Шталаг 352 – Землю укатывали танком, а она шевелилась: конвейер смерти в Шталаге-352

Землю укатывали танком, а она шевелилась: конвейер смерти в Шталаге-352

Концлагерь Waldlager Stalag 352 (Шталаг-352) близ деревеньки Масюковщина на окраине Минска занял место бывшего военного городка. Когда-то здесь стояли деревянные казармы, конюшни и водонапорная башня, работали клуб, автомастерская и тир. Деревенские стягивались за работой в городок, который жил своей жизнью, пока не пришла война.

Перевалочную базу для советских военнопленных, которых отправляли в лагеря Германии, второпях создали в июле 1941 года: в шталаге оказались советские сержанты и рядовые из переполненных лагерей в других локациях страны. Позже сюда прибывали узники из разных уголков советско-германского фронта.

Шталаг включал городской лагерь в бывших Пушкинских казармах по Логойскому тракту и Лесной, около Масюковщины, — место содержания узников, сплошь засеянное расстрельными местами. Городок выбрали неслучайно.

Бараки Шталага-352 в Лесном лагере в Масюковщине, зима 1941-42 года

Из рапорта коменданта округа для размещения военнопленных капитана Маршалла (август 1941 года):

«По территории лесной лагерь огромный. Он очень подходит для оборудования там шталага, т.к. помещений и воды там достаточно. Имеются удобные помещения для размещения администрации и охраны лагеря».

Узников в лагерь смерти доставляли по железной дороге. Встречала их лагерная охрана. Бывшие пленники шталага вспоминали, как тех, кто выходил из вагона недостаточно быстро, расстреливали, а остальных подгоняли дубинками и собаками. Лишившись теплой одежды и кожаной обуви, узники попадали в лагерь.

Извращенные казни и клетки из колючей проволоки

Территорию шталага окружали сторожевые посты и ДОТы (долговременные огневые точки) с пулеметными установками; по углам стояли вышки с прожекторами; со всех сторон лагерь окружала двухметровая ограда из двойной сети укрепленной на столбах колючей проволоки. Широкая дорогая прямо за воротами делила лагерь военнопленных надвое: западная часть была занята узниками, восточная — караульными командами и немногочисленной администрацией.

«По словам старожилов Масюковщины, большинство немцев предпочитали жить и питаться в деревне. Местные упрекали друг друга и спустя десятки лет после войны, припоминая, что некоторые дома выполняли для немцев роль столовой», — рассказал Sputnik краевед Олег Усачев, долгое время изучавший историю Шталага-352.

Людей делили по национальному признаку — территорию разбили на отдельные зоны, оградив каждую непроходимой колючей проволокой. С первых дней существования лагерь был переполнен: скученность была такой, что спать приходилось на одном боку, а повернуться на другой удавалось лишь сообща.

Рабочая команда из шталага отправляется на строительство дороги

Из протокола допроса бывшего унтер-офицера 3-й роты 332-го охранного батальона Франца Юрка о Шталаге-352 (Коттбус, 17 апреля 1968 года):

«В середине 1941 года я был направлен в лагерь «Минск», где пробыл до середины 1942 года […]. В «Лесном лагере. Минск» помещалось приблизительно 30 тысяч военнопленных. Имеющихся бараков для военнопленных было далеко не достаточно. Строились дополнительные палатки. Помещали военнопленных даже под открытым небом […]. Я видел своими глазами — это было сразу после моего прибытия в лагерь — три или четыре советских военнопленных были повешены на территории лагеря непосредственно перед бараками военнопленных».

Узникам не позволяли покидать бараки с наступлением темноты. Увидев свет в полуразваленных строениях, лагерная полиция тут же открывала прицельную стрельбу по окнам.

Из воспоминаний бывшего узника А. Г. Воронова представителям Чрезвычайной государственной комиссии (17 июля 1944 года):

«Помещения, в которых мы были размещены, представляли собой два темных полуразрушенных сарая, именуемых немцами бараками №21 и 22. В отверстия сверху сараев врывался во внутрь страшный холод. В сараях не было отопления, отсутствовал также настил, пол был земляной. В этих сараях была жуткая грязь, вонь и темнота […]. Ветхие нары под тяжестью тел ломились, много людей оказались придушенными или раздавленными».

Количество военнопленных, которые прошли через шталаг в Масюковщине, доподлинно неизвестно

Провинившихся держали в холодных помещениях каменных бараков-изоляторов или карцере: на 3-5 дней людей запирали в крохотных камерах-клетках с цементным полом; роль крыши выполняла натянутая на высоте в 130 сантиметров колючая проволока, которая, конечно, не спасала от снега и дождя; стоять или лежать в карцере было невозможно. Заключенным в карцер редко удавалось дожить до возвращения в барак.

Надпись, оставленная узником на исписанной стене в одной из камер карцера:

«Товарищи, пленные бойцы и командиры, боритесь против немецких оккупантов и убийц. Скоро настанет час расплаты, когда фашистские гады заплатят за русскую кровь».

На надгробных плитах нет имен, большинство погибших здесь навсегда остались безымяннными

Питание в лагере определяла Хозяйственная инспекция при командующем вермахтом в Остланде: предписывалось использовать в лагерях продукты низшего качества — технические масла, остатки переработки, мясные отбросы. Хлеб был с опилками и соломой. Поступал он, по докладу санитарного врача, сплошь пораженный плесенью. Дизентерия буквально косила людей.

Из письма бывшего узника Шталага-352 В. П. Балака на Белорусское радио:

«Все мы были истощены и изнурены от голода и холода. Кормили нас два раза в день. Утром — ковш кипятка и 200 граммов хлеба пополам с опилками, в обед — ковш гнилой картошки; иногда в обед давали вместо картошки ковш вонючего супа. Мы были очень слабые и ежедневно гибли сотнями. К тому же заставляли нас выполнять тяжелые работы. Кто не мог их выполнять — того пристреливали на месте. Иногда один раз в день за проволочное ограждение бросали мерзлую гнилую картошку или брюкву. Голодные люди бросались за ними, а часовые расстреливали их из автоматов».

Узники запомнили: суп был настолько жидким, что не требовал ложки. Посудой служили банки от противогазов, цинки из-под патронов, а если не было куда, еду пленным наливали в шапки и даже в ладони.

Краевед Олег Усачев много лет изучает историю Шталага-352

Из воспоминаний бывшего узника А. Г. Воронова

, записанных представителями Чрезвычайной государственной комиссии (17 июля 1944 года):

«Людей, не мытых уже в течение нескольких месяцев, заедали вши. Вода в бараках совершенно отсутствовала. Люди собирали смешанный с грязью снег и утоляли жажду. […]. Кормление людей происходило на дворе и протекало в течение трех-четырех часов каждый раз. Истощенные, больные, измученные люди, не имеющие в большинстве своем обуви, едва волочились при получении пищи, за что немцами избивались беспощадно дубинками».

Госпиталь, занимавший каменное здание в три этажа и семь деревянных бараков, обслуживали пленные русские врачи и медсестры. И здесь ежедневно умирало более полусотни человек. Только за восемь месяцев с октября 1941 года по август 1942-го, по сохранившимся документальным данным, преимущественно от истощения здесь погибло около 10 тысяч человек.

Каждое утро санитарная группа лагеря собирала в бараках трупы пленников, грузила на двуколку и, впрягшись в нее, под конвоем отвозила в карьер в маленькой деревне Глинищи — по другую сторону некогда пролегавшей здесь железной дороги. С весны 1944 года расстрелянных сжигали. Бывшие узники вспоминают, как под конвоем извлекали из земли ранее захороненные трупы убитых на полигоне, обливали нефтепродуктами и поджигали. Черные тучи дыма с резким запахом разносились по всем окрестностям, долетая до лагеря и деревни.

Восточные ворота Шталага-352, 1941 год

«Самым жестоким прослыл капитан Липп, его именем (Lipptor, с немецкого — «ворота Липпа» — Sputnik) даже называли главный вход в лагерь. О нем рассказывали немало историй. Например, что любил выстраивать пленных в колонну и приказывал спустить штаны. Распознав еврея, сразу стрелял в голову», — пояснил Олег Усачев.

Липп часто выступал инициатором применения самых жестоких мер наказания: обыденным делом в шталаге считались публичные порка и избиение, расстрелы и повешения. Применялись изощренные и мучительные виды казни — в центре лагеря на площадке была установлена виселица с тремя металлическими крюками, на которые пленных вешали прямо за подбородок. По рассказам бывших пленников, порой немцы развлекали себя «стрельбой по движущейся мишени» — узникам, проходившим по территории, или тем, кто толпился возле ям с кухонными отходами.

«Немцы планировали быстро победить, потому узников не жалели: погибнут — кормить не придется. Хватало и тех, кто умирал от болезней и ран в лазарете. Положение военнопленных несколько улучшилось с весны 1942-го, когда Рейху понадобилась рабочая сила», — поделился краевед.

В лагерях формировали рабочие команды, назначали старшину и отправляли пленных трудиться в мастерских, на заготовке леса и железной дороге. Некоторых водили в Минск: каждый день истощенные голодом и болезнями узники преодолевали 15-километровые переходы; после каторжного дня их часто заставляли тащить на себе в лагерь кирпичи, камни и доски. Ослабевших ждала смерть.

Каждый день в шталаге умирали сотни людей, смерть здесь стала делом привычным

Самая страшная зима

Особенно тяжелой для пленников стала зима 1941-1942 годов: тогда в лагере содержалось более 130 тысяч узников, ежедневно гибло по 200-300 человек, в отдельные дни — до 500. Трупы не успевали вывозить, складировали прямо на территории. Уже к лету 1942 года в лагере осталось всего 10 тысяч человек, к следующему лету — вдвое меньше.

«В течение двух недель все, кто вначале еще мог передвигать ноги, совершенно обессилели. Уровень смертности от голода и побоев был очень высоким. Каждое утро из сараев вытаскивали 100-150 трупов, которые сваливали, как дрова, в общую кучу. Нижний слой трупов за ночь вмерзал в грязь, и при уборке и вывозке их приходилось раздирать на части».

Часто похоронить всех попросту не успевали; тогда тела умерших штабелями складировали не только в карьере, но и у ворот лагеря.

