прокопенко А.С., Роненсон 22 А.М., Смёткин 2 А.А., Стефаненко Т.Г., Субботин 23 В.В., Троценко, Ушакова 24 Н.Д., Хороненко 25 В.Э., Царенко 11 С.В., Цукров И., Чубариков В.Н., Шайтан К.В., Шифман 26 Е.М., Шукевич 27 Д.Л., Щеголев 6 А.В., Яковлев М.Я., Ярошецкий 8 А.И., Ярустовский 28 М.Б.

57 статей, 31 доклад на конференциях, 31 тезисы докладов, 5 НИР, 8 научных отчётов

Количество цитирований статей в журналах по данным Web of Science: 46, Scopus: 50

РИНЦ:

IstinaResearcherID (IRID): 239197

ResearcherID: H-9234-2016

Scopus Author ID: 6602931639

Деятельность

---

• Статьи в журналах

  • • 2020 Анестезиолого-реанимационное обеспечение пациентов с новой коронавирусной инфекцией COVID-19. Методические рекомендации Общероссийской общественной организации «Федерация анестезиологов и реаниматологов»
    • Заболотских 1 И.Б., Киров 2 М.Ю., Лебединский 3 К.М., Проценко 4 Д.Н., 8, Авдеев 5 С.Н., Андреенко 6 А.А., Арсентьев 6 Л.В., Афончиков 7 В.С., Афуков 8 И.И., Белкин 9 А.А., Боева 10 Е.А., Буланов 11 А.Ю., Васильев 3 Я.И., Власенко 12 А.В., Горбачев 13 В.И., Григорьев 14 Е.В., Григорьев 1 С.В., Грицан 15 А.И., Еременко16 А.А., Ершов 6 Е.Н., Замятин 17 М.Н., Кузовлев 10 А.Н., Куликов 9 А.В., Лахин 6 Р.Е., Лейдерман 18 И.Н., Ленькин 3 А.И., Мазурок 18 В.А., Мусаева 1 Т.С., Николаенко 19 Э.М., Орлов 20 Ю.П., Петриков 21 С.С., Ройтман 8 Е.В., Роненсон 22 А.М., Смёткин 2 А.А., Соколов 6 А.А., Степаненко 8 С.М., Субботин 23 В.В., Ушакова 24 Н.Д., Хороненко 25 В.Э., Царенко 11 С.В., Шифман 26 Е.М., Шукевич 27 Д.Л., Щеголев 6 А.В., Ярошецкий 8 А.И., Ярустовский 28 М.Б.
    • в журнале ВЕСТНИК ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ ИМЕНИ А.И. САЛТАНОВА, том 1, с. 9-120
  • • 2018 Hydrolytic Degradation of Poly(3-hydroxybutyrate) and Its Copolymer with 3-hydroxyvalerate of Different Molecular Weights in vitro
    • Zhuikov V.А., Bonartsev А.P., Makhina Т.К., Myshkina V.L., Voinova V.V., Bonartseva G.А., Shaitan K.V.
    • в журнале Biophysics, издательство Maik Nauka/Interperiodica Publishing (Russian Federation), том 63, № 2, с. 169-176 DOI
  • • 2010 Твердотельные фазовые переходы, вызванные действием механических напряжений в материале с наноразмерными неоднородностями. Модель и вычислительный эксперимент
    • Левин В.А., Левитас В.И., Лохин В.В., Зингерман К.М., Саяхова Л.Ф., Фрейман Е.И.
    • в журнале Доклады Академии наук, издательство Наука (М.), том 434, № 4, с. 481-485 DOI

• Статьи в сборниках

• Доклады на конференциях

  • • 2017 Взрывоподобное разрушение метеороида (Устный)
    • Авторы: Егорова Л.А., Лохин В.В.
    • Х Международная конференция «Околоземная астрономия», 2-6 октября 2017, п. Агой, Краснодарский край, РФ, п. Агой, Краснодарский край, РФ, Россия, 2-6 октября 2017

• Тезисы докладов

• НИРы

• Отчеты

Отзывы о Центре приватной стоматологии Доктор Левин — Медицинские центры

Дорогой Андрей Вячеславович, мы всей клиникой удивлены Вашей мстительностью и необъективностью.
Вы обратились к нам за помощью в сентябре 2018 года с воспалением и огромной кистой на трех зубах верхней челюсти, которая распространилась внутрь гайморовой пазухи, полностью забив в ней гноем всё свободное место. Всё лечение с Вами согласовали, и по экстренным показаниям удалили инфицированные погибшие зубы, вызвавшие воспаление, почистили все доступные нам области. Предупредили Вас о необходимости … – показать

обращения к ЛОР-хирургам, чтобы долечить пазуху в условиях стационара. Договорились, что с повторный визит к нам не ранее, чем через 6 месяцев.
Однако, через 9 месяцев опять Вы у нас, с желанием поставить имплантаты и с жалобами, что Ваш семейный ЛОР видит воспаление, но ничего не предпринимает. На свежем снимке опять то же самое воспаление, опять в той же гайморовой пазухе, непролеченной ЛОР-эндоскопистом. В гной мы имплантаты не ставим, синус лифтинг делать при подобном воспалении нельзя, отказываем Вам в имплантации.
Но, несмотря на это, помогаем, опять отмываем гной и опять направляем Вас к ЛОР хирургам, так как такая запущенная ситуация не может быть решена в условиях нашей клиники без вспомогательных специалистов-эндоскопистов. Опять выдаем направление, опять готовим все снимки и документы для рекомендованного Вам ЛОР хирурга.
Наконец, спустя полтора года, Вы провели ЛОР лечение, и звоните нам.
Звонок вообще не о лечении, не записи на приём, а с эмоциями, уговорами и требованием персональной скидки. Звучит странное требование пересмотреть прейскурант, так как в Интернет в других стоматологических клиниках масса интересных ценовых предложений и Вы считаете, что в этом тендере мы должны «перебить» чужие цены. Только при таком условии лечение будет продолжено.
Неожиданное требование, особенно при том, что в выданной Вам на руки смете видно, что в ней расходные и костнопластические материалы (BMP) составляют две трети стоимости лечения. Да, мы не работаем с бюджетными имплантологическими системами, но об этом Вас информировали до начала лечения и об этом есть информация в каждом из разделов нашего сайта.
Уважая Ваше желание сэкономить, Вам спокойно было предложено в выбранной Вами другой клинике еще раз уточнить, действительно ли кто-то из их хирургов возьмется за довольно сложный случай за ту сумму, которую Вы считаете приятной. Сделать это не в Интернете, а на очной консультации с профильным по подобным проблемам хирургом, чтобы лечение, которое мы спланировали, как идеальное, было проведено по нашему плану с теми же материалами и технологиями, которые Вам необходимы.
Абсолютно очевидно, что в этих недорогих клиниках был получен отказ или другие цифры сметы. Очень жаль потраченного времени, противно, что пришлось выслушивать неадекватные резкости и ясно, что на эмоциях в желании сэкономить, Вы спровоцируете врачей на использование бюджетных, но не оптимальных технологий и материалов.
Ситуация, изложенная выше, не имеет никакого отношения ни к качеству лечения, ни к финансовой дисциплине клиники, подленькое использование сайта отзывов для мести за непредоставление скидки.
Руководитель отдела контроля качества: Мишаева Екатерина Алексеевна.

Учителя Дины Магомедовой

Иван Толстой: Дина Махмудовна Магомедова – филолог, преподаватель, специалист по творчеству Александра Блока и литературе Серебряного века. Но прежде, чем мы поговорим с нею о ее учителях, я хочу напомнить ту характеристику, которую в одной из наших передач дал ей ее коллега филолог Олег Лекманов, записавший Дину Махмудовну в свои учителя:

Олег Лекаманов: Еще одно имя, которое я хотел бы назвать. Это опять, слава богу, здравствующая, замечательная блоковедка, ученица Дмитрия Евгеньевича Максимова и Зары Григорьевны Минц, Дина Махмудовна Магомедова. Прекрасный человек, она преподавала и преподает, кажется, в РГГУ. Вот она меня научила таким профессиональным вещам. После института я попал в Институт мировой литературы, в аспирантуру, в отдел начала 20-го века. И меня сначала поставили к одной тетеньке, которая занималась Ахматовой, не буду называть ее фамилию. Вполне милый, хороший человек. Но она не умела учить. Несколько раз я слышал, как Дина Махмудовна выступает на заседаниях отдела, и я понял, что я хочу у нее. И таким сложным образом я стал ее аспирантом. Я мучился, никак не мог начать, писал какую-то главу, у меня не получалось. И она мне сказала: «Так, смотрите: тут нужно делать вот так, здесь – вот так, а здесь – вот так». Я сказал: «Ага», сел и написал. И овладел некоторым алгоритмом, до сих пор мне это иногда помогает. Может быть и самое прямое обучение азам профессии, такое бывает. И Дину Махмудовну я тоже считаю своим учителем.

Иван Толстой: Это были слова Олега Лекманова. А теперь – к нашему разговору об учителях Дины Магомедовой.

Дина, скажите, пожалуйста, родители были в вашем случае вашими учителями?

Дина Магомедова: Безусловно. Особенно мама. Мама была очень хорошим педагогом, она преподавала в Дагестанском университете очень сложный цикл предметов – от старославянского языка до истории русского литературного языка.

Иван Толстой: То есть мама тоже русист?

Дина Магомедова: Не просто русист. Она получила великолепное образование. Несмотря на то что она вообще-то происхождения была деревенского, она поступила, ей повезло, в Ивановский пединститут во время войны, когда там в эвакуации были преподаватели ленинградских вузов. В частности, там был Дмитрий Евгеньевич Максимов. Там был замечательный текстолог Соломон Абрамович Рейсер, там был замечательный лингвист Виктор Давидович Левин. Так что такой был букет в Ивановском пединституте тогда. А потом она поступила… Она сначала начала у Дмитрия Евгеньевича Максимова, ее интересовал символизм, а потом ее потихонечку стал перетягивать в лингвистику Виктор Давидович Левин. Дмитрий Евгеньевич уехал, недавно были опубликованы его письма к одной из его дипломниц Людмиле Розановой, и он писал так: «Как там Нина Судакова? Грызет ли язык символистов? Не перетянул ли ее Виктор Давидович Левин в лингвистику?». Перетянул. Так что грызть символистов пришлось уже мне через много лет.

А она поступила в Москве в очень интересный тогдашний институт – Потемкинский педагогический институт. Это было явление. Это был городской педагогический институт с совершенно потрясающим отделением русской литературы и языка. Мама моя училась в аспирантуре у Григория Осиповича Винокура. На кафедре у них были одновременно Александр Александрович Реформатский, Абрам Борисович Шапиро, Ирина Сергеевна Ильинская. Два лингвиста, которых очень чтут нынешние лингвисты, но они не имеют такой широкой популярности, хотя воспитывали они не меньше, – это Владимир Николаевич Сидоров и Петр Саввич Кузнецов. Вот все эти люди у нас в доме как бы были персонажи, потому что у нас все время шли разговоры о том, как с ней работал Григорий Осипович… Сотрудники кафедры, зная, чем она занимается, а она занималась соотношением ритма и синтаксиса у Пушкина в четырехстопном ямбе (вот сейчас, кстати, на эту тему опять появились охотники), все знали, что руководил Григорий Осипович, но это было совершенно в порядке вещей, что кто-то к ней подходил и говорил: «Нина, а вы знаете…? А не хотите посмотреть это и это»? То есть кафедра жила общим интеллектуальным пространством, и она воспитывала так, как сейчас, наверное, не воспитывают нигде.

Иван Толстой: Вообще, поразительно, вы называете такие имена, и кажется неправдоподобным, что эти люди не просто существовали одновременно, это можно прикинуть, даты представить себе, но чтобы на одну учащуюся душу, на вашу маму, пришлось такое количество исключительных, изумительных ученых, и чтобы у них вырастать, ими быть окормляемыми. Это везение просто!

Дина Магомедова: Это невероятное везение. Когда мама приехала в Дагестан – распределение, никуда не денешься, она не была москвичкой… А Григорий Осипович как раз за два месяца до ее защиты умер, ее доводил до защиты Владимир Николаевич Сидоров, тоже удивительное явление в нашей лингвистике, человек, который буквально сыпал идеями, но совершенно не мог их довести до оформленной книги, даже до оформленной статьи. Он говорил, что пока не продумал до конца, писать как-то рано, а когда уже продумал – писать неинтересно.

Иван Толстой: Такой перфекционизм, как всегда чуть-чуть болезненный.

Дина Магомедова: Да, за перфекционизм надо убивать.

Иван Толстой: Иначе никогда не сдвинешься, плетка нужна.

Дина Магомедова: Ее он до защиты довел после смерти Григория Осиповича, но она, уже получив распределение в Дагестан, так и уехала. А там, когда она вышла в аудиторию, где сидели выпускники городских махачкалинских школ и процентов на семьдесят аульских дагестанских, она поняла, что переучиваться надо, при всем том блеске, который она получила. Потому что ясно совершенно, что этого они не съедят, всего того, что она знает и умеет, и их надо для начала просто переучить и заново научить русскому языку. И она занялась профессионально историей методики обучения русскому языку нерусских, начиная с петровских времен.

Иван Толстой: Дина, а как сложилась мамина судьба дальше?

Дина Магомедова: Она там так и осталась, она работала до восьмидесяти с лишним лет, преподавала в Дагестанском университете и писала учебники для дагестанских и вообще нерусских школ. Потом выяснилось, что она написала одну из лучших программ для нерусских школ и ее сделали общей для РСФСР. Но она, к сожалению, совсем ушла из науки не методической. Вот это пришлось мне перехватить. То есть не пришлось, а так получилось, что это она в меня просто вкладывала. Хотя она видела меня скорее лингвистом и, может быть, у меня это именно от нее… Ведь мало литературоведов, которые готовы заниматься лингвистикой, она им неинтересна, хотя они понимают, как она важна. Я их понимаю. И первая моя книжка была «Лингвистический анализ художественного текста». Эту книжку мы написали в соавторстве с Мариной Ивановной Гореликовой. Так что получилось так, что первая моя книжка, хотя я защищалась как литературовед, была книжкой лингвистической.

Иван Толстой: Я приведу хотя бы краткий послужной список Дины Махмудовны. Доктор филологических наук, профессор, автор нескольких сот статей и таких книг, как «Автобиографический миф в творчестве А. Блока», «Филологический анализ лирического стихотворения: учеб. пособие для студентов вузов», «Лингвистический анализ художественного текста», «Комментируя Блока», «Русская литература и культура конца XIX – начала XX веков».

Продолжаем программу. А ваш отец?