Из свидетельских показаний бывшего охранника Шталага-352 Карла Людвига (Берлин, 29 марта 1968-го)

«С 1-й ротой 332-го охранного батальона [я] находился в «Лесном лагере. Минск» с августа 1942 г. по 8 апреля 1944 г. в качестве охранника с собакой […]. Из рассказов других солдат, фамилии которых я не помню, за зиму 1941-1942 гг. ежедневно умирали в лагере […] по 800-1000 советских военнопленных. […] Насколько я сегодня могу судить, в местном лагере находились тогда 15 000-20 000 советских военнопленных […]. Я неоднократно наблюдал, как каждый день на двухколесной тачке увозили к месту захоронения 10-12 трупов советских военнопленных. Это, как и захоронение, выполняли военнопленные».

За три года существования лагеря здесь погибли около 80 тысяч советских военнопленных

«Старожилы утверждают, что землю над расстрелянными укатывали танком, — в лагере была мастерская по ремонту танков, — но и после этого земля еще долго шевелилась», — рассказал краевед Олег Усачев.

Тысячи расстрелянных мирных жителей

Безжалостные массовые расстрелы вблизи Лесного лагеря не обошли стороной и мирных жителей: в своих воспоминаниях бывший пленный Г. Дрынкин упоминал, что 7 ноября 1941 за бараком возле лагеря было расстреляно около 14 тысяч гражданских.

Шталаг-352 зимой 1942 года

«Другое близкое к Шталагу-352 место гибели тысяч людей — хутор Петрашкевича в 1,5 километра от лагеря. В акте Минской областной комиссии о зверствах немецко-фашистских захватчиков указано, что вблизи хутора было обнаружено 8 ям-могил с кучами пепла, оставшимися от сжигания тел. Среди них были найдены остатки обгоревших костей, пучки волос, мелкие металлические вещи, женская и детская обувь. Следствием было установлено, что нацисты сожгли здесь до 25 тысяч расстрелянных мирных жителей Минска», — пояснил Усачев.

Шталаг-352 просуществовал в Масюковщине почти три года: с июля 1941 года до июня 1944-го. А в июле, сразу после освобождения Минска, местные бараки стали наполняться пленными немцами и их союзниками: на этом самом месте был создан лагерь НКВД БССР №168. После отправки домой немецких пленных военный городок снова заняли воинские части. Когда сносили старые здания и строили новые, в котлованах еще долго находили человеческие останки.

Сегодня территория военного городка не отмечена памятной табличкой; она начала застраиваться еще в 1955 году: тогда на улице Лынькова стали возводить малоэтажное жилье для семей военнослужащих. По словам Олега Усачева, сейчас там сохранилось только одно довоенное здание офицерского общежития (а во время функционирования лагеря — лазарета) на улице Лынькова.

Советские военнопленные

«Освободившуюся территорию городка частично заняли коммерческие структуры, другую часть использовали для строительства жилых зданий. Застройка велась плотно», — рассказал он. В 1983 году границы Минска расширились, и жители деревни Глинищи стали горожанами. Последний деревенский дом снесли в 2007-м, а местных расселили по разным районам города.

На месте главной расстрельной точки — бывшего полигона — в 2010 году также начали строительство нового микрорайона. Никак не обозначен на местности и хутор Петрашкевича: «Сегодня указать на него может лишь небольшое число старожилов Масюковщины. А в 2011-м исчез и железнодорожный переезд, взамен которого появился подземный пешеходный переход», — пояснил краевед.

Изувеченная Книга памяти и безымянные надгробия

Сегодня о страшных событиях, развернувшихся в военное время на одной из столичных окраин, напоминает мемориал, возведенный на месте массового захоронения в 1964 году. Число братских могил с почти 200 уменьшили до 60, установив на каждой из них безымянные надгробия. Пояснительная надпись гласит: «Тут у 1941-44 гг. нямецка-фашысцкiмi захопнiкамi растраляна и замучана 80 000 ваеннапалонных Савецкай Армii i мiрных грамадзян».

«Содержание пояснительной надписи на памятнике является неточным: на этом месте не уничтожали, а лишь хоронили умерших военнопленных, кроме того, гражданских лиц в лагере не было», — отметил Олег Усачев.

В ротонде мемориала раньше лежала настоящая Книга памяти, но потом ее заменили каменным муляжом — слишком часто ротонду разбивали

Имена всех погибших в лагере пленников по-прежнему неизвестны. В октябре 1944-го списки с фамилиями узников обнаружили во время раскопок вблизи госпиталя в спрятанных русскими медиками металлических ящиках. В последующем эти почти 10 тысяч имен внесли в Книгу памяти. Для хранения одного из экземпляров в центре массовых захоронений возвели ротонду.

«Когда-то здесь был размещен оригинал Книги памяти, но ротонду взламывали, из книги вырывали страницы и делали в ней нецензурные записи. Тогда было решено заменить ее на символическую — гранитную», — вспомнил краевед.

И сегодня, когда с последнего военного дня минуло 73 года, к мемориалу тянутся люди: несут красные гвоздики, украдкой вытирают слезы, рассказывают, что бывают в местах массовых захоронений довольно часто.

Когда-то на этом месте было более 200 братских могил, точное количество погибших доподлинно неизвестно

«Мы бывшие малолетние узники фашизма. Приходим почтить память погибших, мы обязаны — и сами ведь пострадавшие. Все были в разных лагерях, я — в Прибалтике, в Литве», — рассказала Sputnik одна из посетительниц.

Сопровождая воспоминания о пережитом глубокими вздохами, отозвались и ее спутницы. «А я в Беларуси была, в Озаричах. Представляете, там ведь до сих пор нет мемориала!», «А мы в Германии, в Лейпциге, совсем младенцами были, с мамой», — перебивают они друг друга, вытирая подступившие слезы.

sputnik.by

ШТАЛАГ-352 — ЛАГЕРЬ СМЕРТИ | Военный архив 1939-1945

В системе лагерей для советских военнопленных на территории республики особое место занимает Шталаг-352. Он был создан в конце августа 1941 года около деревни Масюковщина рядом с железной дорогой Минск—Молодечно на месте довоенного военного городка кавалерийской части. Комендант округа военнопленных «Я» капитан Маршалл в своей инспекционной докладной за август 1941 года отмечал: «По территории лесной лагерь огромный. Он очень подходит для оборудования там Шталага, так как помещений и воды там достаточно. Имеются удобные помещения для размещения лагерной администрации и охранной команды»?

Для нужд лагеря были приспособлены жилые и хозяйственные постройки военного городка: 21 деревянная казарма, рассчитанная на размещение 9,5 тысячи человек, автомобильные мастерские, гаражи. Вся территория лагеря была обнесена несколькими рядами колючей проволоки, укрепленной на бетонных столбах высотой до 3-х метров. По периметру проволочных заграждений возведены сторожевые вышки, установлены прожекторы, организовано патрулирование. Внешняя охрана лагеря включала 15 постов, внутренняя — 29. Одновременно в ней было задействовано 135 человек. Охрану лагеря и конвоирование пленных на работы осуществляли 332-й охранный батальон, а также отдельные подразделения 473-го и 613-го батальонов.

В 1941-1942 гг. силами военнопленных на территории лагеря велось строительство жилых и хозяйственных построек. В жилых помещениях размещались лагерная комендатура, охранные батальоны.

Управление Шталага-352 включало руководство лагеря (комендант, его заместители, и адъютант), пять отделов — отдел «Абвер», организационный, пропагандистский, производственный и санитарный. Комендантами лагеря в разное время были майор Максимилиан Осфельд (с августа по декабрь 1941 г.), майор Ганс Линсбауэр, полковник Максимилиан Поснике. Должность заместителя коменданта занимали Хайбирих Липп, Рудольф Клебер, Карл Хекер.

Руководство лагеря осуществляло общее управление на основе приказов и распоряжений главного командования вермахта, содержавшихся в армейских предписаниях для комендантов, и Управления лагерей военнопленных «Остланда», в чьем ведении находился Шталаг-352. Отдел «Абвер» возглавлялся офицером контрразведки и занимался сбором информации о состоянии Красной Армии, ее вооружении, составе и дислокации боевых формирований, о промышленных и военных объектах, специальных армейских частях и т.д. Вместе с отделом пропаганды и СД абверовцы вели работу по созданию сети доносчиков, вербовке военнопленных в антисоветские воинские формирования, выявлению коммунистов и политработников. Организационный отдел ведал вопросами внутреннего распорядка в лагере, регистрацией, учетом и размещением военнопленных, финансами, продовольственным обеспечением, снабжением одеждой охранников и заключенных, строительными работами, а также уборкой лагеря и захоронением трупов умерших и убитых. Производственный отдел отвечал за формирование рабочих команд для внутрилагерных работ и работ, проводимых за пределами лагеря (в том числе и по заявкам других организаций), контроль трудового процесса и использования рабочей силы теми структурами, которым она была предоставлена.

Структурно Шталаг-352 состоял из двух частей — так называемого «Лесного лагеря» у деревни Масюковщина (Шталаг-352) и «Городского лагеря» в Минске, размещавшегося в бывших Пушкинских казармах по Логойскому тракту. Городская часть лагеря располагалась на территории бывшего военного городка артиллерийской части, строительство которого началось незадолго до начала войны (успели возвести только три трехэтажные казармы). В начале июля 1941 г. там был организован дулаг-126 — военнопленных согнали на близлежащий пустырь, а в казармах разместили лагерный лазарет. Здесь же располагался аппарат окружного коменданта лагерей военнопленных подполковника Вольтке.

Дулаг-126 быт огорожен колючей проволокой. В августе 1941 г. рабочие команды военнопленных огородили пустырь дбсчатым забором с колючей проволокой поверху. В конце месяца дулаг рассортировали — большая часть заключенных была направлена в «Лесной лагерь», а оставшиеся составили рабочие команды городской части Шталага-352 — они были размещены в хозяйственных постройках бывшего военного городка и в большом ангаре, где, ранее размещались автомашины и артиллерийские орудия. Осенью 1941 г. военнопленные построили легкие сараи, ставшие бараками для размещения пополнявшегося контингента заключенных. У ворот лагеря был возведен дом для охраны. Вне основной лагерной территории находился дом коменданта. Территория от лагеря до Пушкинского поселка была огорожена одним рядом колючей проволоки — там были разбиты огороды немецкого подсобного хозяйства, обслуживавшегося военнопленными.