Дина Магомедова: Я по отцу – курдянка, причем иранская курдянка. Мои бабушка и дедушка в 1913 году ушли из Ирана через границу в Азербайджан. Ушли потому, что они сами были абсолютно нищими, неграмотными курдами, перебивались с хлеба на воду, и они увидели русские войска, которые тогда стояли на границе с Ираном, увидели, как кормят простых солдат, какие у них лошади, как они джигитуют (очевидно, стояли казачьи войска). И мой дед, посмотрев, как их кормят (они очень щедро, кстати, делились едой, хлебом), решил, что если так живет простой солдат, то что же это за страна такая? Надо в нее уходить. Они собрались целой группой, скинулись, заплатили проводнику и оказались, в основном, в Азербайджане, а дед почему-то немножко севернее пошел, в Дагестан.

Так что папа мой вырос, уже получив нормальное среднее образование, потом началась война, а после того, как кончилась война, он вернулся с фронта, уже многое подзабыл, и поступил на исторический факультет просто потому, что математику не надо было сдавать. А вообще он не в свое время жил, потому что он был очень одаренный менеджер. Он был проректор по хозяйственной части Дагестанского университета, у него это прекрасно получилось, так что это был совсем другой вариант судьбы.

Иван Толстой: А ваша девичья фамилия?

Дина Магомедова: Девичья и нынешняя – Магомедова.

Иван Толстой: А по матери вы…?

Дина Магомедова: Судакова. Мама была Нина Яковлева Судакова, и так и осталась Судаковой, не меняла.

Иван Толстой: Из самых первых воспоминаний о тех людях, которые чему-то вас научили, кто это люди, помните ли вы их, и чему научили вас?

Дина Магомедова: 60-е годы, средняя школа, я училась в одной из лучших школ города по тогдашним временам, это была школа №2, которой сейчас, увы, нет – ее здание бывшей женской гимназии больно кому-то понравилось. И были учителя старой закалки, которые приходили в школу для того, чтобы учить так, как их научили, как они считают правильным. Как ни странно, моими лучшими учителями были не учителя гуманитарии, а учительница математики и учительница химии. Вот учительница математики истово учила нас так, что над министерскими контрольными мы просто смеялись. Она с нами успевала перерешать такое количество задач, и потом еще, оставив нас после уроков, тех, кому интересно решить еще что-нибудь такое, что она придумала… Вот когда я рассказываю, что это делалось не потому, что их заставляли, а потому, что она не представляла себе как по-другому… Вот я этой истовости и профессионализму научилась именно у своей очень старенькой преподавательницы математики. Как сейчас помню, ее звали Александра Сергеевна Сухобай. И надо сказать, что это понимали все – и двоечники, и отличники. Когда я рассказывала об этом учителям даже не нынешним, а тем, с которыми я была знакома в 70-80-е, они не верили. Я говорила: «Вы поймите, я же это видела, это же мои учителя!» – «Что-нибудь тут не так…»

Но я ведь разным вещам училась, и у меня были замечательные преподаватели по музыке. Я ведь закончила теоретическое отделение музыкального училища параллельно с университетом, потому что я довольно поздно начала систематически учиться. И вот это представление о том, что надо заставить ученика поверить в собственные силы. Потому что я была уверена, что я, как человек, слишком поздно начавший систематически заниматься, я не смогу играть так, как играют те, кто играет с 5-6 лет. Но я очень хорошо помню, как мы могли просидеть с моей, как теперь я понимаю, очень молодой преподавательницей, выпускницей Саратовской консерватории, Надеждой Петровной Костроминой. Как она могла со мной вместе пройти буквально маленький эпизод из сонаты Бетховена, как она могла меня заставить выучить каждый голос наизусть какой-нибудь фуги Баха для того, чтобы я прочувствовала всю структуру. Вот это самое главное, что я приняла от своих первых учителей, – на ученика не надо жалеть времени. Этот человеческий контакт, пока мы работаем над чем-то вместе, это воспитывает гораздо больше, чем список литературы: «а теперь иди и читай», или «вот тебе задание, а теперь иди и делай». А когда мы это делали вдвоем, это не было репетиторством… Так же работала с учениками моя мама, так же со мной работали те учителя, которых я помню, они не жалели времени не только на то, чтобы я схватила какие-то… Знания я так или иначе могу схватить из книги, а вот такое совместное понимание того, над чем мы работаем, это мне давали лучшие учителя, с которыми я имела дело.

Кстати, еще один человек, которого я вспоминаю, это уже мой университетский преподаватель. Так получилось, что когда моя мама приехала в Дагестан, то она через некоторое время сделала так, чтобы из Потемкинского пединститута к нам приехали еще два выпускника. Так что у нас там образовался такой маленький кружок «потемкинцев». Мама не была моим официальным руководителем никогда, и правильно делала, а вот Рашель Иосифовна Лихтман, она была ученицей Реформатского, она была моим первым научным руководителем, и она в первой моей курсовой работе прошла со мной шаг за шагом все этапы работы: карточки, каждую из которых она проверила, описание результата… У меня была трудная тема – произношение в пении. Мы слушали записи гениальных вокалистов от Шаляпина до Обуховой, делали расшифровки, транскрипцию и спорили над тем, правильно ли мы услышали звуки. И это мы делали вдвоем. Я могла, конечно, расшифровать сама и принести, но она потом все равно вместе со мной все это проходила. Рефераты по научной литературе. Вот все это один раз она прошла со мной, после этого мне не нужен был никто и никогда. Я уже все умела сама.

Иван Толстой: Выбор вами профессии был определен профессией матери и ее кругом или какими-то еще дополнительными обстоятельствами?

Дина Магомедова: Для начала я думала, что я буду либо математиком (у меня очень хорошо шла математика вплоть до призовых мест на олимпиадах) или химиком. Дело в том, что наша школа была спецшколой химической, и у нас была очень яркая преподавательница химии. Это были 60-е годы – «что-то физики в почете, что-то лирики в загоне». Все думали, что поступать надо на технические, математические, естественные факультеты, а на гуманитарные как-то все пожимали плечами. И сначала я была вместе со всеми, а потом мне стало казаться, что, несмотря ни на какие пятерки и успехи, это не совсем мое. А потом мама мне подсунула «Рассказы литературоведа» Ираклия Андроникова, и вот от этой книжки у меня повернулось, я поняла, чем я хочу заниматься. Хотя потом тысячу раз все поменялось, потому что я поняла, что андрониковский жанр – это не мой жанр… Кстати, сейчас, может быть, я опять к этим источниковедческим разысканиям вернулась. Но с этого началось. Я как-то поняла, что я должна заниматься другими вещами, что у меня никогда не будет ни в математике, ни в химии такого ощущения, что я здесь, я на месте, как в литературоведении и, отчасти, в лингвистике.

Иван Толстой: А вы понимали в первые месяцы обучения, что это будет Серебряный век, какие это будут фигуры? Или вам просто нравилась русская литература?

Дина Магомедова: Ужасно нравилась русская литература, но что я буду заниматься Блоком, я поняла в 10-м классе.

Иван Толстой: Так рано?

Дина Магомедова: Так получилось. Дома много стихов читалось, мама очень много знала наизусть и всегда что-то звучало. Мы тогда совсем не знали ни Гумилева, ни Мандельштама, ни Цветаеву, но у нас в городе жил удивительный человек, это совсем особая история. Этот особый человек (я, кстати, поняла потом, что я столкнулась с таким осколком Серебряного века), его фамилия была Леонтьев, он учился в Петербурге в Художественном училище, и он задумал свою дипломную работу… В общем, он задумал сверхтекст. Под сверхтекстом я понимаю текст, создание и существование которого глобально меняет мир. Он задумал такое, что он напишет лестницу старую, растрескавшуюся, каменную, залитую солнцем, и на этих каменных ступенях такие тени от листьев. Самого дерева нет, а тени от листьев есть. И вот он почему-то решил, что эта лестница должна вывести мир в мировую гармонию. Он написал это, он выставил ее, ее очень хватили.

Иван Толстой: Это поэма была?

Дина Магомедова: Нет, он написал картину – он учился в Художественном училище.

Иван Толстой: Вы так рассказали, что я представил себе, что и поэма такая могла бы быть.

Дина Магомедова: У него она и была, потому что он потом и стихи писал, а может, и тогда писал. В общем, он выставил эту картину, но мировой гармонии не случилось, хотя его хвалили. Но он решил, что раз мировой гармонии не случилось, то надо ему уходить в совсем другую сферу. Хотя он занимался живописью, рисунком и графикой до конца жизни, но он сменил специальность и стал геологом. Для начала он попутешествовал по Советскому Союзу. И случайно ему попалось несколько книжечек, подписанных «А.Грин». И он совершено заболел Александром Грином. Он пришел к нему в его домик в Крыму, они провели две ночи в разговорах. Грин тогда сказал: «Запомните, что социальный статус ничего не значит, а главное – все время жить в состоянии творческого подъема». И он это усвоил. Если вы пишете стихи, пусть вас не волнует, будут они опубликованы или нет. Если вам хочется писать картины, ну и пишете картины, и пусть вас не волнует, сколько зрителей их увидит. И вот он так всю жизнь и прожил.

Через много лет, уже зрелым геологом (его геологические работы это тоже особая статья) он приехал в Махачкалу. А там, в нашем городе, буквально в центре города есть такой холм, а на вершине холма – маяк. И к маяку ведет лестница – широкая, каменная, старая лестница. Он увидел эту лестницу и узнал свою. И он понял, что это ему знак, что он должен жить в этом городе.

Иван Толстой: А где же он рисовал свою лестницу?

Дина Магомедова: В Петербурге.

Иван Толстой: Так это была петербургская мечта?

Дина Магомедова: Вот он ее себе так намечтал, а через много лет он оказался в Махачкале и узнал свою лестницу.

Иван Толстой: Это просто сюжет гриновского рассказа какого-то.

Дина Магомедова: В том-то и дело. Он сам – герой гриновского рассказа. И вот у него в рюкзаке, а потом на полочках в его махачкалинской квартире, стояли сборнички поэтов, которых мы не читали, – Гумилева, Мандельштама, Ахматовой, Цветаевой. Мы у него как раз их и переписывали. Такие общие тетрадки, которые у нас были заполнены стихами, – это от него. Я с ним была знакома значительно меньше, чем мои старшие друзья и учителя, например, Самсон Наумович Бройтман, который потом стал профессором РГГУ и автором первого учебника по исторической поэтике. Вот он, еще у нас были такие же фанатики. Я была слишком маленькой еще для того, чтобы с ним очень близко дружить, но его личность для меня много значила.

Иван Толстой: Каких он был лет, когда вы познакомились?

Дина Магомедова: «Он был уже седой, как лунь…», ему уже было под восемьдесят, может, чуть меньше. А умер он через ряд лет, уже под девяносто. Несколько фотографий осталось сейчас у меня в руках, остались его стихи, я их только в Фейсбуке иногда выкладывала. Он взял себе псевдоним Ивнинг, и одно из его автобиографических стихотворений начиналось словами: «Простите мне, что вечер наступил».

Иван Толстой: Он так всю жизнь геологом и проработал?

Дина Магомедова: Да, и вторую половину жизни он в Махачкале и прожил. Вообще, Махачкала – это город не просто провинциальный, это город, в котором всегда было очень много таких интересных чудаков. И эта атмосфера тоже по-своему воспитывала, хотя это уже не про учителей.

Иван Толстой: Иногда и младшего человека своим учителем начинаешь чувствовать. Я как раз хотел спросить не то что бы о младших, а, может быть, о ровесниках. Что такое был ваш круг общения, помимо семьи и помимо этого очаровательного человека Леонтьева?

Дина Магомедова: Что касается моего круга общения, это были однокурсники, это были люди, которые учились примерно в одно и то же время в махачкалинских вузах, это были тоже очень яркие люди. Не знаю, говорит ли вам что-нибудь имя Хасая Алиева. Это замечательный психотерапевт с собственной методикой «Ключ к самому себе». Это один из тех, с кем меня в Махачкале тоже свела судьба. Сейчас он здесь и очень известен. Вообще, как ни странно, довольно много людей не просто состоялись, а состоялись так громко в своей профессии, из тех, кто меня тогда окружал. Честно говоря, я больше общалась с людьми, которые меня были старше лет на пять-десять. Вот Самсон Наумович Бройтман был старше меня, но он был моим очень близким махачкалинским другом. Александр Криштопа. Была такая семья педагогов. Его отец преподавал психологию, его мама преподавала у нас педагогику, тоже из той плеяды истовых педагогов. И вот он сам человек, занимавшийся дагестанской, вообще, восточной историей, такой же любитель поэзии Серебряного века, вокруг которого все время клубилась молодежь, которую многое интересовало. Его музей (я не знаю, по должности он был директором Исторического музея внутри Дагестанского университета или просто хранителем) это было что-то вроде клуба, куда все что-то такое свое приносили, и всем было интересно.

Иван Толстой: А теперь, пожалуйста, «в Москву, в Москву!». Почему была выбрана Москва?

Дина Магомедова: Москва не была выбрана, Москва была, можно сказать, навязана, потому что хотела я в Ленинград. Еще на 4-м курсе, когда я написала свою первую работу о Блоке, меня, студентку, на индивидуальном плане направили в Публичную библиотеку в первый раз, чтобы посмотреть, что такое архив. И у меня был телефон Дмитрия Евгеньевича Максимова, я ему позвонила и принесла ему свою первую курсовую. Меня совершенно поразило, что он помнил маму. Я ему сказала, чья я дочь, и он говорит: «Ой, какая древность!» Он ее вспомнил, позвал меня к себе на семинар. Для меня то, что я увидела в его семинаре, я понимала, что это люди, которые учатся столько же, сколько я, но они уже столько знают Блока и вокруг него, что мне это еще только предстоит осваивать. Он прочитал мою работу и сказал, что он готов меня взять к себе, что он в меня поверил, он даже предложил мне выступить в его семинаре, и я выступила через неделю. Но вы же помните, тогда не было свободных мест в аспирантуре, тогда аспирантура была только целевая. Это был 1969-70 год, в 1971-м я заканчивала университет, и нашему университету по запросу дали два места в Москве, не в Ленинграде. Скажу, положив руку на сердце, что московская кафедра советской литературы, там Серебряный век был пристегнут к советской литературе, это было процентов на 90 официозное литературоведение, это был Метченко, Овчаренко, Якименко. Это были такие люди, которых Дмитрий Евгеньевич называл «носороги». И так получилось, что я попала на эту кафедру, я увидела, что это такое изнутри, потому что в Дагестане я не успела узнать, что такое официозное литературоведение. Там было два действительно для меня очень важных человека. Самсон Наумович Бройтман, который тогда даже не был кандидатом наук, и был Николай Алексеевич Горбанев. Это были два настоящих профессионала, у которых я считала, что я научилась. А то, что я увидела в Москве, для меня скорее было опытом отрицательным в моей аспирантуре. Но, слава богу, мне повезло в другом. Я попала, по ряду обстоятельств, в секретари к Алексею Федоровичу Лосеву.

Иван Толстой: Не знал!