Основную часть Шталага-352 составлял «Лесной лагерь» около деревни Масюковщина. Военнопленные доставлялись туда, главным образом, по железной дороге. Их встречала лагерная охрана, вооруженная автоматами и дубинками, и выгоняла из вагонов. Тех, кто недостаточно быстро выходил, расстреливали на месте. Подгоняемых овчарками военнопленных загоняли на территорию лагеря через центральные ворота, на которых, по свидетельству бывшего узника лагеря ЭТ. Эльперина, была надпись «Липптор» («ворота Липпа», по имени начальника комендатуры Лесного лагеря). Военнопленных сортировали. Отбирали командиров, комиссаров, представителей национальных меньшинств, отделяли евреев. Расстреливали одних и отправляли в бараки других.

«В лагере Масюковщина нас встретили с овчарками, расстрелами, оскорблениями, — вспоминал М.С. Карпов. — Некоторые не выдерживали, выходили из строя, рвали на груди гимнастерки с выкриками: «Да здравствует Советская власть!», «Погибаю за Родину, за наш народ!», «За меня отомстите!», «Стреляйте, гады, я коммунист!». В них стреляли. За ними выходили другие с возгласами: «Да здравствует Родина! Да здравствует Сталин!». Так было расстреляно семь человек. На следующий день было повешено пять человек с надписью на груди «Сталинские бандиты» и тринадцать человек расстреляны под виселицей. После этого началась сортировка пленных — отдельно солдат, сержантов, офицеров. Отдельно украинцев».

Прибывали пленники в лагерь и пешими колоннами. Жители прилегавших деревень, в основном женщины и дети, выстраивались вдоль дороги и украдкой бросали в колонну хлеб, картошку, подавали воду. «Дорога к лагерю со стороны черепичного завода представляла собой жуткую картину, — вспоминал очевидец Ким Соколовский. — Стаи воронья с криком носились над дорогой… Вороны взлетали ввысь и камнем падали вниз, ухватив что-то, тут же взмывали в небо. От их огромного количества и непрерывного движения воздух и земля стали тяжелыми… Почувствовался ужасный тяжелый запах. Кюветы по обоим сторонам дороги были заполнены трупами, многие из которых разложились… Здесь и кружилось воронье…» Подходить близко к ограде лагеря не разрешалось. У пленных отбирали кожаную обувь, одежду. Случалось, люди оставались в исподнем, босые. Позже взамен им выдавалась обувь на деревянной подошве, одежда, снятая с убитых и умерших. Отбирали личные вещи. Бывший узник И.А. Ковалев рассказал, как принимали вновь прибывших. Один из пленных не сдал перочинный нож, за что был застрелен перед строем.

Часть пленных была размещена в бараках, предназначенных на 60-75 человек, по 400-500 человек. Очевидец Н.В. Алексеев отмечал, что в октябре 1941 года пленных размещали в конюшне, где стояли трехъярусные нары. Многие лежали в грязи на полу в проходах, под нарами. В основном, это были больные и физически ослабленные люди. Лежать приходилось на одном боку. Люди поворачивались на другой бок лишь сообща. Вставшие по нужде на свое место уже не попадали. Бараки напоминали собой муравейники. Во время дождей и снегопада в них скапливалась вода. Ее пили томимые жаждой люди. Деревянные бараки были полуразрушены и укрыться в них от холода было трудно.

Зимой 1941-1942 гг. в «Лесном лагере» около 80 % узников содержалось под открытым небом.

Поступавшие в лагерь пленные проходили регистрацию. Ее проводили писари, назначенные из контингента лагеря. Вопросами регистрации ведал организационный отдел. Как свидетельствовал узник лагеря В. Кладкевич, вновь прибывших выстраивали соответственно начальным буквам их фамилий. При регистрации записывали фамилию, имя и отчество пленного, его национальность, образование, воинскоезвание, военную и гражданскую профессии, фамилию, имя и отчество матери, адрес довоенного проживания. Отмечались внешние признаки — рост, цвет волос и глаз. В регистрационных карточках имелись отпечатки пальцев, на некоторых из них — фотографии пленных, отмечено движение пленных по лагерям, их филиалам, сделаны пометки о побегах, о результатах вербовки… Старшим писарем в лагере был В. Астахов. Многие пленные регистрировались под другими фамилиями, скрывали воинское звание, профессию, национальность. В этом

пленным помогали некоторые писари. Как вспоминал бывший узник лагеря Г.Г. Шуваев, писари по регистрационным документам оформили более пятисот офицеров рядовыми, чем спасли их от неминуемой гибели. Барак для пленных офицеров числился под номером 70. В нем не было ни потолка, ни печей. Многие спали на цементном полу. Режим для узников этого барака был особенно тяжелым.

Отдельно содержались и узники еврейской национальности. И после регистрации в лагере продолжалось выявление евреев. Работала специальная комиссия, которая выявляла евреев по внешним физическим, обрядовым, языковым признакам. Люди как могли скрывали свое грассирующее «р», подбирая слова без этой буквы.

Постоянно шла «охота» на евреев, Бывший узник лагеря Г.Г. Шуваев поведал, как в октябре 1941 года капитан Липп выстроил всех пленных из барака № 8 и через переводчика приказал всем спустить брюки и кальсоны. Брал в руки (он был в перчатках) половые органы пленного и отдельных из них сбивал с ног, приговаривая: «Юде», — и пристреливал…

Обслуживали администрацию лагеря переводчики. В основном это были лица немецкой национальности, проживавшие в СССР. На август 1943 года их было 42 человека.

Весь лагерь был разгорожен на несколько отсеков — офицерский, украинский, национальных меньшинств (казахов, туркменов, киргизов, татар и т.д., русский, еврейский). Каждый барак в отсеке был также огорожен колючей проволокой. Проезды и проходы внутри лагеря именовались улицами, и каждая из них имела свое название — разное у администрации лагеря и военнопленных. Например, немцы называли проход между бараками, ведущий к месту проведения массовых расстрелов, улицей Стрелков, на кладбище — Новый путь. У военнопленных были в обиходе такие названия «улиц», как Главная, Комендантская, Лазаретная, Соломенная, Деревянная, Проволочная… (последние из них назывались по месту нахождения мастерских, которые были расположены в бараках и хозяйственных постройках).

Отсутствие необходимых предметов личного обихода приводило к тому, что пленным не во что было получить пищу. Для этого они приспосабливали консервные банки, старые котелки. Некоторые вынуждены были получать горячую похлебку в шапки, пилотки, а то и просто в пригоршни, тут же выливая горячее варево на землю, не выдержав жара. Обычно ели стоя или сидя на земле около бараков, иногда в бараках, на нарах. Приказом коменданта лагеря Осфельда от 16 сентября 1941 г. устанавливался паек эрзац-хлеба — 160 г в день. Осенью и зимой 1941-1942 гг. суточный рацион военнопленных состоял из 80-100 г хлеба и двух кружек баланды, сваренной из гнилой промерзлой картошки с примесью соломы. Иногда в это варево добавляли протухшее мясо — обычно конину.

Смертность от голода, холода, побоев достигала невероятных размеров. Каждое утро из сарая выносили 100-150 трупов, которые сваливали в общую кучу. Бывший узник Шталага-352 вспоминал, что «однажды, в обеденный час разнесся слух, что пищу выдавать не будут. Через несколько часов раздалась команда выйти всем из барака. На улице всех построили и повели на плац. Через некоторое время явился переводчик, который объявил нам, что лагерным офицером Липпом все пленные наказаны за поломку нар, оставлены без пищи на плацу в течение суток. Это было в середине ноября. На улице был сильный холод. Среди нас было много больных, раненых и совершенно раздетых. Таким образом нас продержали на холоде более семи часов, в этот раз на плацу осталось более 200 человек замерзших».

Зима 1941-1942 года была самым тяжелым временем для узников Шталага-352. В это время в нем находилось до 140 тысяч пленных. Именно в эту зиму погибла их основная масса.

Помимо постоянного голода военнопленных доводили до крайнего истощения и всевозможными мерами наказания. Одной из них было содержание в карцере, где узник получал еду один раз в три дня, что обычно приводило к смерти. Карцер представлял собой помещение площадью 1,5 х 2 м с цементным полом, без крыши, вместо которой на высоте 130 см была густо натянута проволока. Человек вползал в карцер на четвереньках и не мог стоять. Он не был защищен от дождя и снега. Так как в карцер садили на три—пять дней, то, как правило, выносил из него трупы.

На площадке в центре лагеря, где проходили поверки пленных, была установлена виселица с тремя крюками. На этих крюках иногда вешали провинившихся прямо за подбородок. Смерть была долгой и мучительной. К тому же казни порой сопровождались музыкой…

Широко применялась порка. Военнопленных избивали дубинками, нагайками, плетками из проволоки, шомполами. За малейший проступок заключенный получал пятьдесят плетей. Однажды красноармейцу Шабаю Шабанову из Азербайджана за сокрытие своего еврейского происхождения дали 75 плетей. Он скончался под ударами палачей. Любимым занятием охраны была стрельба из винтовок и автоматов по «движущимся мишеням», т.е. по военнопленным, проходившим в одиночку или группами по территории лагеря. Практиковались и массовые расстрелы. Так, в октябре 1941 г. немцы распустили по лагерю слух о том, что всех заключенных в гражданской одежде будут распускать по домам. Военнопленные всеми путями старались ее раздобыть, но вскоре всех одетых в гражданскую одежду объявили комиссарами и политработниками. В течение трех дней их вывозили большими партиями и расстреливали.

Расстрелы происходили ежедневно. Бывший узник Шталага-352 В. Чичнадзе вспоминал, что прибыв в лагерь, он видел, как «во дворе лагеря повесили трех военнопленных. Один из них инженер, другой — капитан авиации… Трупы несколько дней висели во дворе». Расстреливали ослабевших от голода, не имевших сил идти на работу. Офицеры охраны травили военнопленных собаками. «Однажды. — вспоминал В. Чичнадзе, — в лагерь пришли двое унтер-офицеров и привели двух больших овчарок. Они держали пари чья собака сильнее, какая из них раньше загрызет человека. Вывели двух пленных, собаки напали на них и загрызли насмерть. Одна казнь сменяла другую. Однажды «из сарая вывели одного пленного, раздели и привязали к столбу. В ведрах был принесен кипяток и холодная вода. Немцы обливали пленного то кипятком, то холодной водой, пока не обварили все тело до костей». Пленных заставляли бегать вокруг лагеря. Когда несчастный падал, его били и снова заставляли бежать, а потом совершенно обессиленного пристреливали. Угроза телесных наказаний была постоянной. Об одном из сотен случаев избиения главврач лазарета лагеря Тарасевич докладывал коменданту лагеря: «17.6. с.г. в лазарет был доставлен из лагеря в/пл Замалиев Геликбар по поводу нанесенных ему, по его словам, капитаном лагеря — побоев. При медицинском осмотре у Замалиева найдено межмышечное кровоизлияние с опухолью в области левой жевательной мышцы и жалобы на боли по реберному краю справа. Прибывшему оказана медпомощь и оставлен в лаг. лазарете».

Гитлеровское командование понимало разлагающее влияние экзекуций на солдат вермахта. Во исполнение общевойсковых приказов комендатура Шталага-352 издала приказ о запрете фотографирования расстрелов, повешений, трупов советских солдат и посылки таких фотоснимков в Германию, определяя их «неэстетичными».

Голод, страшная скученность, антисанитарное состояние лагеря, жестокое обращение охраны доводили военнопленных до крайнего истощения, вели к тяжким заболеваниям, приводившим к массовой смертности. В ноябре—декабре 1941 в лагере вспыхнула эпидемия тифа. Немцы на время перестали посещать лагерные бараки. Совершенно отсутствовало лечение тифозных больных. В этих условиях выздоравливали только лица с исключительно крепким здоровьем. В декабре 1941 г. — марте 1942 г. ежедневно умирало 200-300, а в отдельные дни до 500 человек. В ноябре — декабре 1941 г. в «Лесном лагере» погибло 25000 военнопленных, в декабре 1941 г. — марте 1942 г. — около 30000. В городской части лагеря в Пушкинских казармах в октябре 1941 г. — январе 1942 г. от непосильных условий содержания и труда скончалось 10000 человек. Смертность военнопленных была настолько велика, что трупы не успевали вывозить и хоронить, — их складывали на территории лагеря, предварительно сняв с покойников всю одежду. Вывозили мертвых к местам захоронений специальные команды из санитаров-военнопленных. Они укладывали тела в ямах «поленицами, как дрова», а по весне закапывали.

Медико-санитарная служба шталага-352 стремилась по возможности облегчить положение заключенных. Врачи и санитары спасли жизнь многим людям. Общелагерный лазарет располагался в его городской части и состоял из восьми отделений — амбулатории, лаборатории, санитарной группы, аптеки, паталого-анатомического кабинета и др. Всю службу возглавлял немец из администрации лагеря. Главврачом был русский Тарасевич. На июль 1942 г. Медико-санитарная служба состояла из 208 человек (50 врачей, 92 санитаров, 46 фельдшеров, 19 медсестер), в том числе 22 женщин. Почти все они были военнопленными.

Лагерный лазарет был рассчитан на 4200 (максимум 5000) мест. Но размещалось в нем обычно булынее количество больных. Так, старший врач 1-го отделения И. Скоринский в июне 1942 г. сообщал начальнику лазарета о наличии в отделении 274 коек, на которых может быть размещено 496 человек. При поступлении в лазарет больных и раненых на них составлялись истории болезни. В ежемесячных докладных записках из отделений начальнику лазарета сообщалось о диагнозах больных и их состоянии. Наиболее распространенными заболеваниями были дистрофия, туберкулез легких, обморожение, крупозное воспаление легких, психические расстройства. Голод и тяжелые бытовые условия приводили к амилоидному перерождению внутренних органов, полному исчезновению подкожной жировой клетчатки в области груди и живота, почечной клетчатки, атрофии мышечного аппарата и к прочим нарушениям жизнедеятельности организма, дальнейшее развитие которых неизбежно приводило человека к гибели. Умершие в лазаретном госпитале захоранивались в окрестностях Пушкинских казарм и на их территории.

Медперсонал неоднократно обращался в администрацию лагеря с просьбой улучшить питание военнопленных, страдавших от истощения. Заместитель начальника госпиталя по медицинской части и старший санитарный врач лазарета в своей докладной на имя начальника лагерного лазарета отмечали, что получаемый со склада хлеб «сплошь поражен плесенью не только с поверхности, но и на значительную глубину. В результате вырезания испорченных частей хлеба больные недополучают положенные им нормы. Употребление такого хлеба явилось причиной желудочно-кишечных расстройств». Для относительно быстрого восстановления сил и трудоспособности ослабевших от голода военнопленных главврач лазарета доктор Тарасевич определял к существовавшему пайку на одного человека прибавку белка — 50 г, жиров — 20 г, хлеба — 200 г, овощей — 300 г.

В лазарет поступали медикаменты и медицинские инструменты советского производства, захваченные в качестве трофеев или отобранные у военнопленных при их поступлении в лагерь. Медикаментов не хватало, и медперсонал зачастую использовал средства народной медицины. Так, при лечении цинготных, легочных, полиавитаминозных заболеваний применяли жидкость, состоявшую из настоя еловой или сосновой хвои и полу- или четвертьпроцентного раствора соляной кислоты — считалось, что она содержит витамин С.

После освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков в лагере работали представители Чрезвычайной государственной комиссии по выявлению и расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков и их сообщников Минской областной и городской комиссий. Ими в лазарете было обнаружено большое количество документов — истории болезней узников, справки, акты, рапорты об их смерти и др. Только историй болезни было 9425. Анализ их, проведенный специальной комиссией института судебно-медицинской экспертизы, позволил выявить основные заболевания среди пленных — истощение (562Г), дистрофия (794), желудочно-кишечные (772), сыпной тиф (668), паралич сердца (405), туберкулез (286), кожные заболевания, обморожения и другие. Причиной более 80 % смертных исходов являлось истощение.

С весны 1942 г. положение в лагере изменилось в связи с тем, что военнопленные, как рабочая сила, стали иметь большое значение для обеспечения нужд военного хозяйства Германии. К лету 1942 г. все они были размещены в бараках. В «Лесном лагере» стали работать госпиталь, санпропускник и баня. Чтобы повысить трудоспособность пленных, суточный паек хлеба был увеличен до 270 г. Количество заключенных значительно сократилось из-за массовой смертности зимой 1941-1942 гг. и отправки крупных контингентов в лагеря к границам Рейха. Кроме того, стало прибывать гораздо меньше новых военнопленных из-за изменившейся обстановки на фронте. Вместе с тем возросли запросы на рабочую силу как со стороны структур вермахта в тыловом районе группы армий «Центр», так и со стороны гражданской администрации.

Из работоспособных заключенных с момента создания лагеря формировались рабочие команды для работ как внутри лагеря, так и за его пределами. В каждой рабочей команде назначался старший («старшина»). Внутри лагеря производились работы по ремонту, строительству, заготовке дров, уборке территории, подвозу воды. Работали военнопленные в гараже и на лесопилке. С 1942 г. стали организовываться мастерские — столярные, слесарные, сапожные, швейные. Приказ №74 коменданта Шталага-352 от 14 мая 1942 г. определял поведение заключенных в составе рабочих команд: «…Группы военнопленных, работающие под надзором украинских охранников или лагерной полиции, обязаны отдавать честь каждому немецкому офицеру принятием стойки «смирно» лицом к приближающемуся по команде, подаваемой украинским охранником или полицейским. Лишь по произнесении команды «вольно» разрешается продолжать работу. Группы военнопленных, ведомые на работу или с работы полицейскими или русским старшиной, обязаны приветствовать встречающихся немецких офицеров поворотом головы в сторону приветствуемого по команде ведущего. Команда «вольно» подается только встречным офицером».

По заявкам предприятий формировались команды для работы за пределами лагеря. Самым крупным заказчиком рабочей силы из Шталага-352 была военно-строительная Организация Тодта. Она использовала военнопленных на самых различных работах: на предприятиях, строительных объектах, разборке развалин в городе и т.д. Большой контингент заключенных обслуживал железную дорогу в соответствии с заявками Главной железнодорожной дирекции в Минске. Комендатурой лагеря были сформированы и направлены в ее распоряжение рабочие команды, располагавшиеся более чем на 90 железнодорожных станциях Белоруссии. Эти команды имели статус отделений, филиалов Шталага-352. Каждая из них имела свой номер. Так, ст. Михановичи и участок № 7 обслуживала команда № 2016, д. Дричин Руденского р-на и участок № 106 — команда № 201е, ст. Талька в Пухович-ском р-не и участок № 10 — команда № 202а, ст. Салтановка в Жлобинском р-не и участок № 18 — команда № 2056, ст. Славное в Толочинском р-не и участок, № 6 — команда № 209д, пос. Радошковичи и участок № 2 — команда № 222 и т.д. Число военнопленных в различных рабочих командах было разным и колебалось в достаточно широких пределах — от нескольких десятков до полутора сотен. Их труд использовался при разгрузке и погрузке вагонов, ремонте и уборке железнодорожного полотна и подъездных путей к станциям, на вырубке деревьев вдоль железных дорог, добыче гравия, укладке шпал и т.д. Отношение к военнопленным, привлекаемым к работе на объектах Главной железнодорожной дирекции и Организации Тодта, определялось директивой Верховного командования германской армии от 5 декабря 1941 г. «О политике по отношении к военнопленным»: «Должно быть установлено соотношение военнопленных и немецких специалистов не менее чем двадцать к одному. Специалисты-немцы должны руководить подготовкой работы, показать военнопленным как они должны работать».

Согласно переписки администрации Шталага-352 с командованием охранных войск тылового района группы армий «Центр», постоянно поступали заявки на рабочие команды для работы на торфопредприятиях Минской области — в Плиссе, Дукоре, Седче. Большое количество военнопленных из лагеря набиралось представителями различных предприятий и фирм. Так, в Минске работали 22 команды — на авиазаводе (Красное Урочище), на авторемонтном заводе по Могилевскому шоссе, вагоно-ремонтном заводе им. Мясникова и в вагоно-ремонтных мастерских, на заводе им. К.Е. Ворошилова, где ремонтировались немецкие танки, на аэродроме, элекростанциях, оружейных мастерских, складах и т.д. Как правило, эти команды отправлялись на объекты на длительное время, располагались на объектах или рядом с ними и считались филиалами Шталага-352.

Тяжелый для измученных и изможденных людей труд усложнялся лагерной администрацией. Заготовленные в лесу бревна возили на себе пленные, запрягаясь по 8-10 человек в повозку, по 6 человек на лямках тянули сколоченные сани с восемнадцатью шестиметровыми бревнами. Бывший узник В. Лысенко вспоминал, что в зимнее время полуголодных и полураздетых пленных гоняли на так называемый «утюг» для расчистки дороги Минск—Масюковщина до лагеря. После таких работ в лагерь возвращались лишь 2-3 человека.