Дина Магомедова: Причем, счастье заключалось еще в том, что он как раз тогда работал над книгой о символе, он тогда уже заканчивал монографию по эстетике Возрождения, и он начинал монографию (я ему подтаскивала материал) по Рихарду Вагнеру. Так что символ и Вагнер – это совсем мои темы. И то, что меня Алексей Федорович обучил по-настоящему и разысканиям, и такому полету над материалом, и одновременно такому скрупулезному филологическому анализу текста, это, я считаю, перевесило все. Мне страшно повезло. Я все равно продолжала ездить в Петербург, время от времени бывала в семинаре у Дмитрия Евгеньевича, выступала иногда, слушала его учеников, но в Москве у меня был Алексей Федорович, и оказалось, что все сложилось не так уж плохо, мягко говоря.

Иван Толстой: Вот уже несколько лет Дина Махмудовна читает курс лекций «Русская литература и культура конца ХХ – начала XIX» в польском университете в Седльце. И там же в прошлом году этот курс был выпущен отдельным изданием. Несмотря на профессионально-скучное название, книга эта очень занимательна, и жаль, что вышла она не в России: наш студент прочел бы ее с громадной пользой для себя. Вот небольшая цитата:

«Мещане шли на всяческие ухищрения, чтобы походить на «господ». Мужчине полагался приличный костюм-тройка, штиблеты, крахмальное белье с манжетами, шляпа-котелок, зимнее пальто, серебряный портсигар, хорошая трость. Все это требовало затрат. Но торговля шла навстречу этим требованиям: выпускались вставочки-манишки, пристегнутые воротнички и манжеты (изобрели даже целлулоидные воротнички, которые можно было мыть). Обратите внимание на эпизоды в немых фильмах этого времени, где изображается авантюрист, выдающий себя за богача. На нем хороший костюм, кажется, что под ним накрахмаленная рубашка. Но вот он раздевается – оказывается, что сюртук надет на голое тело, есть только манишка и манжеты. Для женщин этого круга главной проблемой были шляпки, их надо было иметь много, на все времена года, к одежде разных цветов: с непокрытой головой не ходили никогда. С одеждой было проще: носили длинные темные юбки и светлые или однотонные, под юбку, блузы. Зимой – пальто с меховым воротником. На чулки не обращали внимания, носили самые простые, пока не вошли в моду более короткие юбки и получили распространение шелковые чулки. Украшения носили золотые, часто – из толстого дутого золота, с мелкими камешками. К 1910-м годам мода получила два направления: английский стиль (строгий костюм, иногда с галстучком и шляпой, похожей на мужскую) и стиль модерн – очень узкие юбки, свободные «струящиеся» блузы, хитоны, огромные шляпы. Курсистки коротко стриглись. Остальные носили пышные прически, с пряжками и гребнями. Молодые девушки предпочитали белые платья из кисеи («кисейная барышня»), косы с бантом на затылке».

Это была цитата из курса лекций Дины Махмудовны.

Иван Толстой: Есть ли какой-то сегмент в отношениях с Лосевым, о котором вы могли бы вам поведать – поучительный, вдохновляющий вас, учительский?

Дина Магомедова: Помимо всего это, как я сказала, прежде всего, он меня научил тому, что такое филологическая культура. Собственно говоря, техника работы со справочниками, с текстами, необходимость очень широкого филологического и философского контекста, это то, что я у него брала и впитывала. Честно говорю, положа руку на сердце, его попытки меня окрестить тогда ничем не кончились, но они проросли позднее, позднее мы с мужем приняли крещение. Но Алексея Федоровича уже не было тогда. Мне очень жаль, что я мало у него была, около двух лет. И потом я вынуждена была по семейным обстоятельствам, у меня родился сын, и я очень надолго выпала из публичной жизни. Уже потом я в нее потихоньку вернулась. А так я просто вынуждена была очень сильно свое существование ограничить семейными, домашними рамками.

Иван Толстой: Какой был Лосев в частном общении? Какой был у него характер?

Дина Магомедова: Когда я к нему в первый раз приехала заниматься, я была уверена, что я буду молча, тихо, сгорбившись, строчить под его диктовку и не буду раскрывать рот. Алексей Федорович был абсолютно диалогическим человеком, ему не было интересно с человеком, который не может или не смеет с ним разговаривать. Он нас всех обязательно должен был разговорить. Поэтому он непременно должен был услышать от того, с кем он в данный момент разговаривает, что человек сам может сказать о том, что он только что надиктовал, а то и раньше. Он был человек иронический, это очень сказывалось и в стиле его писаний, не без того, что ощущалось, что такой глубинный страх у него все-таки есть. Потому что иногда ему казалось, что сказать прямо о каких-то вещах совершенно невозможно, и он находил какие-то обходные, как ему казалось… Я ему говорила: «Алексей Федорович, да Вагнер уже не запрещен, и вы можете совершенно спокойно об этом говорить». Он говорил: «Что ты! Это надо очень осторожно сказать».

Потом у него был такой очень странный, может быть, немного детский эгоцентризм, когда он полагал, что важнее науки нет ничего на свете, а он – воплощение науки. Поэтому, если мы с ним занимаемся, то о каких еще вещах мы можем думать? Мы уже внутри этого научного круга, и больше желать ничего и нельзя. И я очень хорошо помню, как он ворчал на меня оттого, что я ему говорила, что мне нужно найти себе какую-нибудь не просто работу, а службу, и он совершенно не понимал, зачем мне это. Я у него работала в частном порядке, и он совершенно искренне не понимал, зачем мне все остальное. И еще один момент. Он полагал, что если у женщины есть настоящие способности к науке, то лучше не заводить семью или уж не заводить ребенка. «Не люблю женщин с ребенком. Ты ей – аорист, она тебе – ребенка». Или он как-то мне говорил: «Ну что же, вот такая талантливая, вот такая хорошая и замуж вышла. Чего она за такого дурака вышла? Что она в нем нашла?» Его очень бранила его экономка: «Вы что ей внушаете? А ты его не слушай, старого дурака!» Он только посмеивался и продолжал меня воспитывать, но меня уже поздно было воспитывать, я уже была замужем.

Иван Толстой: Как складывалась ваша научная карьера? Ваши научные интересы каким узором легли? Что вас стало привлекать и что, вы считаете, вам удалось наиболее интересного сделать за филологическую жизнь?

Дина Магомедова: Так получилось, что первые годы, когда я, наконец, нашла работу на кафедре русского языка как иностранного, я научилась каким-то вещам, которые меня потом довольно долго сопровождали и, может быть, сопровождают до сих пор. Вообще-то, на кафедре в МГУ как-то сразу сообразили, что кандидата филологических наук-литературоведа можно использовать не только для обучения фонетике, лексике и грамматике, и мне поручили вести «Анализ художественного теста». Это немножко особая специальность – анализ художественного текста для иностранцев, я этому научилась, а заодно я освоила тогда структуралистские методы работы с текстом. И оказалось, что для иностранцев это лучше всего, вместо таких общих слов, которыми их потчевали. Вот это был первый шаг. А потом, в 80-м году началась работа над академическим собранием сочинений Блока. Вот это и было главное, что у меня потом было. Это подготовка текстов и комментариев, это текстология, которая стала для меня самой важной частью моей научной биографии, и умение комментировать. Я написала книжку «Комментируя Блока». Как раз тогда пришлось не просто учиться комментарию, а комментарию символистского текста. Вот это я считаю своим самым важным.

Иван Толстой: Какие блоковские тома вам достались?

Дина Магомедова: Отчасти я приняла участие в том томе, где поэмы. Часть комментария к поэме «Возмездие» – это мой комментарий. А самое главное – это участие в комментировании блоковских драм, это шестой том (но там нас много), седьмой и восьмой тома – дореволюционная проза Блока. Восьмой – полностью мой, седьмой – мой на три четверти. Сейчас я заканчиваю, и мы сдаем в издательство том филологических работ Блока и том переводов Блока. Вот этим мне пришлось заниматься. А впереди еще редактирование того, что должны были сделать и не доделали те текстологи, которых уже нет на свете. «Роза и крест» Блока, который готовила и не доделала Ирина Степановна Приходько, и дневник Блока, который сделал Андрей Леопольдович Гришунин, ныне покойный, но получилось так, что уже очень много времени этот том не нашел путь в издательство. И сейчас уже понятно, что, может, и хорошо, потому что те имена, которые еще казались Андрею Леопольдовичу непроизносимыми, эпизоды, которые к тому времени еще не были раскрыты, вот это все сейчас стало можно, и мы все это сейчас редактируем и доделываем.

Иван Толстой: Это, действительно, бескупюрный Блок?

Дина Магомедова: Да, это будет абсолютно бескупюрный Блок, хотя некоторые вещи пришлось как-то обосновывать, что они все должны быть там. Скажем, то, что связано с его неприятием уже советской власти после его восторженного «слушайте музыку революции». Но об этом я уже и в книжке своей написала, и опубликовала ряд фрагментов, которые показывают, что после «слушайте музыку революции» было уже совсем другое, было «вслед за рабовладельцем Лениным придет рабовладелец Милюков и сойдутся рабы для исполнения воинской повинности» – вот такого рода. «Работать я не могу, пока на шее болтается петля нового полицейского государства». Вот это фрагменты, которые я у себя в книжке воспроизвела, а теперь это, надеюсь, будет в новом, полном контексте. Это – первое.

Второе – то, что касалось его болезни. Не буду рассказывать подробно, выйдет – почитаете. И то, что касалось его отношения к инородцам. Не только к евреям, но и к полякам, к украинцам. Тут все было сложно, и думаю, что кому-то будет крайне неприятно это прочитать. Дмитрий Евгеньевич, кстати, полагал, что не надо этого печатать. Я полагаю, что надо. Я все-таки за то, чтобы все было проговорено, потому что умалчивание – это тоже, по-своему, вранье.

Иван Толстой: Что такое филологические работы Блока? Что самое интересное он сделал в этой области?

Дина Магомедова: Начиная с его студенческих рефератов, заканчивая подготовленными им томами таких поэтов, как Аполлон Григорьев и Лермонтов. Я считаю самым интересным однотомник Аполлона Григорьева. Там и очень интересная вступительная статья, и очень тщательно подготовленные им тексты и комментарии до того, что нынешние текстологи, занимающиеся Аполлоном Григорьевым, признают, что после Блока мало что осталось делать и в смысле разысканий текста, и в смысле очень точного указания на источники. Единственное, что он приписал Аполлону Григорову один текст, который ему не принадлежит. Так получилось. Он просматривал фронтально журнал «Репертуар и пантеон», в котором участвовал Аполлон Григорьев, и ему ужасно понравился один текст. Я так уж точно наизусть это не произнесу, но в старинных географиях, где принято обозначать города одним словом, скажем, Париж – веселый, Лондон – коммерческий, Петербург мог бы быть назван регулярным. Есть ли что-то важнее регулярности? Блоку он очень понравился. Он даже написал, что кто писал это? Как будто Андрей Белый, хотя тут между петербургским гулякой 40-х годов и Андреем Белым – шестьдесят лет. Но это оказался не Аполлон Григорьев, это оказался редактор журнала «Репертуар и пантеон». Он потом этот фрагмент включил в свои воспоминания. А он почему решил, что это Аполлон Григорьев? Потому что Григорьев иногда подписывался «Гуляка», и ему показалось, что «Заметки петербургского гуляки» – это подпись. Но это не подпись, а раздел в журнале был, и в этом разделе печатались самые разные авторы. Вот это единственная серьезная ошибка, которую он совершил, а все остальное там очень здорово сделано.

Иван Толстой: Дина, вы в последние годы преподаете не только в России.

Дина Магомедова: В Польше, главным образом.

Иван Толстой: Мне показалось, что шире ваша география.

Дина Магомедова: Мне случалось преподавать в Японии, мне случалось преподавать в Германии, так что у меня были разные такие аудитории, но чаще всего – в Польше.

Иван Толстой: И именно в Польше вышел ваш учебник?

Дина Магомедова: Да, поэтому это сделано для их студентов, прежде всего.

Иван Толстой: Как воспринимает русскую филологию, русскую литературную историю студент не россиянин? Делаете ли вы какие-то поправки?

Дина Магомедова: Непременно. Прежде всего – адаптация, потому что далеко не все тексты, которые можно прочитать с нашими студентами, именно по языковым сложностям… Ведь сейчас очень мало где русский язык остался в школах, поэтому они приходят и чуть не с нуля начинают учить русский язык. И на это надо делать поправки. То есть надо иметь в виду, что текст они будут читать либо в переводе, либо мы будем читать не слишком сложные тексты в аудиториях с подробным комментарием. Вот этого подробного комментария я не делаю, когда я преподаю здесь, а в Польше приходится, и не только в Польше. Так что это – первое. Страноведческий комментарий. Помимо литературоведческих вещей, историко-литературных, непременно надо делать подробный… И без этого никак, без лингво-страноведческого комментария. Русисты сейчас – это немножко чудаки, поэтому они на фоне своих соотечественников люди, которым Россия очень интересна, причем, интересна со знаком плюс. И в этом они отличаются от тех, кто на других факультетах, потому что там может быть и со знаком минус, и может вообще не быть такого. Но те студенты, с которыми я работала, у меня никогда не было с ними никаких схлестываний на идеологических рингах. Они в этом смысле готовы обсуждать это в цивилизованных рамках.

Иван Толстой: Дина, и теперь позвольте перевернуть мою исходную формулу. Теперь учитель – вы. Какие ваши учительские принципы? Чему вы считаете необходимым научить, помимо собственно ремесленных предметов?

Дина Магомедова: А я так не различаю – ремесленные предметы и не ремесленные. Я, прежде всего, должна научить исследовательской честности и исследовательской культуре. Я должна научить тому, что литература, литературоведение, история культуры – это, прежде всего, работа с источниками и умение эти источники анализировать и интерпретировать. Вот три кита источниковедения. Язык, причем не обязательно иностранный, и собственный, но очень сознательно проработанный, и анализ текста. Вот три кита, на которых у меня все стоит. Поэтому когда мне приносят какой-нибудь сугубо идеологический материал, я сразу спрашиваю, на чем он стоит. Объясните мне, через какие источники это все пропущено? Это что, периодика? Какие-то документы? Или, по крайней мере, покажите мне, где это в тексте и как вы в тексте это вычитали. Корректность анализа текста – это тоже очень важно. Вот на чем все стоит.

Дар напрасный, дар случайный?..

Краевед Натан Левин: «Хотя бы в этом случае извинитесь и скажите, что согласны с народом!»

Грянувший юбилей настойчиво призывает нас оглядеться в пространстве и времени и осознать, в каком городе мы живем. Осознать не для того, чтобы поразиться самим и похвастаться перед соседями, а чтобы понять наконец, в чем наша сила, где корень наших бед и куда нам двигаться дальше. Чтобы почувствовать, что «мы» – это не псевдо-патриотическое обобщение, а реально существующее сообщество, волею судеб соединенное в одном месте.