Строгая изоляция военнопленных от внешнего мира создавала благоприятные условия для немецкой пропагандистской работы в лагере. Ее главная цель — подавить человека, его волю, достоинство, внушить состояние полной безысходности, сделать послушным и услужливым. В лагере распространялись газеты «Новое слово», «Клич» и другие периодические издания, выпускаемые в Берлине на русском языке и предназначенные специально для военнопленных. В ходу были брошюры и листовки-фальшивки, выпущенные гитлеровцами якобы от имени бывших командующих 20-й и 32-й армиями генералов Ф.А. Ершакова и СВ. Вишневского, которые на самом деле отказались от сотрудничества с врагом и погибли в плену.

Особое внимание в работе среди пленных уделялось приказу № 270 Ставки Верховного главнокомандующего СССР от 16 августа 1941 года, который был отдан с целью ужесточения дисциплины в войсках в условиях тяжелых оборонительных боев. Этот приказ объявлял пленных предателями Родины со всеми вытекающими отсюда последствиями. В разряд предателей попадали и их семьи. Отданный в самый драматический период войны приказ № 270 не сыграл мобилизующей роли в войсках, не повлиял на события на фронте. Он только оттолкнул попавших в плен по разным причинам.

Еще при поступлении в шталаг отдел «Абвер» допрашивал пленных на предмет выявления сведений о расположении и численности советских частей, их вооружении, новинках военной техники, шифрах радистов, типах раций, устройстве мин и т.д. Выявляли и лица, которые могли представлять для них интерес в будущем. Им нужны были осведомители, провокаторы, готовые вступить во вражеские формирования. Среди тех, кто добровольно пошел на путь сотрудничества с врагом, были в прошлом раскулаченные и репрессированные, по тем или иным причинам недовольные советской властью, отчаявшиеся найти выход из создавшегося положения. Им улучшали питание. Некоторых посылали в разведывательные и диверсионные школы. Другая часть в сотрудничестве с немцами видела путь избавления из плена, искала пути к активной борьбе с оккупантами.

Надев вражескую форму, получив оружие в основном советского производства, эти люди попадали под начало гитлеровцев, выполняли их приказы. А гитлеровцы бросали их на подавление партизанского движения, уничтожение населения, его поддержавшего. Так и шли они в одной упряжке с оккупантами от одного преступления к другому… Только сильные духом порывали с этим периодом своей жизни и переходили на сторону партизан.

Часть военнопленных была безразлична к происходящему и оставалась пассивной. Бывали случаи, когда военнопленные становились на сторону своей охраны. Жаловали в лагере и перебежчиков.

Но подавляющее большинство военнопленных было настроено враждебно по отношению к немцам и не собиралось принимать их сторону. Бывший узник Шталага-352 писатель СП. Злобин в своем романе «Пропавшие без вести» писал, что условия лагерного существования были направлены на низведение человека «до того уровня, когда физический голод становится повелителем всего его существа, когда он теряет чувство Родины, коллективизма и тупо лежит только с мыслью о хлебе, о баланде. В этих условиях воспоминания о Родине, вести о победах Красной Армии укрепляли пленных не меньше, чем укрепило бы удвоенное питание».

Это помогало пленным в условиях «жизни в бездне» найти в себе силы, чтобы духовно противостоять насилию и унижению человеческого достоинства. «Мы тут разучились улыбаться, — писал СП. Злобин в своем послании жене и сыну, — но помним о вас, о далеких и таких родных. О вас, о вашей будущей жизни были все наши мысли, все думы. Мы кричали вам в душе о Советской Родине: «Да здравствует!»… Это кричат сильные духом. Они кричат «Да здравствует!» всей жизни и своей Родине даже тогда, когда сами гибнут от голода, болезней и пули. Мы тут, умирая или идя в побег, и в тифу, и в бреду любим жизнь и нашу Родину, мы кричим ей наше «Да здравствует!». По вечерам в бараках пересказывали и читали наизусть произведения русских и советских писателей. И в «Лесном лагере», и в Пушкинских казармах среди военнопленных передавались книги, сохранившиеся в библиотеках воинских частей, на месте которых располагался Шталаг-352. Некоторые находили успокоение в церкви, которая была открыта в лагере в 1943 г.

В Лесном лагере в бараке № 6, где до войны располагался клуб воинской части, были размещены артисты из числа военнопленных. Режиссер В.В. Коломейчук и художественный руководитель театра-клуба С Головачев составляли концертные программы. Со сцены звучали русские народные песни, песни из советских кинофильмов — текст многих из них изменял применительно к обстановке плена и лагеря актер А. Мягков. Подобные концерты воодушевляли людей, всеяли надежду. В бараке артистов содержались певец Владимир Гурьев, солист из Государственного ансамбля танца Игоря Моисеева Е. Дианов, ленинградский пианист Марк Кунец, баянист Г. Новокшанов, актер Эдуард Надеждин — всего их было около ста человек.

По вечерам военнопленные находили занятия, которые отвлекали от жуткой повседневности плена. Среди этих занятий наибольшее распространение получило изготовление игрушек из дерева, соломки. Из соломенных игрушек самыми распространенными были змейки, петушки. Некоторые охранники водили заключенных из рабочих команд группами по два—три человека в близлежащие деревни, где эти игрушки обменивались на еду и махорку.

Военнопленные одного барака, расписанные по разным рабочим командам, встречались на так называемых «базарах», где шел обмен продуктами, одеждой, предметами личного обихода. Объектами обмена были «изъеденные улиткой, затоптанные сапогами капустные листья, половинки сырой картофелины, кормовая свекла — богатство, и еще. больше пшенный концентрат». В лазарете менялась ложка украденной мази Вишневского на пайку хлеба. «Говорят: на хлеб с солью «вкусно!», — записал в своем дневнике СП. Злобин в 1942 г.

В лагере всегда находились люди, которые, прево

maxpark.com

Узники шталага 352 | Krynica.info

Ліна Масалкова

Масалков Константин Васильевич, 1902 г.р.

Умер в лагере 31.12.1942 г.

Мы не найдем памятной плиты с такой надписью. Константин Васильевич похоронен в общей могиле вместе с другими военнопленными. На месте нахождения лагеря и гибели людей сейчас находится мемориал с Вечным огнем. Сюда не приносят цветы в праздничные дни руководители государства. Рядом дорога на Ждановичский рынок, нескончаемой поток автомобилей едет мимо, и мало кто знает о трагедии, которая произошла около деревни Масюковщина в период оккупации.

Тогда деревня находилась в 5 км от Минска, рядом, как и сейчас, проходила железная дорога в сторону Молодечно. Там до войны располагался военный городок. В былые конюшни и согнали тысячи советских военнопленных, захваченных при наступлении. Фашисты, очевидно, не рассчитывали на такой приток ненужной «живой силы». На ее содержание не были запланированы средства, не имелось смысла отвлекать человеческие ресурсы от фронта: враг шел на Москву. Использовать тысячи мужчин на что-то полезное (строительство, например) было преждевременно и нецелесообразно. Убивать всех и сразу тоже не получалось: не было возможности утилизировать такое количество биомассы. Не строить же здесь крематории, на самом деле! Оставалось только охранять, чтобы не разбежались и не восполнили партизанские отряды, и убивать постепенно, методично, не теряя боеприпасов. Голод и холод — верные прислужники смерти…

Константин Масалков прошел кавалеристом финскую войну. Под ним убили лошадь. Упав, он выбил зубы. Вернулся в деревню Соманова Оршанского района, где ждала жена с детьми. Судьба его не заладилась с детства. Мать умерла при родах его братика. Отец не выдержал потери и наложил на себя руки. Мальчики-сироты росли у родственников. Роковым образом сложилось так, что и шестеро его собственных детей растили родственники. (Родовая программа?)

Когда отца призвали в военкомат, дочери Лине было 4 года. Меньший их братик отца не увидел, так как родился в войну. Остался подписанный отцом снимок за 5 июля 1941 года: » Прощайте. Ваш муж і отец». Именно так, с проскочив белорусским -і… Далеко подразделения не ушли — их разбомбили, растерзали немцы. Все разбрелись по лесам, ища спасения. Отец оказался вместе с соседом Денисом.

—Костя, пошли домой.

—Ты иди, а мне нельзя. Меня расстреляют как дезертира (был председателем колхоза). Пойду на удачу, может, присоединюсь к какому отряду.

Сосед вернулся и прожил до 80-ти лет. Отец с другими попали в плен, их отправили в шталаг 352.

Убегая, немецкие части оставили после себя не только следы преступления, но и документы, которые велись в лагере для военнопленных: это книги регистрации умерших, докладные и объяснительные записки персонала, список выписанных из лазарета, справки о состоянии здоровья, истории болезни, рапорты, приказы. С этими документами в 2005 году познакомилась Лина Константиновна Масалкова — активная деятельница 90-х годов, настоящая, а не паспортная белоруска, бывшая учительница.

Далее я буду ссылаться на ее записи, сделанные по материалам Белорусского государственного музея Великой Отечественной войны и в архивах.

В семи отделениях лагерного лазарета работало 5 врачей, 8 санитаров, 6 фельдшеров, 7 медсестер.

Из докладной записки по лазарету:

“Довожу до вашего сведения что в 5 отделении имеются: хроников 146, преимущественно с дистрофией – 18%.”

Из пояснительной записки:

“В 1 отделении насчитывается 226 человек. Из них 158 инвалидов и 68 в приемнике, 25 – слепота, 3 – малярия.”

“Приказ по комендатуре.

Об отдаче чести военнопленными.

Всякий отдельный в/пл. обязан отдавать честь каждому встречному немецкому офицеру и унтерофицеру.

Группы под охраной отдают честь принятием стойки, с мирным лицом.”

Заявление медиков:

“Господин начальник лагерного лазарета!

За последнее время полученный из склада хлеб сплошь поражен плесенью. Больные и персонал фактически недополучают положенные им нормы. Кроме того, употребление такого хлеба может вызвать тяжелые кишечные заболевания.”

Пояснительная записка за апрель 1942 г.:

«Выросла заболеваемость и смертность. Умерло 41 чел., крупозное воспаление легких на почве дистрофии, 90% — смерть.

Выписана в лагерь 1059, поступила в лазарет — 1668.

Динамика смертности и выздоровления больных 1-е полугодие 1942 г.:

Январь: 6260 — 1771

Февраль: 4573 — 1173

Март: 3336 — 495

Апрель: 4040 — 568

Май: 3086 — 457

Июнь: 2418 -247.

По состоянию на 31 мая 42 г..

В отделении 352 чел. Из них:

Сыпнотифозных — 113

Общая дистрофия -41

Ослабленных — 22

Туберкулез легких — 9

Обмороженных (с зимы) — 7 и т.д.

«Практически здоровыми» признан 22 пленных.

С лета 42-го умерших перестали регистрировать. Видимо, их количество было таким, что не было физической возможности отслеживать и вести учет.

Из воспоминаний военнопленных из Гомеля Бердичевского и Фирсова:

«От голодания и нечеловеческих условий жизни пленные теряли человеческий облик. Наступало психическое отупение, безразличие ко всему, кроме еды. Существовала продуманная система уничтожение человека, там работали убийцы-профессионалы. Пленных размещали в помещениях без пола, потолка и окон. Время не то что сесть — стоять негде было. Лежали друг на друге. За провинности раздевали донага, обливали водой и оставляли замерзать. Или избивали, привязывали к столбу. Вина могла заключаться в том, что человек хотел получить второе миску баланды.

Как-то в лагерь привезли хлеб на машине, ее окружили голодные пленные, по ним открыли пулеметный огонь и застрелили сто человек. Военнопленные не выдерживали, бросались под колеса машин или по дороге с работы бросались на проволочную ограду, чтобы их расстреляли временные. »

Из воспоминаний бывшего в/п Воронова:

«Вверху были две дыры вместо окон. Царили страшный грязь, холод, темнота и вонь. Имелись трохярусные норы. К стропилам подвешивали доски и плащпалатки, рискуя сорваться и разбиться. Вода отсутствовала. Люди собирали грязный снег. Хватало двух недель, чтобы крепкие мужчины становились инвалидами. Люди из одного барака перешли в другой, где содержалось 6500 человек.»

Вот имена палачей-«профессионалов»: начальник лагеря, капитан Тайфер и его помощник Лип. Однажды в лютый холод приказали всем выйти из барака и оставили на плацу. Объявили, что капитан Лип приказал всех оставить без еды за поломку нар. Там были больные, раненые и полностью раздетые. После 7 часов стояния на плацу осталось 200 замерзших. Тиф и авитаминоз довершали дело. За ноябрь и декабрь 41-го умерло 2500 чел. Измученных людей заставляли делать ненужную работу: носить в руках кирпичи от Юбилейной площади и Оперного театра. Кто падал от изнеможения, тех пристреливали. Дорога была усеяна трупами.

В октябре 41-го немцы пустили слух, что всех, кто в гражданской одежде, будут отпускать по домам. Люди различными способами пытались раздобыть одежду, а после переодетых объявили комиссарами и политруками и большими партиями расстреливали за городом. Всего так уничтожили 8 тысяч. Похоронные команды не успевали закапывать трупы.

Перед Рождеством пленным сделали подарок — построили и предложили сигареты. Бывший комсорг Илья Федоров плюнул офицеру в лицо. Его в наказание подвесили на железном крюке на сосне. Люди, собирали и отвозили трупы, заметили, что человек на дереве жив. Ночью его сняли и положили на тачку с мертвыми. Смельчак выбрался на свободу через брешь в колючей проволоке. Воевал, получил звание Героя Советского Союза. В 80-х годах с ним была встреча. У фронтовика был слабенький, сиплый голос — крюк повредил голосовые связки.

В документах находятся также свидетельства о столкновении немцев с партизанами, о том, как «лесные братья» обирали белорусское население.

Из доклада СС и полиции. Плещеницы.

— В пункте Зеленый Бор появилось около 100 бандитов (так они называли партизан), вооруженных винтовками и ручными гранатами. Отобрали у населения хлеб, ячмень, картофель. Заявили, что если заявят немцам, то деревня будет сожжена.

— В Новом Селе бандиты взяли в плен несколько жителей и забрали 60-100 голов домашнего скота. В направлении Докшиц двигались повозки с солью (около 30), партизаны их окружили и повернули назад.

— З00 бандитов окружили деревню Веретеи и забрали три коровы и продукты. При этом заявили пострадавшим: поскольку с вас больше нечего взять, то сообщите в жандармерию, чтобы с вас не брали налога.

Забрали, забрали, забрали … 4 лошади, 3 овцы, 2 коровы … 2 свиньи и одежду, 6 овец и одного тельца … 25 кг ржи, постельное белье, одежда, обувь … Когда пришел мир, то все это советской властью было списано на расходы военного времени и забыто.

Случались и курьезные случаи:

“За время нападения партизан на немецкого часового особо отличились, оказывая помощь этому часовому, в/пл. Антошин и Попов и русский шофер с опорного пункта № отд. Плещеницы.

После захвата партизанами в плен русские сумели бежать и вернулись в свой лагерь.”

Приказ городского коменданта от 25.02.42 г.:

«Литовский охранник Иозас Петкунас с литовского стрелкового батальона осужден на 10 суток строгого ареста за то, что пил шнапс в караульном помещении,» вследствие чего заступил на пост в состоянии опьянения».

Из рассказов земляков Лины Масалковой

Местный житель-полицай по кличке Царь Иван Р. забрал у матери корову от шести детей. (коров немцы вывозили в Германию.) Мать обратилась к коменданту Гофману, и ей дали другую корову.

Военнопленный Масалков переслал жене записку, чтобы та взяла с собой тужурку и сапоги хромовые и приехала забирать его. Жена так и сделала: продала что можно, оставила меньших детей на старших и с сестрой направилась в Минск. Передачу от ее взяли, но передали ли — неизвестно, потому что мужа она не увидела. Заключенные выглядели как тени и даже не разговаривали. Из близлежащих деревень им приносили и перебрасывали картошку, свеклу, морковь, но они иногда и на еду не реагировали — только на сигареты. Женщины, ходя вдоль колючей проволоки, увидели тачки с раздетыми трупами. Они обратились к одному из начальников: «Вы же в Бога верите, то хотя бы мертвых прикрыли…»

Вторая поездка в лагерь была еще хуже. Снова показались сестры в город лютой зимой 42-го. Снова обходили лагерь по периметру, передали записку с фамилией родного человека. Кто-то прочитал и вспомнил: «А-а, это тот, что с завязанным горлом ходил… Его уже нет.» Уговорили машиниста поезда взять их к Орше, ехали на открытой платформе. Сестра увидела, что Анюта замерзает, так сняла для нее свои валенки. Пока добрались до деревни из Орши… Мать как слегла, так больше и не вставала. Малая Лина подходила к кровати: «Мама, может тебе яичко дать?» Говорят, мать простая была очень, любила цветы и ездить в ночное …

Дальше все, как у всех: сначала детей разобрали родственники, после Лина попала в Смолянский детский дом имени Баграмяна, где закончила 7 классов. Витебская чулочно-трикотажная фабрика, вечерняя школа, филфак. Минск, педагогическая работа … БНФ, митинги, шествия … Лина Константиновна принесла к общим могилам скромные цветы, она не знает, где похоронен отец. Эти цветы — всем узникам.

На территории мемориала около 200 общих могил, в которых похоронено 4500 человек. Чтобы замести следы преступления, весной 44-го немцы начали выкапывать и сжигать трупы. Всего уничтожено более 80 тысяч советских пленных. Такие же лагеря существовали в Бобруйске, в Жлобине, Волковыске, Могилеве, Кричеве, Пинске, около Глубокого и других местах. На юго-восточной части парка Горького закопано около 10 тысяч пленных. Хоронили их и на территории выставочного комплекса на Янки Купалы. Наши мужчины были призваны в военкоматы, готовые дать отпор, но были растоптаны давлением хорошо подготовленной германской армии. В этой невинной крови виноваты не только агрессоры, но и запуганное, слепое советское руководство. Персонально — сам Сталин, которого обеляют и возвеличивают современные имперцы в РФ.

Вечная память жертвам нацизма и коммунизма!

Мнение авторов блогов может не совпадать с мнением редакции Krynica.info

krynica.info

Шталаг 352 — Википедия. Что такое Шталаг 352

Шталаг 352 (нем. Stalag 352) — лагерь военнопленных, созданный немцами во время Великой Отечественной войны в Белоруссии.

История

Существовал с 1941 года по 1944 год. Структурно шталаг состоял из двух частей: «Лесного лагеря» у деревни Масюковщина и «Городского лагеря» в Минске, размещавшегося в бывших Пушкинских казармах по Логойскому тракту. В июле 1941 года на месте Городского лагеря располагался Дулаг 126, но в конце августа его рассортировали: большая часть заключённых была направлена в Лесной лагерь, а оставшиеся были включены в рабочие команды городской части Шталага 352. Осенью 1941 г. военнопленные построили тут сараи, ставшие жилыми бараками для продолжавших поступать новых военнопленных.

Основную часть шталага составлял Лесной лагерь, который был создан в конце августа 1941 года на месте бывшего военного городка около деревни Масюковщина (в настоящее время в городской черте Минска). Рядом с ним проходила железная дорога Минск-Молодечно. Под нужды лагеря были приспособлена 21 деревянная казарма, рассчитанная на размещение 9,5 тысячи человек, автомобильные мастерские и гаражи. Его территория была обнесена несколькими рядами колючей проволоки, укреплённой на бетонных столбах высотой до 3 метров. Во избежание побегов по периметру проволочных заграждений были возведены сторожевые вышки и установлены прожектора. Внешняя охрана лагеря включала 15 постов, внутренняя — 29. Охрану лагеря и конвоирование пленных на работы осуществлял 332-й охранный батальон, а также отдельные подразделения 473-го и 613-го батальонов.

Большая часть военнопленных доставлялись в Лесной лагерь по железной дороге, но были и приходившие пешими колоннами. У новоприбывших отбиралась кожаная обувь и одежда. Позже взамен выдавалась обувь на деревянной подошве и одежда, снятая с убитых и умерших. Часть пленных была размещена по 400-500 человек в бараках, предназначенных для 60-75 заключённых. Зимой 1941-1942 годов около 80% узников содержалось в Лесном лагере под открытым небом.

Весь лагерь был разделён на несколько секций: офицерскую, украинскую, национальных меньшинств, русскую и еврейскую. Каждый барак в секциях был огорожен колючей проволокой. Проходы внутри лагеря именовались улицами, каждая из них имела своё название, причём и у администрации лагеря и у военнопленных разное.