Жить или проживать?

Проживать в городе и жить в нем – совсем не одно и то же. Второе предполагает чувство ответственности буквально за каждый камень. Людям, которые дышат одним воздухом со своим городом, не безразлично, в каких домах они живут, как называются улицы, по которым они ходят каждый день и где будут стоять символические для Пскова памятники. Как раз такой неравнодушный человек, Натан Феликсович Левин, известный псковский краевед, — наш собеседник.

Город постоянно меняется, и перемены, стихийно приходящие в жизнь, невозможно предопределить никакими генеральными планами. Время разрушает здания, перекраивает улицы. Человек может или способствовать времени, снося развалины старых строений, или сопротивляться, стараясь законсервировать память о прошлом.

По мнению Натана Феликсовича, историческое наследие нуждается в отношении дружном, со здравым смыслом. Исторические памятники необходимо хранить, но однозначно решать вопрос путем тотальной консервации всех развалин нельзя, хотя бы потому, что во многих из них живут люди – надо учитывать их интересы. «Давайте представим, что в губернском Пскове были бы такие же воззрения», – предлагает Натан Левин. Если бы тогда люди думали только о сохранении старого, то сейчас весь Псков состоял бы из приземистых одно-двухэтажных домишек. Сегодня – та же ситуация, многие исторические кварталы нуждаются в полной реконструкции. Ничего страшного в том, что там появляются современные, необычного вида здания, нет: «От стандартного строительства мы отошли, и слава Богу».

Главное — найти всему свое место. В том числе – и подаркам.

Не было ни гроша, да вдруг алтын. Нет, два алтына!

Если вдуматься в тот глубокий смысл, который стоит за простой датой – 1100 лет со дня первого упоминания города в летописи, – то уже не удивляет, что сразу два известных российских скульптора решили подарить Пскову свои произведения. Через свой подарок, причем подарок символический и оттого еще более ценный, они становятся причастны к истории великого города, а это – большая честь; честь, наверное, не вполне осознаваемая нами, его постоянными жителями.

Внешняя канва событий уже получила широкое освещение в прессе, коснемся ее только в самых общих чертах. Пскову, один за другим, дарят два памятника, оба – княгине Ольге. Один, работы Вячеслава Клыкова, выводит на первый план духовную личность княгини и ее роль в деле крещения Руси. Автор второго (но первый проявивший инициативу) – Зураб Церетели – видит Ольгу как защитницу, покровительницу города. Оба памятника вместе создают целостный образ важной для Пскова исторической и легендарной фигуры, которой город собственно и обязан первым упоминанием в Повести Временных Лет под 903-м годом.

Псков получает два памятника бесплатно. Единственное, что требуется со стороны города – найти для них место. Достойное место.

Администрация города предлагает: скульптуру работы Зураба Церетели поставить в центр площади Победы, творение Вячеслава Клыкова – на правом берегу Псковы напротив Кремля. И то, и другое место могут показаться вполне приемлемыми – если в глубине души все равно, как разместить оба памятника.

К Ольге работы Церетели будет не подойти, не подъехать ни на каком народном мероприятии, иначе придется менять всю транспортную схему площади. Плюс нужно переделывать все газоны – вот развлечение-то накануне праздника! Возмутились и ветераны Великой Отечественной войны – они уже долгие годы ждут, когда на площади Победы – победы 9 мая 1945 года – появится хотя бы скромный памятный знак в честь героев войны, в том числе в честь псковских летчиков, впервые совершивших дневные тараны вражеских самолетов.

Про Ольгу работы Клыкова, которую собираются задвинуть в заброшенный сквер на Запсковье, да еще и спиной к Кремлю (!), отдельный разговор. Натан Феликсович возмущается:

— Что интересно: ни один человек, ни одна общественная организация не согласились с выбором места для обоих памятников. Кто бы ни обсуждал этот вопрос, никто не может авторитетно сказать: «вот здесь», но все уверены, что место для памятника работы Клыкова выбрано отвратительное. Почему оно отвратительное? – потому что маленький скверик. И грандиозный памятник. Для его установки надо почти весь скверик вырубить, он ведь очень густой. Говорят, что памятник будет способствовать развитию Запсковья. Каким образом, если туда не вкладывают деньги? Домишки у Варлаамовской церкви стоят, зияют окнами незастекленными, а причем тут Ольга? Что даст этот памятник здесь? На мой взгляд, идеальным местом для работы Клыкова станет пустующая территория Кремля за Троицким собором. Это намного лучше, чем шумные, заполненные транспортом центральные площади города.

Заложница золотого берега

Жители Пскова, кому не безразлично, обсуждают проблему и предлагают немало альтернативных, более удобных вариантов. Свое мнение через СМИ озвучили историки, литераторы, краеведы, музейщики, духовенство. При всем разнообразии подходов чувствуется готовность договориться, что не трудно при наличии бескорыстной заботы об общем благе.

Какие же аргументы выдвигают власти и поддерживающие их архитекторы-чиновники, когда утверждают, что нет лучшего места для монументального произведения искусства, посвященного первой русской княгине-христианке, чем никому не известный, совершенно не благоустроенный, плохо просматриваемый крохотный участок зеленого пространства на берегу Псковы, где к тому же необходимы всегда дорогие для заказчиков археологические раскопки?

Указывают только на одно обстоятельство: «очень хорошие перспективы развития» района. О чем речь? Припоминаем… Похоже, что подразумевается «Золотая набережная», проект застройки квартала, созданный группой архитекторов во главе с главным областным архитектором Владимиром Бессоновым1 .

Натан Левин убежден, что «Золотую набережную» надо застраивать. Более того, по его мнению, проект Владимира Бессонова вполне заслуживает доверия.

Тем, кто заинтересован в скорейшем возведении, а потом и заселении квартала, было бы весьма престижно иметь под боком святую покровительницу Пскова. «Но может ли памятник Ольге быть заложником этой идеи?» — задает вопрос Натан Левин, человек отнюдь не консервативных взглядов, несклонный сохранять в неприкосновенности каждый осколок прошлого в ущерб настоящему. Тем, кто не видит дальнейшего развития Запсковья без памятника Ольге и его благотворного влияния, он предлагает альтернативу:

— Поставьте другой памятник, работы Церетели, почти на том же месте – на правой стороне улицы Леона Поземского, в пустом сквере за церковью Козьмы и Демьяна. Там огромная, совершенно не используемая площадь.

Одеяло на себя

«Казалось бы, это не дело чиновников, пусть даже самых высоких, — говорит Натан Левин, — это дело для Пскова, для жителей». По логике вещей, вершить историю надо сообща, и власти города перед тем, как принимать серьезное решение, должны бы посоветоваться с согражданами. В конце концов, никогда не вредно прислушаться к голосам тех, кто серьезно занимается изучением истории Пскова.

Тем, кто постоянно находится в контексте псковской культуры, легче сложить из разрозненных элементов перспективную картину возможного будущего, сплести из отдельных ниточек общее полотно. Чиновникам и депутатам, погруженным в повседневные политические междоусобицы и хозяйственные хлопоты, как правило, не до этого. Отсюда – противоречия и непоследовательность в местном управлении. Например, при постоянных разговорах о необходимости развития туризма в Пскове, Натан Феликсович и другие краеведы так и не смогли добиться того, чтобы названия улиц отвечали традиции псковской истории, создавая тем самым привлекательный культурный климат в городе:

— Я Ольгинскую набережную два года «пробивал», никак было не убедить, потому что она была Красноармейская, вся армия была против переименования. А теперь с гордостью заявляют: вот мы на Ольгинской набережной поставили Ольгинскую часовню. Пока еще названия наших улиц безобразно звучат, их надо менять. Не обязательно возвращать старые, это тоже иногда крайность. Что же теперь, все улицы будут Богоявленские, Благовещенские, Воскресенские? Где тут местная специфика – что мы, Благовещенье придумали? Что, у нас было Воскресение Христово? Мы предложили концепцию: чтобы город названиями улиц рассказывал о своей истории, только о своей, псковской. Но концепцию приняли, а на Думу боятся ее передать, потому что если Дума не примет, то тогда вообще никакой работы не будет. Предлагаем уточнить наименования отдельных улиц, но и это не проходит. Потому что некоторые боятся, что сегодня из названий улиц исчезнет Свердлов, завтра Карл Либкнехт и Роза Люксембург, а послезавтра Карл Маркс.

Натан Феликсович делает вывод: «С двухступенчатым прохождением решений на уровне города ничего не получается. Мэр скажет одно, а Дума, хотя бы из противоречия, другое». Выход краеведу и знатоку губернского Пскова Натану Левину видится в полной перестройке системы местного самоуправления.

На его взгляд, следовало бы вернуться к варианту, существовавшему в дореволюционной России. В то время население выбирало городскую Думу, а та выбирала городскую управу и городского голову (вместо теперешнего мэра). Городской голова был председателем Думы и одновременно председателем городской управы. Управа – те же комитеты при администрации, начальники которых опять же выбираются депутатами: «Тот же аппарат будет решать те же проблемы. Никаких разногласий, а во сколько раз дешевле!». При этом управа и городской голова подотчетны Думе, а Дума – избирателям, не прислушиваться к мнению которых в таких условиях невозможно.

Согласитесь с народом!

Возможно, таким образом удалось бы сократить число чиновников и сроки принятия ими решений. Но тут возникает другая проблема: крайне низкая в нынешнее время избирательная активность жителей.

— Будет ли работать эта схема, если люди не ходят на выборы?

— Вот я как раз хотел сказать: почему нам не решить никакие проблемы? Потому что люди ни во что не верят, привыкли, что с ними никто не считается. Место для памятника Ольге – это еще один пример. Если власти опять сделают так, как сами решили, то народ в следующий раз снова не пойдет на выборы. Потому что бесполезно. Хотя бы в этом случае покажите пример: если мэр высказал свое мнение, но народ против – извинитесь и скажите, что согласны с народом. Скажите так, и тогда люди решат: да, действительно, мы пойдем на выборы, мы вас выберем.

Корень всех бед местного самоуправления Натан Левин видит в том, что народ не принимает в нем реального участия. Разочарованная в общественной жизни интеллигенция не приходит на выборы и сама же потом страдает, лишаясь защитников своих интересов в представительных органах власти. В результате опускаются руки у тех, кто еще готов что-то делать на благо родного города: «Даже работать уже не хочется. Краеведение – трудное дело, а для кого все это, если потом ни одно решение не провести, потому что так выбираем депутатов. Тратишь время на лишние вещи – на волнения, на нервотрепку, когда принимается совершенно неразумное решение. Получается – с народом говоришь, вроде все согласны. А наверху тебя не слышат».

Два памятника, которые дарят нам на юбилей два знаменитых скульптора, высвечивают реальные проблемы – проблемы, которые давно требуют решения. Даже мелочи, привычные и почти уже не раздражающие в будни, становятся невыносимы, когда грозятся омрачить праздник. Тем более праздник, от которого веет вечностью. Второго такого не увидим.

Мы получаем подарок. Мы – это больше, чем мэрия, Дума, управление архитектуры и градостроительства, больше, чем любая общественная группа. Пришло время осознать это «мы». Потому что достойно принять подарок можно только вместе.

Светлана ПРОКОПЬЕВА.

На фото:

• Натан Левин в очередной раз пытается доказать властям мудрость народа.

• Ольгинский мост в XX веке пережил две войны и был разрушен по решению партийных и советских властей в 1967 году.

как живут самые консервативные еврейские общины Нью-Йорка • Arzamas

«Неортодоксальная» — четырехсерийный фильм о девушке, сбежавшей из ультраорто­доксальной еврейской общины в Нью-Йорке, чтобы начать новую жизнь в Берлине. Сериал подробно изображает быт современ­ных еврейских фундаменталистов, а его герои большую часть экранного времени говорят на идише. Этнограф Валерий Дымшиц рассказывает о том, насколько достоверно изображена эта жизнь на экране

Сюжет

Эсти. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год © Netflix

19-летняя Эсти (Эстер) Шапиро живет с мужем в Вильямсбурге, районе Брук­лина (Нью-Йорк), населенном сатмарскими хасидами — ультраортодоксаль­ными евреями. Брак несчастливый: спустя год после свадьбы у Эсти нет детей, и это не нравится свекрови, которая постоянно вмеши­вается в жизнь сына. Свекровь недовольна не только отсутствием детей: она жалеет, что согласилась на брак ее сына с Эсти — дочерью алкоголика и непу­тевой матери. Эсти между тем мечтает заниматься музыкой и жить в свобод­ном мире. Она сбегает без ве­щей и почти без денег в Берлин — там живет ее мать. Муж Эсти, Янки, узнаёт, что она беременна, и отправля­ется вслед за ней.

Сериал основан на автобиографической книге Деборы Фельдман «Неорто­док­сальная: скандальный отказ от моих хасидских корней» (2012), но отнюдь не копирует историю, рассказанную в первоисточнике. В этом разборе речь идет только о сериале и о том, насколько изображенные в нем реалии типичны для современных ультраортодоксальных еврейских общин.

Ключевые понятия

Ультраортодоксальные евреи

Так называют религиозных евреев, которые не только тщательно соблюдают религи­озные предписания иудаизма (просто соблюдающие — это modern orthodox), но стремятся воспроизводить в своем образе жизни и внешнем виде все то, что, по их мнению, было характерно для их предков сто и более лет тому назад. Многое в ультраортодоксах кажется современному человеку странным: одежда, образ жизни, отказ от высшего светского образования, сохранение идиша в качестве разговорного языка. Ультраортодоксы — это иудейские фундаменталисты  Фундаментализм — собирательное наиме­нование крайне консервативных религи­озных, философских, моральных и социаль­ных течений. . Словосочета­ние «религиозные фундамента­листы» сегодня выглядит оценочным из-за плохой репутации исламского фундаментализма  Под исламским фундаментализ­мом обычно понимают современные мусуль­манские религиозно-политические течения, идеоло­гия которых основана на обращении к истокам ислама., но далеко не все фундаменталисты агрессивны. И не всегда фундаменталистская группа закрыта и неприветлива к чужим.

Ультраортодоксальные евреи в США 

На сегодняшний день ультраортодоксы проживают в Израиле, Канаде, странах Западной Европы и Латинской Америки, но больше всего их в США, в Нью-Йорке и его окрестностях: около полумиллиона человек. Точную цифру назвать сложно. В этом сообществе отсутствует планирование семьи, что в сочетании с неплохим уровнем жизни и хорошей американской медициной дает высокий уровень рождаемости: на семью приходится в среднем около восьми детей. Считается, что при такой рождаемости численность общины удваивается за 15–20 лет.