В ноябре–декабре 1941 года в лагере вспыхнула эпидемия тифа. Никакой медицинской помощи узникам со стороны немцев не оказывалось. В результате этого в декабре 1941 – марте 1942 года ежедневно умирало по 200-300 человек. В ноябре–декабре 1941 года в Лесном лагере погибло 25 военнопленных, в декабре 1941 – марте 1942 года — около 30 человек. В городской части лагеря в октябре 1941 — январе 1942 года скончалось 10 человек. Всего за зиму 1941-42 гг. в лагере умерли 55 тыс. человек^[1].

Пытавшихся бежать вешали на плацу крюками за подбородок и те долго и мучительно умирали. В лагере широко практиковались издевательства над военнопленными^[1].

С весны 1942 года положение в лагере изменилось, так как военнопленные к этому моменту приобрели большое значение для обеспечения нужд военного хозяйства нацистской Германии. В Лесном лагере начал работу госпиталь, санпропускник и баня. Для повышения трудоспособности пленных суточный паёк хлеба был увеличен до 270 г.

Шталаг 352 рассматривался как перевалочная база на пути следования военнопленных в лагеря Остланда, Генерал-губернаторства и Германии. В него свозились пленные со многих участков советско-германского фронта: из-под Вязьмы, Калинина, Москвы, Сталинграда и т.д. В 1941–1942 годах в лагере находилось до 130–140 тысяч пленных, но к лету 1942 года их осталось 8–10 тысяч, к лету 1943 – 5–6 тысяч человек, к январю 1944 – всего около 2 тысяч человек.

Осенью 1943 года в лагере появились военнопленные итальянцы, которые оказались в плену после выхода Италии из союза с Германией. В Шталаг 352 они поступили в два этапа: сначала 3,5 тысячи человек, затем ещё 1,5 тысячи. К моменту освобождения лагеря советскими войсками в лазарете в крайне тяжелом состоянии находилось всего 98 итальянцев.

Городской лагерь был ликвидирован весной 1943 года. В июне 1944 г. в Минск прибыла команда для ликвидации лагеря. По распоряжению коменданта города его эвакуация началась 3 июня с вывоза лагерного имущества, которое продолжалось до 26 июня. С 26 июня начали вывозить и узников.

Всего в Шталаге 352 погибло около 80000 тысяч советских военнопленных. Они были захоронены в ямах у деревни Глинище.

После освобождения Минска в Лесном лагере около Масюковщины советскими властями содержались немецкие военнопленные.

Благоустройство захоронений в Масюковщине началось ещё во второй половине 1944 года. В 1964 году на их месте был сооружен мемориал. Выявленные имена 18 погибших узников концлагеря были внесены в мемориальную Книгу Памяти.

Питание

Приказом коменданта лагеря Осфельда от 16 сентября 1941 года для заключённых устанавливался паёк эрзац-хлеба в размере 160 г в день. Осенью и зимой 1941–1942 годов их суточный рацион состоял из 80-100 г хлеба и двух кружек баланды, сваренной из гнилой промёрзлой картошки с примесью соломы. Иногда в неё добавляли протухшее конское мясо. Вследствие такого питания смертность в лагере от голода и холода достигала огромных размеров – каждое утро выносилось по 100–150 трупов.

Лишение пищи практиковалось лагерными властями и как наказание. Так однажды все заключённые в качестве наказания за поломку нар были вынуждены провести на плацу без еды несколько часов. Поскольку дело происходило в ноябре, после этого на нём осталось более 200 замерзших трупов.

Согласно выводам Чрезвычайной государственной комиссии по выявлению и расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков, работавшей в лагере после освобождения Минска, причиной более чем 80% смертных случаев среди пленных было истощение.

Использование труда заключённых

Из работоспособных заключённых с момента создания лагеря формировались рабочие команды, осуществлявшие работы как внутри лагеря, так и за его пределами. В каждой рабочей команде назначался «старшина». В лагере производились различные ремонтные и строительные работы, заготовка дров, уборка территории и пр. Военнопленные работали также в гараже и на лесопилке. С 1942 года в шталаге начали организовываться разного рода мастерские (столярные, слесарные, сапожные, швейные).

По заявкам предприятий формировались команды для работы за пределами лагеря. Крупнейшим заказчиком лагерной рабочей силы была Организация Тодта, использовавшая принудительный труд на предприятиях, строительных объектах, разборке руин в городе и т.д. В соответствии с заявками Главной железнодорожной дирекции в Минске многие заключённые направлялись работать на железную дорогу. Рабочие команды из Шталага 352 использовались на более чем 90 железнодорожных станциях Белоруссии. Такие команды имели статус отделений шталага. Включённые в них пленные привлекались к разгрузке и погрузке вагонов, ремонту железнодорожного полотна, добыче гравия и т.д. Кроме того, труд заключённых использовался на торфопредприятиях, различных заводах, электростанциях, оружейных мастерских и складах.

Организационная структура лагеря

Управлением шталагом занималось руководство лагеря (комендант, его заместители и адъютант), а также пять отделов:

отдел «Абвер» (сбор информации о Красной Армии, промышленных и военных объектах, вербовка военнопленных, выявление коммунистов и политработников)
организационный отдел (поддержание внутреннего порядка, регистрация, размещение, финансы, снабжение, захоронение трупов)
пропагандистский отдел
производственный отдел (формирование рабочих команд, контроль трудового процесса)
санитарный отдел

Коменданты лагеря

Осфельд Максимилиан, майор (августа – декабрь 1941 года).
Линсбауэр Ганс, майор.
Поснике Максимилиан, полковник.

Известные люди, содержавшиеся в лагере

Примечания

Источники

Масюковщина: Шталаг-352. 1941-1944: Документы и материалы / М31 Авт.-сост. Р.А. Черноглазова. — Мн.: Издательство «Четыре четверти», 2005.

wiki.sc

Шталаг 352 Википедия

История

Питание

Использование труда заключённых

Организационная структура лагеря

отдел «Абвер» (сбор информации о Красной Армии, промышленных и военных объектах, вербовка военнопленных, выявление коммунистов и политработников)
организационный отдел (поддержание внутреннего порядка, регистрация, размещение, финансы, снабжение, захоронение трупов)
пропагандистский отдел
производственный отдел (формирование рабочих команд, контроль трудового процесса)
санитарный отдел

Коменданты лагеря

Осфельд Максимилиан, майор (августа – декабрь 1941 года).
Линсбауэр Ганс, майор.
Поснике Максимилиан, полковник.

Известные люди, содержавшиеся в лагере

Примечания

Источники

wikiredia.ru

Шталаг 352 Википедия

История[ | ]

Осенью 1943 года в лагере появились военнопленные итальянцы, которые оказались в плену

ru-wiki.ru

Архипелаг шталаг. Минск был затянут лагерями смерти для военнопленных как паутиной

Сейчас на этом месте дети играют в лазертаг, а взрослые — в страйкбол. Отличные декорации для игры в войнушку — окраина Минска, полуразрушенные довоенные казармы, склады и боксы. Лучшего места просто не найти. Если идти уверенно вперед. И не вспоминать о том, что тут было раньше.

Когда-то здесь, в Масюковщине, был военный городок и дисбат № 8. А еще раньше, в годы оккупации, — один из самых больших и страшных лагерей военнопленных: шталаг № 352.

Первым об этом лагере написал Андрей Платонов в очерке «На могилах русских солдат». После освобождения Минска военкоры в числе первых побывали в лагерях военнопленных, расположенных вокруг Минска. Фронтовой журналист Павел Трояновский вспоминал, как после посещения шталага 352 Андрей Платонов на несколько дней просто слег от потрясения. А потом написал в своем очерке:

«В двухстах метрах от лагеря расположено кладбище. По официальным данным, на этом кладбище захоронено не менее 80 тысяч человек наших бойцов и офицеров. Действительное число жертв, после дополнительного и более точного расследования, несомненно, значительно увеличится… Примерно посреди кладбища шта-лагеря № 352 стоит большой крест. На кресте штампованная фигура Иисуса Христа из серого дешевого металла; ниже подножия Иисуса надпись по-русски: «Могила неизвестных русских солдат».

Здесь немцы ошиблись: русские солдаты, убитые, замученные и похороненные в могилах-площадях, в большинстве своем известны нам по именам, потому что документы о них остались, а следовательно, мы можем восстановить и их жизненную биографию; значит, определение в эпитафии «неизвестные» неправильно: нам известны наши солдаты, и мы сохраним их в памяти народа поименно, лично и отдельно, потому что мы народ, а не стадо…»

Но ошибся Андрей Платонов. Потому что из 80 тысяч погибших удалось установить личности только 9425 человек — они умирали в лазарете от истощения, тифа, туберкулеза, и лагерная охрана просто не успела уничтожить их истории болезни. Семьдесят тысяч солдат и офицеров остались неизвестными. Да и точное число погибших так и не удалось установить. В акте минской областной комиссии речь шла о 119 тысячах жертв шталага 352. Но чрезвычайная государственная комиссия тогда спешила собрать факты для Нюрнбергского процесса. Потом нужно было восстанавливать Минск. А с 1950 года на месте шталага уже разместился военный городок. И сколько трупов осталось там, не вывезенных на пустырь напротив, неизвестно.

Шталаг 352 был создан в августе 1941 года. Фронт ушел на восток. Блицкриг в те дни еще казался немцам реальностью, военнопленные исчислялись уже миллионами, и на оккупированных территориях в спешном порядке началось обустройство лагерей.

В Масюковщине до войны стояла кавалерийская часть, были построены бараки, а рядом проходила железная дорога. Именно по железной дороге и привозили сюда первые партии узников. К ноябрю 41-го в шталаге было уже 140 тысяч военнопленных. В полуразрушенные бараки, рассчитанные на 60–70 человек, загоняли по 400–500.

Фото: minsk-old-new.com

Ворота Липпа

Комендантом лагеря был назначен майор Остфельд, а его заместителем — капитан Липп, садист и сволочь. На воротах лагеря, через которые загоняли военнопленных, он повелел повесить табличку «Липптор» — «ворота Липпа». Именно там, за воротами, начинался ад — впрочем, не для всех. Многих расстреливали на месте — тех, кто кричал «да здравствует советская власть!» или «стреляйте, гады, я коммунист!» Расстреливали и тех, кто отказывался снимать советскую военную форму. Остальных отправляли на оформление к писарям — тоже пленным. Кроме стандартных фамилии, имени, отчества, звания, военной и мирной профессий, непременно записывали девичью фамилию матери — выявляли евреев. Все, разумеется, называли мам Сидоровыми. И тогда хитроумный капитан Липп придумал, как их разоблачить. Однажды утром всех военнопленных начали партиями выводить на плац, приказали снять штаны. И капитан Липп шел лично мимо строя, выявляя тех, кто был обрезан. Бил кулаком в лицо, выплевывал слово «юде». И тут же стрелял.

Правда, те, кто в тот день находился в лазарете или был отправлен на лесозаготовки, уцелели. В том числе — Эмиль Альперин. В лагере он назвался Дмитрием Басманенко. Проверки капитана Липпа избежал. А чтобы не выдать себя случайно грассирующим «р», тщательно подбирал слова, в которых бы не было этого звука.

Позже Альперина перевели в Бухенвальд. Он выжил. Но потом всю жизнь, сам того не замечая, даже в обычном разговоре старательно подбирал слова без смертельно опасного «р».

Вместо «который час?» говорил «как поздно сейчас?» Вместо «напиши адрес» — «напиши, где ты живешь». И так — до самой смерти в 2009 году.

По лагерю капитан Липп всегда ходил с плеткой и по дороге избивал заключенных — просто так, для порядка. Если истощенный человек падал — добивал из пистолета. А в 43-м решил, что лагерю позарез нужен театр. И собрал бригаду из 60 человек, которые вечерами после тяжелой работы должны были петь, танцевать и показывать акробатические номера. Никто не отказывался — это было лучше, чем расстрел. Никаких языков, кроме немецкого, этот садист не знал. А потому хор военнопленных вместо «Спят курганы темные» пел: «Сквозь ограду смертную, сквозь кольцо колючее в лес бежал из лагеря парень молодой». А пленный Андрей Мягков даже спел во весь голос песню собственного сочинения: «Кулаком костлявым, мертвенно-сухим, трупы шлют проклятья извергам своим».

Эстеты шталага 352

А трупов было все больше. Расстреливали в шталаге постоянно. И вешали. И забивали до смерти. И натравливали на измученных людей овчарок. Даже повод для расправы им не был нужен. Годился каждый пустяк. Снял шапку перед проходящим немцем секундой позже — получи пулю. Прошел мимо находящегося в плохом настроении вертухая — получи пулю. Те, кто выжил, вспоминали, как два охранника с собаками заключили пари, которая из них быстрее загрызет пленного. И спустили каждый свою псину на случайно выбранного узника. С азартом считали потом секунды.

Фото: minsk-old-new.com

Пытавшихся бежать вешали непременно на плацу — крюками за подбородок, и те умирали мучительно и долго. Обезумевших от голода узников, которые пытались встать второй раз в очередь за кружкой баланды, расстреливали тут же, в очереди. А однажды по пути на лесозаготовки охранники выхватили из рабочей бригады двух человек, заставили быстро вырыть яму, а затем выстрелили им в затылок на краю той ямы. И объяснили остальным: эти двое поплатились за то, что во время движения колонны вышли из строя — кто-то из местных жителей пытался незаметно подбросить им краюху хлеба.

Из докладной записки министериального советника К. Дорша рейхсляйтеру А. Розенбергу о лагере военнопленных в Минске: «Заключенные, загнанные в это тесное пространство, едва могут шевелиться и вынуждены отправлять естественные потребности там, где стоят. Этот лагерь охраняется командой кадровых солдат численностью до одной роты. Охрана лагеря такой малочисленной командой возможна только при условии применения самой жестокой силы. Военнопленные, проблема питания которых едва ли разрешима, живут по 6–8 дней без пищи, в состоянии вызванной голодом животной апатии, и у них одно стремление: достать что-либо съедобное… По отношению к заключенным единственный возможный язык слабой охраны, сутками несущей бессменную службу, — это огнестрельное оружие, которое она беспощадно применяет».

Впрочем, часто узников нарочно провоцировали, чтобы без ограничений применять свое огнестрельное оружие. В октябре 41-го немцы специально пустили слух, что тех, кто в гражданской одежде, а не в армейских обносках, будут освобождать. Лагерь превратился в большую барахолку. Все пытались выменять себе такую одежду. А потом всех, кто в гражданском, восемь тысяч человек, выводили из лагеря и за воротами расстреливали. Трупы сбрасывали в карьер напротив лагеря. Всего три дня понадобилось, чтобы расстрелять все восемь тысяч.

Вот свидетельства каким-то чудом выживших в шталаге, хранящиеся в минском музее истории Великой Отечественной войны.

«Помню такой случай. Это было в феврале 1942 года. Я работал в этом лазарете санитаром. Нас, человек сорок, немцы погнали в город собирать трупы. Вернувшись в лагерь, я увидел следующую картину: как в лазарет и в лагерь немцы гнали новую партию советских пленных, примерно около 1200 человек. По пути следования в лагерь немцы расстреляли около 700 человек. Вот за этими трупами нашу группу немцы и гоняли в город». (И. П.Матвеев).

«В одной зоне лагеря содержались изолированно человек двести пятьдесят. Говорили, что все они были комиссарами. Однажды в лагерь прибыл литовский карательный отряд, который всех их расстрелял на месте, где были расстреляны евреи. Лишь один из этих двухсот пятидесяти пленных, малолетка, был освобожден комендантом лагеря». (Валентин Матвиевский).

«В декабре 1941 года моего однополчанина из артдивизиона Васю Королева немцы повесили, и с ним еще одного парнишку (кажется, был белорус, уж очень он плакал, был молодой). Дело было так. Немцы взяли нескольких пленных и с ними поехали в лес, где было помещение и с него надо было снять электропровода. Среди пленных был инженер, еврей по национальности, худой, высокий, смуглый, лет двадцати шести. Он с табуретки снимал провода, немец стоял рядом. Этот инженер стукнул немца по голове и убил его, а сам скрылся в лесу. В другой комнате был Вася Королев с парнишкой. Они ничего не знали о случившемся. Их связали и привезли в лагерь. Вешали с автомашины на площадке напротив барака № 10. Вешали их на наших глазах — согнали всех сюда, установили пулеметы, привели собак…» (Г. Г. Шуваев).

«Однажды из сарая вывели одного пленного, раздели и привязали к столбу. В ведрах был принесен кипяток и холодная вода. Немцы обливали пленного то кипятком, то холодной водой, пока не обварили все тело до костей». (В. Чичнадзе).

«Я видел, как высший комсостав нашей армии, пожилые люди со знаками отличия — ромбами и шпалами, носили параши, чистили уборные. Конвоировавшие немцы безжалостно избивали их палками и прикладами. Помнится случай, когда фашист ударил одного нашего командира в возрасте примерно шестидесяти лет. Когда командир упал, другой конвоир вскинул винтовку и выстрелил. Эту сцену сфотографировал немец…» (Евгений Игнатенко).

В 42 году в лагере появился внутренний приказ для сотрудников: не фотографировать казни и трупы и не пересылать уже имеющиеся фотографии в Германию, поскольку изображение на этих снимках неэстетично. Зато позже, в сорок третьем, когда капитан Липп захотел настоящего эстетического наслаждения и начал сколачивать концертную бригаду, фотографирование очень даже поощрялось. Еще бы — среди военнопленных оказался солист ансамбля Моисеева Евгений Дианов! Грех было не сфотографировать его в танце и не отправить снимок на родину: пусть семьи знают, что их мужья и отцы проводят время культурно — с концертами, а не с бесчисленными трупами.

Фото: minsk-old-new.com

Акробаты из той артистической бригады, между прочим, смогли бежать. Во время работы на лесозаготовках конвоиры разожгли костер, чтобы греться, пока доходяги-пленные работают. Несколько артистов устроили шоу для конвоиров — начали прыгать через костер, демонстрируя всякие сложные сальто. А потом в прыжке подбросили в костер мокрую хвою.

Повалил дым, и акробаты рванули в лес, пока конвоиры откашливались и терли глаза. Это был настоящий бенефис.

Тиф — союзник Гитлера

Если осенью 41-го, в самом начале существования шталага 352, расстреливали не только из азарта, но и из соображений целесообразности — слабых, больных, не держащихся на ногах, то в декабре подобные соображения отпали сами собой. Можно было уже не тратить патроны. Лучшим союзником администрации лагеря стал сыпной тиф. А истощение, цинга, туберкулез работали не хуже садистов из охраны. Эпидемия косила по несколько сотен человек в день. За долгую зиму 1941–1942 годов в лагере умерли 55 тысяч человек. Их вывозили из лагеря и сбрасывали в карьер напротив ворот. Живые до последнего скрывали мертвых, поднимая их руки во время перекличек, чтобы получить за них пайку. Соседство с мертвецом оправдано, если приносит кусок хлеба и плошку баланды.

Именно таким в шталаге 352 был дневной паек военнопленного: 80–100 граммов эрзац-хлеба и два черпака баланды из картофельных очисток и соломы. Миски заключенным не выдавали — они использовали старые котелки, банки от консервов, найденные где-то черепки от разбитых немецких тарелок, собственные шапки и пилотки. Те, у кого не было ничего, просто подставляли ладони под черпак.

Фото: minsk-old-new.com

В сорок третьем в лагерь привезли пять тысяч итальянцев. Эпидемия тифа осталась в прошлом, но подоспела малярия. К моменту освобождения этого шталага из пяти тысяч итальянцев в живых остались 98.

А еще заключенные перед сном мастерили игрушки — змеек, петушков. Особенно, вспоминал Эмиль Альперин, удавались петушки:

«На доске крепилось пять петушков, внизу груз раскачивал птиц, и создавалось впечатление, что они клюют. Эти игрушки

Землю укатывали танком, а она шевелилась: конвейер смерти в Шталаге-352

Извращенные казни и клетки из колючей проволоки

Самая страшная зима

Тысячи расстрелянных мирных жителей

Изувеченная Книга памяти и безымянные надгробия

ШТАЛАГ-352 — ЛАГЕРЬ СМЕРТИ | Военный архив 1939-1945

Узники шталага 352 | Krynica.info

Шталаг 352 — Википедия. Что такое Шталаг 352

История

Питание

Использование труда заключённых

Организационная структура лагеря

Коменданты лагеря

Известные люди, содержавшиеся в лагере

Примечания

Источники

Шталаг 352 Википедия

История

Питание

Использование труда заключённых

Организационная структура лагеря

Коменданты лагеря

Известные люди, содержавшиеся в лагере

Примечания

Источники

Шталаг 352 Википедия

История[ | ]

Архипелаг шталаг. Минск был затянут лагерями смерти для военнопленных как паутиной

Ворота Липпа

Эстеты шталага 352

Тиф — союзник Гитлера

Добавить комментарий Отменить ответ