Ультраортодоксы предпочитают селиться компактно — так, чтобы вся необходимая для религиозной и повседневной жизни инфраструктура была под рукой. В Бруклине есть несколько районов со сплошным еврейским населением. Кроме того, в окрестностях Нью-Йорка расположено четыре небольших города, населенных преимущественно ультраортодоксами  Речь идет о городах Монси, Нью-Сквер, Монро (Кирьяс-Йоэл) и Лейквуд.. 

Ультраортодоксальные евреи в Нью-Йорке. 1983 год© Lehnartz / ullstein bild via Getty Images

Ультраортодоксы составляют приблизитель­но 10 % еврейского населения США и имеют мало общего с остальными американскими евреями, большин­ство из которых прибыли в Америку в начале ХХ века из Российской империи. Ядро ультраортодоксальной общины в США сформировалось только после Второй мировой войны: это так называемые survivals, то есть «выжившие». Еще в 1990-е годы я неоднократно видел в Бруклине пожилых людей с освенцим­ским номером, наколотым на руке. Многие из них, так называемые «венгерские евреи», происходят из тех регионов исторической Венгрии, которые теперь входят в состав Словакии, Украины (Закарпатье) и Румынии. Там в начале ХХ века была чуть ли не самая высокая плотность еврейского населения в Европе. Многие евреи жили не в городах, а в селах, были очень религиозны и придер­живались традиций. В марте 1944 года немецкие войска заняли Венгрию и присту­пили к «окончательному решению еврей­ского вопроса» в этой стране. К сча­стью, война скоро закончилась, и около трети евреев выжило. Потом к «венгер­скому» ядру присоединились осколки ортодок­сальных групп из Польши и Галиции. Так сложилось современное ультра­ортодоксальное население Нью-Йорка.

Хасиды 

Большая часть ультраортодоксов — хасиды. Хасидизм — религиозное движение внутри иудаизма, возникшее в Восточной Европе в середине XVIII века и быстро ставшее очень влиятельным. Подробно рассказывать о хасидизме я не буду, отмечу только одну важную черту: приверженность хасидов своему духовному лидеру, который называ­ется цадик или ребе. Престолы цадиков во многих хасидских группах передаются по наследству. Но время от времени появляются новые цадики, собирающие вокруг себя последователей. Таким образом, боль­шинство хасидов принадлежат к тому или иному хасидскому направлению, обозначенному названием одного из городов Восточной Европы, где когда-то находилась резиденция их цадиков. Есть и «беспартий­ные» хасиды, то есть люди, приверженные хасидскому стилю жизни, а не конкретному направ­лению.

Не все ультраортодоксы — хасиды, есть и миснагеды (буквально «противники», «возражающие»), которые не признают такого рода духовных лидеров. Они при этом не менее ортодоксальны. Когда-то, 200 лет тому назад, между хасидами и миснагедами, а также между различными хасидскими группами происходили серьезные конфлик­ты. Все это давно в прошлом. Сегодня пред­ставители разных групп без проблем общаются друг с другом. Хасидские юноши стремятся учиться в миснагедских иешивах (религиозных учебных заведениях), так как считается, что там лучше образование. Семьи, принад­лежащие к разным группам, роднятся между собой. Принадлежность к тому или иному направлению — это принадлежность к своего рода клубу с сопут­ствующими клубными благами: своими синагогами, где все всех знают, своими школами для девочек и иешивами для мальчиков, кассами взаимопомощи и т. п. У каждой группы есть свой набор излюбленных напевов (нигуним), свои традиции, рассказы о своих цадиках и т. п. 

Сатмарские хасиды

Одна из наиболее крупных (около 200 ты­сяч человек) и влиятельных групп в мире современных ультраортодоксальных общин.

Сатмар — венгерское название города, который расположен на северо-западе современной Румынии, около границы с Украиной и Венгрией. По-румынски этот город называется Сату-Маре. Именно там в 1930-х годах основал свою ветвь хасидского движения раввин Йоэл Тейтельбойм. Во время войны ему удалось спастись из сатмарского гетто, добраться до США и собрать вокруг себя остатки своей общины. Его харизма и организационный талант привели к нему выживших хасидов из других групп, многие из которых потеряли своих ребе во время войны. Сейчас среди сатмарских хасидов не более половины имеют венгерские корни. 

Сатмарские хасиды протестуют против празднования пятидесятилетия создания Государства Израиль. Нью-Йорк, 1998 год© Andrew Lichtenstein / Corbis via Getty Images

Сатмарское движение — наиболее радикальное среди крупных хасидских толков. Все ультраортодоксы сложно относятся к сионизму и Государству Израиль, но сатмарские хасиды — яростные антисионисты  Сионизм — политическое движение, целью которого является объединение еврейского народа на территории Государства Израиль.. С их точки зрения, Господь наказал еврейский народ рассеянием, и не людям дано вернуть евреев на родину, а только помазаннику, мессии из дома Давидова, который восста­новит Храм и царство. Таким образом, сионизм, с точки зрения сатмарских хасидов, — это лже­мессианское движение, заслуживающее не поддержки, а поношения.

Последователи Тейтельбойма строго следят за традиционностью своей одежды, не допуская никаких послаблений. Например, женщины обязаны в любую погоду носить плотные непрозрачные чулки или колготки. Сатмар­ские хасиды проти­вятся проникновению в их жизнь элементов светской культуры: телевиде­ние — под строжайшим запретом, интернет — только для работы, в доме не должно быть ни одной книги или газеты, напечатанной нееврейскими буквами, и т. п. Впрочем, в этом они мало чем отличаются от прочих ультраортодоксальных групп. 

Ученики в сатмарском хедере. Бруклин, 1994 год © Andrew Lichtenstein / Corbis via Getty Images

Сатмарские хасиды составляют большинство в Вильямсбурге — одном из «еврей­­ских» районов Бруклина; кроме того, в горах недалеко от Нью-Йорка есть городок Кирьяс-Йоэл (буквально «поселение Йоэла»), названный так в честь основателя движения и населенный сатмарскими хасидами. 

 

11 вопросов про иудаизм

Кто его может исповедовать, какие в нем есть течения и сколько заповедей нужно соблюдать

Две главные ошибки сериала

Брак Эсти и Янки

Эсти и Янки. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год© Netflix

В ортодоксальной среде при заключении брака огромную роль играет ихес, то есть родовитость, происхождение. Понятие ихеса обязательно включает в себя репутацию семьи. У Эсти с этим все плохо. Отец — алкоголик, мать сбежала из дома в Европу и ведет там нерелигиозный образ жизни. При таком раскладе Эсти должен был достаться в мужья какой-нибудь обратив­шийся к религии и не имеющий корней в сатмарской общине русский еврей, прозе­лит  То есть новообращенный. (такие тоже бывают) или вдовец с пятью детьми. А достался молодой симпа­тич­ный Янки, то есть Янкев (Яков) Шапиро из вполне прилич­ной семьи. Конечно, можно предположить, что бабушка и дедушка у Эсти очень богаты и дали за ней огромное приданое. Но квартира дедушки выглядит достаточно скромно. 

История мамы Эсти

Лея Мандельбаум. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год© Netflix

Мама Эсти, Лея Мандельбаум, имеет немец­кие корни (это еще один мотор сюжета), что обеспечивает и ей, и дочери немецкое гражданство. Госпожа Мандельбаум роди­лась в Англии примерно в конце 1970-х — начале 1980-х годов (судя по ее рассказу о себе), откуда ее просватали в Америку совсем молоденькой (такое бывает: браки происходят по сватовству, и часто подходящую невесту находят в другой стране). Значит, в Англию из Германии бежал от нацистов кто-то из бабушек или дедушек Леи. Немецкие евреи говорили только по-немецки, были нерелигиозны, а если и религиозны, то совершенно не так, как «дикие» хасиды. В каком-то смысле эти две группы представляли собой противопо­ложные полюса внутри ашкеназского культурного разнообразия  Ашкеназы — субэтническая группа евреев, в XV — первой половине XX века жившая на территории Центральной и Восточной Европы.. Невозможно представить, как и зачем немецкая еврейка попала в сатмарское сообщество.

Что в сериале правда, а что нет

Об Эсти

Эсти. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год© Netflix

Эсти тайно берет уроки фортепиано. Правда ли, что женщинам в сатмарских общинах запрещено заниматься музыкой?

Скорее неправда. Девочки в хасидских семьях, если позволяет достаток, часто берут уроки фортепиано. Мальчикам в этом смысле сложнее: они с утра до вечера учатся в религиозных школах. 

Правда ли, что женщинам запрещено петь?

Правда, но только в присутствии мужчин. А мужчинам нельзя слушать женское пение. В своей компании женщины охотно поют.

Правда ли, что любое современное образование для ультраортодоксов исключено, поэтому Эсти нигде не училась? 

Неправда. Особенно для девушек. Юноши учатся в иешивах (религиозных учебных заведениях), а девушки, окончив школу, часто поступают в двух­годич­ный колледж, чтобы приобрести какую-нибудь полезную специальность. Юноши, окончив иешиву, тоже могут пойти на какие-нибудь профессио­наль­ные курсы и т. п.

Правда ли, что побег Эстер из общины — это что-то из ряда вон выходящее?

Скорее нет. Достаточно много молодых людей покидают ультраортодок­сальные общины. Конечно, их меньшинство. Боль­шинство идет по стопам своих родителей. Но все-таки речь идет не о единицах, а о сотнях, а может быть, и тысячах человек. Таким молодым людям, часто не знакомым с нерелигиозным миром, стараются помочь. Для этого есть специальные фонды, которые занимаются их адаптацией, дают возможность получить светское образование и т. д. Вовсе не обязательно бежать тайком при поддержке учительницы музыки. 

О языках

Эсти поет на древнееврейском. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год© Netflix

Правда ли, что жители ортодоксальных кварталов говорят на идише?

Правда. Хасидский американский идиш в фильме воссоздан — и лексически, и фонетически — очень старательно. Этот идиш очень далек от литературного, который преподают в университетах и который отражен в словарях и учебни­ках. В его основе лежит диалект, происходящий из Закарпатья и Трансиль­вании. Кроме того, современный американский хасидский идиш включает множество английских слов и выражений. 

 

Что такое идиш?

Лекция о том, какое место идиш занимает среди других еврейских языков и почему количество его носителей растет

А английский они знают? Ведь герои сериала свободно переходят на английский.

Знают. И женщины часто лучше, чем муж­чины. Девочки учатся отдельно от маль­чиков. В женских школах гораздо меньше религиозных предметов, соответ­ственно, в программе гораздо больше английского. Женщинам предстоит работать, а тут без английского никак. Обратите внимание: в сериале еврейки среднего и младшего поколения в разговорах между собой то и де­ло переходят на английский. И мужчины, и женщины знают англий­ский. Но мужчины и между собой, и в общении с женщинами чаще всего говорят на идише, а женщины в разговорах между собой и с детьми чаще используют английский. Женщины вообще гораздо лучше приспособ­лены к общению с внешним миром. 

На каком языке поет Эсти на экзамене в Берлинской консерватории?

На древнееврейском в ашкеназской фоне­тике  Древнееврейский язык веками развивался в разных общинах независимо: сохранялось правописание, но не правила произношения. Например, ашкеназы слово «суббота», которое в современном иврите звучит как «шабАт», произносят как «шАбес», притом что пишется оно одинаково.. Это свадебный гимн «Ми бон сиях» («Тот, кто внемлет»): «Тот, кто внемлет лепету розы среди терниев, любови невесты, радости ее возлюбленного, / Тот да благо­словит жениха и невесту». Его исполняют, когда невесту ведут под хупу (свадебный балдахин) для совершения обряда бракосо­четания. Поют, конечно, мужчины. Женщины, как уже было сказано, не поют в публичном пространстве и не изучают тексты на древнееврейском. Будем считать, что Эсти запомнила и слова, и мелодию с голоса, на свадьбе. 

О свадьбе и семейной жизни

Свадьба Эсти и Янки. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год© Netflix

Почему во время свадьбы Эсти и Янки вдвоем отправляются в закрытую комнату и зачем им приносят туда суп?

Мужчина и женщина становятся мужем и женой не после того, как проведен обряд бракосочетания, а когда они останутся наедине друг с другом. Поэтому уединение перед свадебным пиром — важная часть свадебного обряда. По старой ашкеназской традиции жениху и невесте приносят в это время «ди гилдене йойх» («золотой бульон»)  Также встречается другой вариант назва­ния супа — «голдене юх»., то есть крепкий куриный бульон для подкрепления сил. Ведь в день свадьбы молодые постятся от момента пробу­ждения и до этой тарелки бульона поздно вечером. 

 

Голдене юх, цимес и другие блюда еврейской кухни

И даже рецепт фаршированной рыбы!

Почему Эсти на свадьбе танцует с разными мужчинами, держась за веревочку?

Это называется мицве-танц («танец во исполнение заповеди»). Черная верев­ка — это гартл, плетеный кушак, которым мужчина подпоясывает свой сюртук во время молитвы. Мужчина не имеет права держать женщину за руку, если это не его жена, и тем более танцевать с чужой женой. Но во время свадебного пира невеста, держась за конец гартла, символически танцует со всеми уважае­мыми мужчинами, приглашенными на свадьбу, прежде всего с родней жениха. 

Чего важного и красивого на свадьбе не показали?

Танец ешиботников — однокашников жениха по иешиве. Очень жаль, это могло бы стать самым ярким эпизодом сериала. Бохеры (парни) в определен­ный момент свадьбы исполняют специальный танец, увеселяя жениха и гостей. Это танец в кругу, часто с солистами, с прыжками, с акробатически­ми номе­рами — этакий замечательный черно-белый мужской балет. 

Янки угрожает Эсти разводом из-за того, что она не может забеременеть. Может ли быть такое?

В иудаизме существует развод, и бездетность вполне может быть поводом для него, но только не через год после свадьбы. Право требовать развод дается и мужчине, и женщине, но через десять лет бездетного брака. 

Эсти и Янки. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год© Netflix

Эсти объясняет немецкому врачу, что в ее общине стараются родить как можно больше детей, чтобы восполнить шесть миллионов, погибших в Холокост. Правда ли, что Холокост — причина многодетности хасидских семей?

Конечно, неправда. Что касается многодет­ности, тут Холокост ни при чем. Любая консервативная религиозная группа не практикует контроль рождае­мости. До войны еврейские религиозные семьи тоже были многодетными.

Ультраортодоксы вообще не любят говорить о Холокосте. С одной стороны, для большин­ства ультраортодоксов, в отличие от многих американских евреев, чьи предки оказались в США до войны, Холокост — это личная трагедия. С другой стороны, эта катастро­фа, в которой среди прочих погибли миллион детей и огромное количество религиозных людей, истинных праведников, слишком многих отвратила от веры в Бога, о котором сказано: «Не дремлет и не спит страж Израиля» (Псалмы, 121:4). Так что лучше не поднимать эту тему лишний раз. 

 

Холокост. Истории спасения

7 монологов евреев, спасенных во время Второй мировой войны, и тех людей, которые их укрывали и защищали

 

Почему Гитлер ненавидел евреев?

И другие вопросы об антисемитизме

Создателям сериала такое странное объясне­ние многодетности (которая сама по себе в объяснении не нуждается), видимо, понадобилось, чтобы поговорить о непонят­ном с помощью понятного: Холокост — то немногое, что знает о евреях абсолютное большинство нееврейской аудитории. 

Еще три вопроса о героях и сюжете

Эсти. Кадр из сериала «Неортодоксальная». 2020 год© Netflix

Что это за женщина, которая ставит диагноз Эсти, померив ей давление, и лечит глупыми советами? Так принято в ультраортодоксальных общинах?

Нет. Ультраортодоксы серьезно относятся к своему здоровью, пользуются всеми достижениями современной медицины. В случае вагинизма (причина неудачного брака в сериале) женщина обратилась бы к специалисту: гинеко­логу, психологу, психотерапевту. Иудаизм прямо требует заботиться о здо­ровье, обращаться к квали­фицированному врачу вне зависимости от его веро­исповедания и тщательно выпол­нять его рекомендации. Тем более что сами ультраортодоксы в университетах не учатся — значит, и врачей среди них нет. 

Почему Эсти покидает свой дом в Шаббат и почти без вещей?

Эсти решает бежать в субботу, когда нельзя пользоваться транспортом, и тем самым пытается получить фору перед преследовате­лями. Она выходит из дому с узелком, но соседки ей говорят, что порвался эрув — приходится оставить узелок дома.

Эрув в ИерусалимеWikimedia Commons

Здесь необходимо объяснить, что такое эрув. В субботу соблюдающий еврей может перемещать предметы только внутри своего домовладения. Это создает большие неудоб­ства: например, идешь в синагогу, а с собой нельзя взять ни молитвенник, ни сумку. Для того чтобы справиться с этой проблемой, в городе или районе, в котором евреи составляют большинство, домовла­дельцы заключают соглашение. В соответ­ствии с ним все их домовладения и про­стран­­ство между ними на сутки становятся общим владением. Такое соглашение, а также символическую ограду, ограни­чиваю­щую общее владение (обычно это проволо­ка), и называют эрув. Непогода может порвать проволоку — тогда ничего выносить из дома нельзя. 

 

Что такое Шаббат и как его соблюдать

Смертная казнь за сбор валежника, 39 запрещенных работ и субботний лифт

Как в сериале уживаются ультраортодоксы и левая повестка? 

«Неортодоксальная» — сериал с достаточно четко выраженной левой повест­кой: феминизм, защита прав ЛГБТ, мультикуль­турализм. Современные евро­пейские левые не очень хорошо относятся к Израилю, видя в его конфликте с палестинцами проявление неоколониализма  Палестино-израильский конфликт — спор между Государством Израиль и палестин­цами за правообладание территорией быв­шего британского манадата Палестина. Израиль и, шире, сионистское движение считают эту территорию исторически при­над­ле­жащей еврейскому народу.. Поэтому самый несимпатич­ный персонаж сериала — это израильтянка Яэль. Среди других студентов из стран третьего мира, которые всей душой сочувствуют Эсти, она един­ствен­­ная относится к ней с явным пренебре­жением: не хочет видеть в ней человека («Хасидские женщины — машины для производства детей») и грубо заявляет, что Эсти не умеет играть на фортепиано (что правда, то правда — не умеет).

Критика Израиля всегда немного отдает антисемитизмом. Но, сделав глав­ными героями сериала сатмарских евреев, создатели «Неортодоксальной» полностью сняли с себя возможные обвинения в антисемитизме. Сатмарские хасиды — «этнографические» евреи, более «еврейских» евреев просто невоз­можно себе представить. При этом они плохо относятся к Государству Израиль и поэтому выглядят естественными союзниками левого антисионизма. Един­ственный настоящий антисемит в сериале — это не выходцы из мусульманских стран, не профессор-араб, а израильтянка. 

Самый важный вопрос

Правда ли, что хасиды живут так же, как жили их предки в XIX веке? 

Так думают те, кто смотрит на хасидский мир со стороны. Так с особой гордостью думают сами члены хасидских общин. И, конечно, это совершенно неверно.

Около 200 лет тому назад почти все были религиозны и жили в соответствии с веко­выми традициями. В XIX веке началась постепенная модернизация. Те, кто ее не принял, стали фундаменталистами. Это была их реакция на модерни­зацию. Это справедливо для любого религиозного фундаментализма. 

Ультраортодоксия появилась у евреев позже национального (сионистского) и классового (социалистического) движения и, самое главное, после того, как значительная часть евреев Европы стала ассимилироваться и терять интерес к религии. Она возникла как реакция на все эти процессы. Именно тогда появились идеи, что сохранение тради­ционной одежды  Современный ашкеназский костюм, один из вариантов которого носят современные ультраортодоксы, сформировался в Восточ­ной Европе в XVII–XVIII веках. Ничего специ­фически еврейского в нем первона­чально не было. (притом что ни в Писа­нии, ни в Талмуде нет никаких предписаний, касающихся покроя одежды), отказ от совре­мен­ного светского образования и вообще отдаление от мира так же важно, как соблю­дение религиозных заповедей. 

Хасиды в Бруклине. 1990 год © Serge Attal / Sygma via Getty Images

Парадоксальным образом, несмотря на все эти ограничения, хасиды живут в современ­ном мире и прекрасно в него вписаны. (Так же как в него вписаны другие фундамен­талисты. В современных больших городах Европы и Америки множество мусульманских женщин полностью одеты в черное.) Хасиды с удовольствием пользу­ются многими благами цивилизации: автомобилями, телефонами, самолетами, современной медициной. Они отлично взаимодей­ствуют с американским полити­ческим истеблишментом. Они успешны в экономике: начиная от торговли, управле­ния недвижимостью и игры на бирже и заканчивая программированием.

Более того, именно численный рост и эконо­мический успех позволяют этому сообществу становиться все более консер­вативным. Большинство мужчин посвящают значитель­ную часть своего времени религиозным штудиям, в то время как их предки в Европе вынуждены были работать не покладая рук. Когда первое поколение ультраортодоксов прибыло в США, им пришлось бороться за место под солнцем. У них просто не было ресурсов на атласную капоту (длинный сюртук) и штраймл (массивная меховая шапка). По мере того как численность общины росла, а ее материальное положение становилось лучше, лидеры стали думать о том, как оградить подрастающее поколение от агрессивных соблазнов большого мира. Тогда-то и начал формироваться современ­ный ультраортодоксальный мир как сложная система запретов и поощрений. Главная задача — создать набор альтернатив внешнему миру: от детских книг до гламур­ной прессы и хасидской эстрады на идише, от курор­тов и дачных поселков для своих до собственной внутриквартальной скорой помощи и пожарной охраны. Все это, конечно, не имеет ничего общего с восточно­европейским местечком, которое давно превратилось в предмет ностальгической романтизации. 

Ультраортодоксальные евреи в штраймлах. Нью-Йорк, 1998 год © David Turnley / Corbis / VCG via Getty Images

Разберем только одну, но зато яркую деталь — штраймл. Это огромная меховая шапка, которую женатые мужчины носят по субботам и праздникам. В сериале видно, что на свадьбе у большинства мужчин на голове именно это странное сооружение. Штраймл — вещь очень недешевая, это целая конструкция из куньих или собольих хвостов. При этом в современном мире принято, чтобы штраймл был у каждого женатого мужчины, и дарят его молодому человеку на свадьбу. Между тем еще сто лет назад штраймл представлял собой сукон­ный или бархатный колпак со скромной меховой оторочкой, и позволить его себе могли только самые богатые и влиятельные — буквально три-четыре человека на каждую общину. Современный штраймл — продукт моды! Своя хасидская мода есть и на муж­скую одежду, и тем более на женскую. Она имеет мало общего с трендами внешнего мира, но развивается по тем же законам. 

 

Зачем евреям локоны на висках? Правда ли, что еврейки всегда носят парик?

И еще 6 вопросов о еврейской традиции

Ультраортодоксальные евреи — это не живая окаменелость, а очень свое­образная часть современного мира. Сериал «Неортодоксаль­ная», показывая хасидов в Вильямсбурге, пытается уйти от экзотизирующей коло­ниаль­ной оптики, но удается это ему далеко не всегда.  

у нас есть другие материалы о кино

 

Лучшие экранизации великих американских романов

 

8 документальных фильмов об американской контркультуре 1960-х

 

Подкаст о фильме Джошуа Оппенгеймера «Акт убийства»

 

Тест: отличите документальное кино от художественного по сюжету

 

Еще один тест — про сериал «Аббатство Даунтон»

 

Вся история кино с 1945 по 2019 год в одной таблице

ПАРТНЕРЫ ПРОЕКТА

Стивен М. Левин, управлявший клиникой для участников 9/11, умер по адресу 70

Доктор Стивен М. Левин, сыгравший ведущую роль в привлечении внимания к медицинским потребностям тысяч пожарных, полицейских и других спасателей. рабочие, которые вдыхали едкую пыль от обрушения башен Всемирного торгового центра, умерли во вторник в своем доме в Аппер-Грандвью, штат Нью-Йорк. Ему было 70 лет.

Причиной был рак, сказала его жена Робин.

Доктор Левин (произносится как ле-Вин) был одним из директоров Общества Ирвинга Дж.Центр медицины труда и окружающей среды им. Селикоффа при Медицинской школе Маунт-Синай на Манхэттене — должность, которую он занимал с 1987 года — 11 сентября 2001 года. Под его руководством центр стал одним из выдающихся учреждений страны, специализирующихся на медицина труда, обслуживающая до 4000 пациентов в год.

«Именно потому, что у доктора Левина был полностью функционирующий центр Селикофф, федеральное правительство обратилось к нему и горе Синай, чтобы позаботиться о спасателях и спасателях», — сказал д-р Левин.Об этом в пятницу заявил председатель отделения профилактической медицины на горе Синай Филип Дж. Лэндриган. Правительство выделило более 12 миллионов долларов на медицинские осмотры рабочих, более 20 000 из которых с тех пор прошли лечение в клинике, в основном амбулаторно.

Всего через несколько дней после 11 сентября доктор Левин и его сотрудники собрались в доме своего коллеги в округе Вестчестер, чтобы спланировать создание клиники, которая могла бы проводить комплексные обследования для тех, кто оказывает помощь. Согласно исследованию, проведенному клиникой в ​​2004 году, необходимость стала очевидной в течение 48 часов после нападения, при этом почти 90 процентов из 10 116 пожарных и других специалистов сообщили об остром кашле.

Это был лишь намек на то, с чем столкнулись рабочие, с их воздействием канцерогенов, таких как асбест и диоксин, и триллионами микроскопических осколков стекла.

«Я не говорю, что мы увидим огромную волну раковых заболеваний через 20 лет, но я знаю, что их уровень не будет нулевым», — предупредил доктор Левин в 2003 году. «Дело не в подсчете статистики, а в подключить людей, которые в этом нуждаются, к медицинской помощи и выявлять болезни как можно раньше, когда у нас еще есть шанс вылечить их ».

Это было сообщение, которое он произнес по телевидению перед городским советом, собранием штата и подкомитетом Сената США.В таких выступлениях он часто называл «скандальным» тот факт, что большинство спасателей работали без средств защиты.

Среди более чем дюжины исследований, опубликованных доктором Левиным и его коллегами, было особенно влиятельное в 2006 году, которое показало, что около 30 процентов из 12 000 пациентов, посетивших клинику, имели дело с хронической астмой и бронхитом. Около 17 процентов страдали посттравматическим стрессовым расстройством и депрессией.

В декабре 2010 года Конгресс принял Закон Джеймса Задроги о 9/11 о здравоохранении и компенсации, названный в честь полицейского детектива, скончавшегося после развития симптомов, характерных для первых респондентов, и выделил 4 доллара.3 миллиарда на оказание медицинской помощи спасателям.

«Число рабочих, чье здоровье он защищал, исчисляется десятками тысяч», — сказал доктор Ландриган о докторе Левине. «В их число входят те, с кем он лечился напрямую, но также и те, кого он защищал своей пропагандой и результатами исследований».

Доктор Левин ушел с поста главы клиники в 2006 году, но продолжал принимать пациентов. Он также поехал в Либби, штат Монтана, где, согласно его исследованиям, на руднике по добыче вермикулита — волокнистого материала, используемого для изоляции — рак легких был вызван у многих жителей, не только шахтеров.

В 1990-х годах он сыграл центральную роль в успешном лоббировании властей штата Нью-Йорк и федеральных властей с требованием предоставления респираторов и вакуумных шлангов для защиты рабочих моста от отравления свинцом.

Стивен Майкл Левин родился в Филадельфии 16 октября 1941 года в семье Сэма и Сары Левин. Он окончил Уэслианский университет в 1963 году, а четыре года спустя получил медицинскую степень в Нью-Йоркском университете. Несколько лет он проработал терапевтом в Поттстауне, штат Пенсильвания.до прихода в Центр Селикофф в 1979 году.

Помимо жены, у доктора Левина осталась мать, Сара Шурр; сестра Джинни Джарвис; трое сыновей, Ионафан, Давид и Иосиф; и дочь Катя Левина.

На вопрос, как ее муж отреагировал на принятие закона Задроги, г-жа Левин ответила: «Он был слишком задиристым парнем, чтобы радоваться этому достижению. Он просто перешел к следующей битве за рабочих ».

Кевин Э. Левин Примеры поглощения от Awesomealan1 на DeviantArt

Набор примеров, демонстрирующих некоторые из способностей Кевина поглощать.
Персонаж:

• Кевин Итан Левин, 16-летний осмосианец с планеты Земля.

• Бывший противник и соперник, теперь лучший друг Бена Теннисона и друг Гвен Теннисон, Кевин Э. Левин — важный и влиятельный член команды Бена, Alien Force. Незаметно для себя и других, Кевин, с его способностью поглощать, потенциально мог быть одним из самых могущественных существ во Вселенной.
  

Сильные стороны и способности:

• Поглощение энергии : Кевин может поглощать энергию из различных источников и направлять ее наружу, что позволяет ему манипулировать технологическими элементами или использовать энергию в форме наступательных атак.
• Поглощение материи : Кевин может поглощать материю из различных источников и использовать их для создания доспехов вокруг своего тела и оружия из своих рук.
• Поглощение энергии : Кевин может поглощать и имитировать силы как друга, так и врага, либо поглощая их ДНК, либо источник их силы.
  
• Сила 10+ : Когда Кевину было 11 лет, он поглотил силу Омнитрикса Бена Теннисона и стал мутантным объединением его 10 инопланетян.Со временем Кевин научился контролировать мутацию и смог вернуться в человеческую форму, а теперь может вызывать эти способности в любой момент. Теперь, работая вместе с Беном и его двоюродной сестрой Гвен, он может принять любую трансформацию, которую Бен дает ему, давая ему новые способности за счет психической стабильности и риска мутации.
  
• Повышенное телосложение : Проведя годы в ловушке Нулевой Пустоты, Кевину нужно было стать сильнее, чтобы выжить. Получив контроль над своей мутацией, он начал тренироваться в течение дня, когда наконец сбежит, и со временем его телосложение и сила быстро росли.
• Технологическое ноу-хау : Null Void предоставил Кевину много возможностей для обучения, дав ему время для изучения инопланетных технологий и понимания внутренней работы продвинутой техники. В основном он использовал эти знания для сомнительных технических сделок и модернизации своей машины, но это только начало.
  

Слабые стороны:

• Ограниченный материал : Чтобы поглощать и использовать материалы, Кевину нужен достаточный запас, чтобы полностью покрыть себя доспехами и использовать их.Если у него недостаточно материала, он может лишь частично покрыть части своего тела.
  
• Энергия и повреждение энергии : Хотя материалистическое поглощение безопасно, поглощение энергии и мощности представляет большой риск для Кевина. Если поглощается слишком много энергии или мощи, психическая стабильность Кевина становится большой проблемой. В крайних случаях Кевин может потерять рассудок и вернуться к своим мерзким поступкам. Чтобы бороться с этим риском, Кевин редко поглощает преобразования из Омнитрикса Бена и, если он это делает, обычно освобождает ранее поглощенное преобразование, чтобы действовать в качестве замены.Еще одна мера безопасности, которую использует Кевин, — это использование только одной сохраненной трансформации за раз и в короткие сроки. Использование нескольких преобразований одновременно может привести к потенциальной мутации и нестабильности, в результате чего Кевин снова станет чудовищным слиянием. Эти риски обычно приводят к тому, что Кевин поглощает и использует материалы в боевых ситуациях, но когда Бен недоступен или предрасположен, Кевин использует свои инопланетные силы.
  
• Проблемы с гневом : Кевин, будучи гораздо более уравновешенным, чем в юности, по-прежнему иногда действует из-за порыва или гнева.Это может привести ко многим недопониманиям и моментам агрессии. И, в крайних случаях, это может привести к тому, что Кевин случайно использует хранимые в нем силы, что может привести его в кроличью нору психической нестабильности. Единственный известный человек, который может преодолеть гнев Кевина и пройти к нему в ужасных ситуациях, — это Гвен Теннисон.

Omnitrix Awakened Story:

• Новый, перезагруженный пересказ истории Бен 10, начиная с Alien Force и заканчивая Omniverse. Заметные изменения заключаются в том, что за 5-летний промежуток между Ben 10 и Ben 10: Alien Force Бен ни разу не снял часы, но его героические действия со временем становились все реже и реже.Гвен не анодитянин, и ее семья не имеет анодитского происхождения, но анодиты действительно существуют в контексте истории. Кевин по-прежнему сохраняет любую инопланетную трансформацию, которую он когда-либо поглощал из Омнитрикса, но их использование вызывает психическую нестабильность, поэтому вместо этого он обычно поглощает энергию или материал во время боя. По мере того как Бен становится старше, его инопланетяне тоже. Каждая из его предыдущих трансформаций тем или иным образом развивалась, становилась более мощной и универсальной, чем когда-либо. У большинства также будет новый и обновленный дизайн.В начале вторжения высокопородных животных и исчезновения дедушки Макса Бен должен собрать команду, которая сможет бороться с этой растущей угрозой. История будет рассказана через различные мои посты в описаниях каждого инопланетянина, персонажа или злодея, демонстрируя их роль в истории. Если у вас есть какие-либо вопросы об общем каноне или сюжете, не стесняйтесь спрашивать в комментариях, я с радостью на них отвечу.
  

Спасибо за чтение, комментарии и добавление в избранное. Не теряй больше!

Роберт Д.Левин, классический импровизатор | Культурный диалог Коринны да Фонсека-Волльхейм

Кембридж, Массачусетс

В другой жизни Роберт Левин мог бы быть археологом, терпеливо собирающим кусочки глиняной посуды, или консерватором, мазавшим крошечные пятна краски на выцветшем холсте. А пока пианист, виртуоз клавикорда и профессор музыки Гарварда специализируется на реставрации иного рода. За последние 40 лет г-н Левин стал экспертом по фрагментам Моцарта, завершив незаконченные произведения, начиная от камерной музыки и кончая концертами и мессами, включая переработанное издание «Реквиема», в котором он избавился от жестких оркестровок, добавленных одним учеников Моцарта.В течение четырех концертов, начиная с пятницы, он представит последнюю подобную реконструкцию молодежного концертного движения, которое только в прошлом году приписывали Моцарту, на серии концертов в северной части Калифорнийского залива.

Спектакли также продемонстрируют мастерство г-на Левина как импровизатора. С 1980-х годов, когда он развил эту практику в серии концертов с Академией старинной музыки, г-н Левин был одним из немногих пианистов, импровизировавших каденции и украшения в стиле того или иного композитора.

Хотя сама практика аутентична — каденции были встроены в концертные движения специально для демонстрации виртуозности и импровизационных навыков исполнителя — реальность современного пианиста, «добавляющего собственные ноты», по-прежнему может оскорбить пуристов. Но импровизации г-на Левина наполнены его собственным пуризмом, для которого характерно навязчивое внимание к стилистическим деталям.

«Если вы действительно хотите сделать что-то, что звучит как Гайдн, но не Моцарт, что-то, что звучит как Бетховен, но не Шуберт, в вашем мозгу должно быть много переключателей, и они основаны на лингвистических вещах.Кто-то мог послушать чью-то речь и сказать: «Это южный акцент». Но кто-нибудь с хорошим слухом сказал бы: «Нет, это Кентукки, Западный Кентукки, ограниченный территорией, состоящей из двух округов». Это то, о чем мы здесь говорим — не потому, что аудитория может это заметить, а потому, что если вы собираетесь это делать, то с таким же успехом можете делать это правильно ».

Вопреки ожиданиям Romcom: Режиссер Джонатан Левин о настоящих отношениях

Джонатан Левин знает, что вы думаете о его фильме.Шлабби парень, шикарная женщина. Он забавный, одно время работал, и * проверяет записи * имеет квартиру? Она многоязычная выпускница Лиги плюща, нынешний госсекретарь и готовится претендовать на пост президента.

Несмотря на здравый смысл и ухоженность, они влюбляются друг в друга. И публика не закатывает глаз! Long Shot функционирует одновременно как антисексистский, мета-комментаторский посыл классических ромком-тропов и искреннее принятие до боли чистых возможностей, которые они предоставляют.

Шарлиз Терон играет Шарлотту Филд, независимого политика и одинокую женщину, стоящую на вершине американской политической машины. Сет Роген играет противоположность Фреда Фларски, неряшливого, но альтруистичного журналиста и бывшей няни Филда. Невероятный актерский состав второго плана включает незабываемые выступления Джун Дайан Рафаэль, О’Ши Джексон-младший и Рэндалла Парка, но фильм, несомненно, принадлежит Терону и Рогену. Их хитроумные воплощения прагматизма и идеализма прокладывают путь через умный, непристойный и каким-то образом очень трогательный сценарий, созданный Дэном Стерлингом и полностью реализованный Левином, Рогеном и сценаристом The Post Лиз Ханна.Я разговаривал с Левином утром в Нью-Йорке премьеры фильма Long Shot о фильме — его политической активности, его способности уйти в фэнтези и его жанровом экспериментировании.

Сет Роген в роли Фреда Фларски (слева) и Шарлиз Терон в роли Шарлотты Филд (справа) находятся в центре внимания недавно выпущенного ромкома Long Shot. Изображение любезно предоставлено Lionsgate

Райан Коулман, MovieMaker Magazine (MM): Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы руководите уже около 15 лет.Ваш первый короткометражный фильм «Shards» дебютировал в 2004 году.

Джонатан Левин (JL): Господи, наверное, верно. Я пошел в киношколу лет 15 назад и закончил с этим короткометражным фильмом.

MM: Завершив эту высокобюджетную звездную студийную работу, каково это, оглянувшись на свое начало?

JL: Я не хочу показаться высокомерным, но у меня всегда была эта иррациональная уверенность в том, что я был создан для этого.Совместите это с пустотой в сердце любого, кто пробует это сделать. И полная неуверенность в себе. Это странное сочетание, которое есть у многих режиссеров, когда вы говорите: «Я отстой, но я классный!» Если бы вы спросили 2004 года, где я нахожусь сегодня, я бы сказал: «Конечно, я снимаюсь в кино!» Но есть еще и та часть меня, которая думает: «Боже мой, как невероятно уметь делать. Как мне повезло.» По большей части это действительно удача — я очень благодарен. Это изначально противоречивое место для жизни, но отчасти это то, что мной движет.Неуверенность в себе плюс иррациональная уверенность в себе.

MM: В основе этого фильма — эксперименты с классическими комедийными образами. Очевидно, у вас есть образчик «длинного шанса» — она ​​не в его лиге во всех отношениях, кроме важного внутреннего. Затем у вас есть ценный персонаж, идущий на компромисс со своими амбициями, чтобы поддержать своего более амбициозного партнера, который на самом деле может пойти на компромисс в отношении ценностей. Не могли бы вы рассказать о работе, проделанной над этими тропами в Long Shot ?

JL: С самого начала нам было интересно работать в рамках тропов и в то же время разрушать их.Это была не стратегия, это просто то, что нам было интересно. Эти проблемы встроены в сценарий, это своего рода настройка «Красотка » в обратном порядке. Привлечение внимания к этим механическим ролям является частью повествования Сета. Это позволяет аудитории понять, что все сделано намеренно, и мы осознаем, что делаем. Это помогает им чувствовать, что они в надежных руках. Для нас всегда было важно рассказать историю таким образом: показать обществу зеркало и показать, насколько сложно женщине подняться к власти перед лицом всех этих препятствий.

Ничего не разглашать, но в конечном итоге парень понимает, что его лучшая роль — поддерживать свою партнершу на ее фоне. Она единственная в этих отношениях. Ее успех — это успех, который имеет значение. Его признание собственной посредственности и его признание того, что он лучше всего подходит для того, чтобы поддерживать, заботиться и выслушивать — все эти вещи, которые исторически ожидались от женщин, — способствует прогрессивной этике. Я горжусь тем, как закончилась эта история. Возможно, это не самое приятное повествование, но в нем есть смысл.С точки зрения математики истории, когда вы пытаетесь продвинуть разговор вперед, рассказывая историю или вдохновляющую мысль, он сделал этот выбор правильным для этого персонажа.

Режиссер Джонатан Левин на съемках Long Shot

MM: Были ли моменты в сценарии, которые команда сценаристов осознала, что использование тропов действительно лучше работает для логики истории?

JL: Когда вы рассказываете подобную историю, вы должны немного существовать в рамках жанра.Заслуга Сета и Шарлиз в том, что вы на самом деле быстро игнорируете любые предвзятые представления о том, кто более привлекателен и из каких миров они родом. Они просто влюбленные парень и девушка. Я хотел подойти к их дуге с естественной, заземленной точки. Что такого хорошего в романтических фильмах? Они напоминают вам, почему вы влюбляетесь, а люди влюбляются не потому, что кто-то действительно горячий. Вы влюбляетесь, потому что бросаете вызов друг другу, вы напоминаете друг другу, кем вы хотите быть, и помогаете другому человеку стать этим — вы заставляете друг друга смеяться и слушаете друг друга.Мы хотели продемонстрировать все те важные вещи, которые на самом деле определяют отношения.

MM: Расскажите мне о сценарии того ключевого противостояния в третьем акте между Сетом и О’Ши, где О’Ши проверяет Сета на его скрытые привилегии и расистскую предвзятость, несмотря на то, что он проснулся, убежден, что он есть.

JL: Этот момент появился в сценарии относительно поздно. В эпоху Дональда Трампа … мы старались не делать из этого фильма, который заставляет так много думать о нынешнем мире.Это бегство от реальности. Фильм существует в мире, параллельном нашему. Это похожие миры, но мир фильма — это фон для наших персонажей и их истории.

В то же время для нас было важно уменьшить масштаб и посмотреть этот фильм через десять лет, когда усиление разногласий в этой стране, будем надеяться, останется далеким воспоминанием. Приятно высмеивать Fox News, Руперта Мердока и президента. Но это еще и низко висящий фрукт. Нам нужно было уравновесить это более тонким отбором людей, которых мы знаем, которые, вероятно, во многом с нами согласны.Это то, что было сложнее, чем другие вещи, которые мы делали. Было трудно найти этот правильный баланс — мы не могли позволить ему быть слишком резким или возмущенным, не испортив романтические комедийные элементы. Это не могло быть точкой зрения фильма, но это могла быть точка зрения персонажа Сета Фреда. Я знаю так много людей, как Фред. В этот момент было важно изучить виновность этого человека — почему он мешает себе, в чем его безумие.

Когда мы придумали эту сцену, мы были очень взволнованы, потому что она показывает человека, который возмущен, но не слушает других и занимает высокие моральные позиции.Он даже не знает этих важных вещей о своем лучшем друге, потому что боялся находиться рядом с ним. Я подумал, что это умный подход к этому, и это также обоснованная и реальная критика. Во многих из нас тоже есть его части. Это была та линия, которую мы хотели, чтобы этот фильм занимал, когда дело касалось критики общества или культурной критики. Мы хотели подойти к этому с точки зрения персонажей, что было проницательно, но не возмущено. Эта сцена была хорошей квинтэссенцией этого.

И Сет Роген, и Шарлиз Терон сыграли практические роли в производстве Дальний выстрел

MM: Как Лиз Ханна участвовала?

JL: Дэн Стерлинг написал этот удивительный сценарий.У него была основная установка, один персонаж был идеалистом, другой — прагматиком. Он так сильно это нарисовал. Но когда Дэн написал это, Обама был президентом. Было совсем другое время! Мы хотели обновить политику сценария и увидели в этом возможность интегрировать женскую точку зрения. Мы хотели, чтобы он был двуручным; мы не хотели, чтобы это была история, рассказанная мужчинами. И это была не просто Лиз, а Шарлиз, которая была продюсером. Мы объединили ее записи, идеи и личный опыт.Когда я прочитал сценарий Лиз для The Post , он был настолько проницательным. Персонаж Кей Грэм был настолько хорошо прорисован, что я увидел много параллелей между этим персонажем и Шарлиз. Кроме того, я хотел, чтобы мы все ладили как можно лучше. Это долгий путь вместе, и было важно, чтобы мы были как можно скромнее, без эгоизма и как можно более способными к сотрудничеству.

Когда мы пишем, мы делаем это таким специфическим образом. Мы показываем наброски на большом экране телевизора и объединяем их вместе — меня, Дэна, Сета и Лиз.Самое удивительное в ней то, что мы работали всю ночь, Лиз забирала домой сценарий и все заметки, а к утру от нее приходило электронное письмо с 45 новыми страницами.

О, но изначально мы пришли к ней так, что она была помощницей Шарлиз. Ты это знал?

ММ: Ни в коем случае.

JL: Она была стажером в компании Шарлиз. Она дала некоторым партнерам-продюсерам Шарлиз фрагменты сценария, а не The Post , и в основном сказала: «Я хочу быть писателем, скажите, пожалуйста, это отстой.Им понравилось, и они посоветовали ей стать писателем. С того момента, как мы встретили Лиз, мы знали, что все получилось, и что все мы поладим. Она сыграла важную роль в том, чтобы фильм стал таким, какой он есть, и я надеюсь, что другие люди сочтут его таким же прекрасным, как и мы. ММ

Long Shot открылся в кинотеатрах 3 мая 2019 года, любезно предоставлено Lionsgate. Все изображения любезно предоставлены Lionsgate

Final Fantasy XIV — Погодные узлы диадемы, где найти погодные узлы

На втором этапе восстановления Ишгарда в Final Fantasy XIV ремесленники стремятся заполучить маты из погодных узлов Diadem .Эти экзотические коврики могут быть собраны только талантливыми ботаниками и шахтерами, которым следует следить за небом, если они хотят их собрать.

Погодные узлы диадемы появляются во время штормов тьмы.

Когда вы путешествуете по новой диадеме, ориентированной на собирателей, в Final Fantasy XIV обратите внимание на цвет неба. Когда он переходит от туманного синего к яркому пульсу цвета, начинается мрачная буря. Значок погоды на миникарте также сообщит вам, когда это происходит, а его выделение сообщит вам, какой это шторм.Хотя по цвету неба это легко понять. Красный означает мрачную вспышку, зеленый — мрачную бурю, пурпурный — мрачный левин, а желтый — мрачную пыльную бурю.

Во время каждого будет появляться редкий материал, и в зависимости от шторма он будет определять, какой класс сбора может его собрать. Коврики Umbral Flare и Umbral Levin предназначены для шахтеров, а маты Umbral Tempest и Umbral Duststorm — для ботаников. Это собирающие узлы 80-го уровня, поэтому, если ваш шахтер или ботаник не достиг хотя бы 70-го уровня, вы не сможете их собрать.Вам нужно достичь максимального уровня, если вы хотите добиться максимальной отдачи.

Эти циновки появятся в одном месте, как нетронутые легендарные материалы, рассчитанные на время, в обычном мире. Истина лесов и Правда гор покажет их местоположение, когда они появятся. Их нельзя собирать как предметы коллекционирования, и они не имеют такого высокого качества, поэтому сосредоточьтесь на максимальном увеличении своей урожайности. Для этого отлично подходят «Обильный урожай» и «Обильный урожай», а также Благословенный урожай и Благословенный урожай.Эти материалы предназначены для крафта Ишгардианского эксперта по восстановлению, поэтому они будут пользоваться большим спросом.

Для тех, кому нужны координаты на карте для каждого из них, они следующие:

• Умбрал-Флерестон из Умбрал-Флэрс
• Умбрал-Галлвуд Бревно из Умбрал-Бури
• Умбрал-Левиншард из Умбрал-Левинс
• Тёмный земной покров из Умбрал-пыльных бурь Эта статья была обновлена ​​11 марта 2020 г.
  ИГРОВЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ Получите Twitch Prime бесплатно прямо сейчас и получите внутриигровые предметы, награды и бесплатные игры

  СМЕЖНЫЕ ТЕМЫ:

  Семья из 5 человек с пуэрториканско-кубинскими корнями, отсутствующая в FL collapse

  Клейманы, сплоченная пуэрториканско-кубинская семья, снова были вместе.

  Джей Клейман прилетел в Майами из своего дома в Пуэрто-Рико, чтобы присутствовать на похоронах своего друга. Он останавливался со своей матерью Нэнси в Башнях Шамплейн в Серфсайде. Его брат Фрэнки и его новобрачная жена Ана вместе со своим сыном Луисом жили на одном этаже.

  Дебора Берездивин, студентка Университета Джорджа Вашингтона в Вашингтоне, родственница Клейманов, также была в городе со своим бойфрендом на тех же похоронах и остановилась в этом здании.

  Незадолго до 2 а.м. в четверг их многоквартирная башня рухнула, оставив массу щебня, руин и расколотых осколков там, где раньше стояла башня. Спустя 72 часа все пятеро Клейманов, которые находились в блоках 702 и 712, все еще числятся пропавшими без вести, среди 156 человек, пропавших без вести в результате обрушения кондоминиума Surfside. Не нашли ни Берездивин, ни ее бойфренд Илан Наибрыф, студент Чикагского университета.

  Интервью с друзьями семьи рисуют картину теплой, любящей семьи, которая активна в еврейской общине и живет одной ногой в Пуэрто-Рико, а другой — в Южной Флориде.

  76-летняя Нэнси Кресс Левин — матриарх семьи. Нэнси сбежала от правительства Кастро в середине 20 века и переехала в Пуэрто-Рико. Она вышла замуж за Сола Клеймана, и у пары было двое детей, Джей и Фрэнки. После того, как она и Сол расстались, Нэнси забрала двух своих сыновей в Майами в 1980-х годах. Позже она вышла замуж за Лоуренса Левина, который умер в 2011 году.

  Нэнси Кресс Левин с двумя ее сыновьями, Фрэнки Клейманом (слева) и Джеем Клейманом (справа).Эти трое входят в число более 150 человек, пропавших без вести после обрушения кондоминиума в Серфсайде, Флорида. Facebook

  На ее странице в Facebook есть фотография золотого восхода солнца из ее квартиры в Champlain Towers, которую она назвала «красивой». Она жертвовала благотворительным организациям, таким как St.Детская исследовательская больница Джуда и Американское онкологическое общество.

  Розин Эрнандес, которая говорит, что проработала на семью более 20 лет, умоляла Бога найти их.

  «Фрэнки и Джей Клейман… и их мать Нэнси в центре, красивый человек», — написала она. «Последнее, что мы теряем, — это надежда».

  В ожидании первого внука

  Когда школьные друзья Фрэнки Клеймана в последний раз увидели 55-летнего отца на вечеринке в честь Дня отцов в прошлое воскресенье, он не мог перестать улыбаться.«Его глаза сияли» , когда он впервые рассказал о том, что стал дедушкой. Его дочь — у него тоже трое мальчиков — ждет девочку.

  «Радость, такая позитивная энергия», — сказал Бруно Родригес, один из его бывших одноклассников.

  Фрэнки со своей дочерью на недавней вечеринке Facebook

  Одноклассники Фрэнки из школы Святого Иоанна в Пуэрто-Рико опустошены после известия о его исчезновении после обрушения.Несколько друзей описали его как человека, который настолько радостен, что его счастье заразительно. Во время встречи, проходившей около 15 лет назад, его одноклассники прозвали его «человеком с вечной улыбкой», — сказал Родригес.

  Для многих одноклассников, таких как Алекс Гарсия, Фрэнки является краеугольным камнем важных вех и самых теплых воспоминаний.

  «Фрэнки был моим шафером. Мы с Фрэнки веселились в Вегасе. У нас столько совместной истории », — сказал он. «Нельзя сказать, что я был лучшим другом Фрэнки, но Фрэнки — лучший друг.Он тот парень, на которого можно положиться ».

  Гарсия описал Фрэнки как «беспечного» парня, который «никогда не жаловался», даже когда семейный бизнес сталкивался с финансовыми трудностями.

  Это Гарсия пошутил, что Фрэнки был «убийцей женщин», когда они были молоды, , который познакомил Фрэнки с Аной Ортис, 46-летней матерью-одиночкой, которую он знал более полутора десятилетий. Они встретились на свидании вслепую. Ортис, трудолюбивый профессионал, обожает своего 26-летнего сына Луиса Бермудеса .

  «Она рок-звезда. И великолепная, и она работала, [она] независимая женщина. И, кроме того, супер мама », — сказал Гарсия.

  Энни Ортис и ее сын Луис Бермудес Ортис. Они среди пропавших без вести после краха кондоминиума Surfside.

  Многие люди, знающие Ортис, которую друзья и родственники называли Энни, сказали, что она была полна решимости дать Бермудесу, страдающему мышечной дистрофией и пользующемуся инвалидным креслом, лучшую жизнь из возможных.Он — «свет очей своего отца», — сказал один человек, знакомый с семьей. Старший Бермудес прибыл в Майами вскоре после падения башни, ожидая новостей о своем ребенке и членах семьи.

  «Назвать его незабываемым — ничего не сказать», — написал учитель из средней школы Бермудеса, назвав его «выжившим чемпионом».

  Бермудес, которого близкие прозвали Луийо, руководил швейным бизнесом под названием Saucy Boyz Clothing. Многие рубашки, носки и шляпы посвящены суши и еде.

  «Эта линия SBC действительно была для меня воплощением мечты», — написал он в Facebook в ноябре 2018 года. «Я люблю делиться своим искусством со всем миром».

  Фрэнки и Энни только что поженились.

  Фрэнки был «отличным» отчимом для сына Энни, сказал Гарсия. Он добавил, что за три недели до обрушения квартиры, после нескольких лет совместной жизни, пара поженилась.

  Гарсия в последний раз видел семью из трех человек на вечеринке в честь Дня отца в Бока-Ратоне, где группа диаспорских пуэрториканцев собралась на lechonada , жареную свинью на открытом воздухе.

  На вечеринке пара часами болтала и смеялась с друзьями и рассказывала о новом бизнесе, который они недавно вместе открыли.

  «Новые начинания», — написал Фрэнки в своем Facebook о предприятии — почтовом отделении, которое предлагало бизнес-услуги в Северном Майами.

  Джей был музыкантом

  Как и его старший брат, друзья описывали Джея как человека, наполненного любовью и позитивной энергией.

  «У него всегда улыбка. Я ценю его прекрасное чувство юмора и необычайное сострадание.Мое сердце болит от того, что, я боюсь, он испытал, — сказал Марк Эйгларш, юрист из Южной Флориды, который знает Джея с детства.

  Благодаря дружбе с Фрэнки, Гарсия сблизился с Джеем. Эти двое вместе исследовали создание парка фургонов с едой в Сан-Хуане. Он назвал своего друга «дальновидным, прямолинейным» любящим отцом, у которого «замечательные» отношения с двумя его сыновьями и дочерью.

  «Какая фишка от старого блока. Они были просто соучастниками преступления со своим отцом », — сказал он.«Он чертовски гордился этими детьми. И они любили друг друга. Это был праздник любви ».

  Братья Джей и Фрэнки Клейман, которые входят в число пропавших без вести членов семьи Клейман после обрушения башни кондоминиума Surfside в четверг, 24 июня 2021 года. Facebook

  Одаренный музыкант, он выпустил альбом с акустическим наполнением в апреле — в Испанский, английский и французский — «Все голоса в моей голове».Его голос плавно перекликается с медленными, свежими мелодиями, связанными с текстами о любви и любви.

  «Мой разум музыкален. Я думаю о песнях, поскольку я живу моментами », — написал автор песен о новом альбоме, по крайней мере, о своем третьем. «Оглядываясь назад, перебирая моменты, которые сильно повлияли на меня, я начал писать эту группу песен. Бывают моменты, которые все еще больно. Чувства, которые мне еще предстоит преодолеть ».

  Он добавил: «Мне есть что сказать, и я буду добавлять в эту коллекцию через несколько месяцев.Вся музыка и слова — это часть меня ».

  Гарсия планирует на этой неделе поехать в Майами, чтобы дождаться новостей. Он надеется, что его любимые друзья детства и их родственники будут найдены среди того, что осталось от Башни Шамплейн.

  «Я молюсь, я пойду туда, чтобы увидеть своих приятелей в больнице», — сказал он.

  Следите за нашими репортажами о Condo Collapse: Disaster in Surfside

  ---

  Посмотреть все истории

  Сира Ортис-Бланес — пуэрториканский журналист, освещающий Пуэрто-Рико и Латинскую Америку для El Nuevo Herald и Miami Herald через Report for America.В мае 2020 года она окончила Колумбийскую школу журналистики со степенью магистра. Ее работы публиковались в The New York Times, The Philadelphia Inquirer и других. Сира Ортис-Бланес — это пуэрториканский период. Cubre Puerto Rico y Latinoamérica para El Nuevo Herald y Miami Herald a través de Report for America. Segraduó con una maestría de la Escuela de Periodismo de Columbia en mayo de 2020. Su trabajo ha aparecido en The New York Times, The Philadelphia Inquirer, y otros.

  Войдите в Хорт в Игнадоне — Elex Game Guide

  Далее Побочные квесты Игнадон Заключительные договоренности Назад Побочные квесты Абесса Незначительные квесты в Абессе

  Войдите в Хорт в Игнадоне — это один из побочных квестов в Elex .Вы разблокируете его, когда достигнете титульной локации под названием The Hort в Игнадоне. Хорт — это главный штаб клериков, и запуск этого квеста позволяет вам получить доступ к этому месту. Вы можете сделать это несколькими способами.

  Как разблокировать этот квест: Поговорите с Ксандером возле входа в The Hort .

  Xander может быть, например, подкуплено

  Охранник по имени Ксандер стоит у входа в The Hort (восточный конец карты).Вы узнаете, что не все могут войти в штаб-квартиру клириков. Попасть внутрь можно несколькими способами:

  1. Получите разрешение на торговлю — более подробную информацию об этой возможности можно найти ниже.
  2. Найдите советника Райнера, который бродит по землям Абессы, и поговорите с ним о процессе найма клериков.
  3. Попытаться подкупить Ксандера. Он вернет вам 80 элекситов, которые вы ему дали, но он может впустить вас внутрь, если вы сделаете ему одолжение ( 200XP ). Вы должны сказать, что человек, указанный им в побочном квесте под названием Subversive Elements , виновен (вам не нужно выполнять его запрос, но вы будете наказаны, если не послушаете его).

  Все ящики рядом с опрокидывающейся тележкой

  Разрешение на торговлю

  можно получить у торговца по имени Левин, который сидит на земле рядом с одной из машин Боевого Колосса рядом с телепортом и мостом к The Hort . Он может дать вам мини-квест под названием Охотники и коллекционеры , во время которого вы должны собрать его потерянные вещи.

  Направляйтесь на запад от местоположения Левина. К сожалению, ящики с припасами охраняют могущественные монстры-потрошители. Вы должны выманить их по одному из атакованного экипажа.Вы также можете попытаться заманить этих монстров возле города Клериков, но есть риск, что Левин может погибнуть во время боя. Когда вы очистите область, вы можете собрать 3 ящиков с припасами ( 100XP ) и отнести их обратно Левину. Вы получаете 400XP . Левин теперь может начать продавать свой товар. Также вы можете выбрать свою награду — Pass + 100XP , Laser Rifle + 6 Energy Cell или 230 Elexit .