Читать онлайн плач сирены: Читать мангу на русском Плач сирены. instantmiso Новые главы

А ххххх! Ферн кричала изо всех сил.

Что-то схватило Ферн за плечо и сильно его трясло. Ферн открыла глаза, затаив дыхание, когда она подняла руки вверх и снова попыталась схватить металлическую клетку Майлза Запо.

Но там ничего не было.

«Что в мире не так с ?» — сказал брат-близнец Ферн, Сэм Макаллистер, глядя на Ферн, как будто она совсем сошла с ума.

Ферн в полном замешательстве огляделась. Темный подвал заменили ярким салоном самолета.Линдси Лин, ее лучшая подруга, сидела слева от нее в проходе. Сэм, все еще глядя на нее, сидел справа у окна.

«В , на этот раз, пожалуйста, верните все столики-подносы и спинки сидений в их заблокированное и вертикальное положение», — раздался женский голос через громкоговоритель.

Половина главной каюты была заполнена учениками Епископальной школы Святого Григория. Хотя ни один из учеников не был одет в школьную форму, было легко узнать десятки седьмых и восьмиклассников и усталых сопровождающих среди других пассажиров.

Все уставились на Ферн. В ее голове промелькнули видения ее эскапады «Всплеск горы». Она задавалась вопросом, насколько громким был ее крик. Стюардесса бросилась к гребле тридцать шесть, где сидели Линдси, Сэм и Ферн. Член экипажа впился взглядом в Ферн, скептически изогнув бровь.

Я кричал вслух? — прошептала Ферн Сэму.

Ага. На полную мощь ваших легких, как последние десять секунд, прошептал Сэм в ответ .

О, сказал Ферн.

Стюардесса на мгновение остановилась, чтобы убедиться, что Ферн больше не нарушает покой главного салона. Она прочистила горло, погрозила пальцем по рядам и подавала сигнал. Затем она двинулась дальше.

Все сразу хлынуло обратно в Ферн. Она была на весенних каникулах в школьной поездке в Вашингтон, округ Колумбия.

Было запланировано пять дней мероприятий, в том числе поездка на Арлингтонское национальное кладбище, экскурсия по Восточному крылу Белого дома, экскурсия по Капитолию, проводимая кем-то из офиса представителя Сан-Хуана Капистрано в доме, и десятки других запланированные мероприятия.Раньше поездка была ежегодным мероприятием только для восьмых классов, но несколько лет назад директор Муни понял, что для него меньше работы — совершать поездку раз в два года и открывать ее для всех учеников седьмого и восьмого классов. Фактически, подобные решения привели к тому, что миссис Макаллистер определила стиль руководства директора как ленивый.

В этом году на поездку подписались половина учеников седьмого и восьмого классов, в том числе, к сожалению, три наименее любимых человека Ферн в Санкт-Петербурге.Грегори: Ли Филлипс, Блайт Конрад и директор Муни.

Но того единственного человека, которого Ферн не смогла выкинуть из головы, не было в самолете вовсе. Ферн была уверена, что сапо Майлза было куда менее комфортным и гораздо менее безопасным. Самолет летел над северной Вирджинией и начинал снижаться в международном аэропорту Даллеса. Уровень волнения студентов повысился, когда те, кто сидели у окна, увидели монумент Вашингтона и извилистую реку Потомак внизу.

Ферн не могла стереть из головы запуганный мальчик в очках в большой оправе.Кем именно был Майлз Сапо?

Плохой сон? — спросил Сэм, отворачиваясь от взглядов Вашингтона.

Да, пробормотал Ферн.

После драматической схватки Ферн за месяц до этого с могущественным потусторонним Владом ей снились очень странные и яркие сны. Ее мечта о Майлзе была четвертой в своем роде.

В первом сне Ферн была на пикнике возле водоема. Вода была прозрачной и темно-синей, и все говорили на языке, который она не могла расшифровать.Девушка ее возраста с темной кожей и волосами казалась странно знакомой, как и Майлз. Ферн чувствовала себя так, как будто она там, но когда она попыталась сунуть палец ноги в освежающую прохладную воду, она проснулась.

Через неделю Ферн приснился второй сон. Она была почти уверена, что находится в Англии, стоит в углу кухни, глядя на территорию обширного поместья. Высокого долговязого мальчика по имени Ланкастер ругала его румяная мать с британским акцентом. Она обвиняла своего сына в шпионаже в школьной раздевалке для девочек.Ферн проснулась прежде, чем узнала больше.

Третий сон привел ее в маленькую тесную гостиную над рестораном посреди шумного города где-то в Азии. Семья из восьми человек собралась за столом, смеясь, курила и ела странную еду, которую Ферн никогда раньше не видела. Она молча наблюдала, как девочка примерно ее возраста посмотрела в ее сторону, подняла брови, но ничего не сказала. Ферн помахала ей, и девушка склонила голову набок. Похоже, никто не видел Ферн в комнате.Как будто она была невидима для людей, за которыми наблюдала. После своего третьего сна Ферн начала задаваться вопросом, означают ли яркие сны, что она вступает в следующий этап своего превращения в полноценное потустороннее. Она горячо надеялась, что клыков рядом не будет.

Однако этот последний сон был другим. Майлз Запо казался таким реальным. Она была уверена, что это было больше, чем сон. Ферн поговорил с Майлзом, и он ответил. Он был в отчаянии, он просил ее о помощи, а она не смогла ее предоставить.

Хотя Ферн не могла объяснить почему, она чувствовала неоспоримое желание сделать все, что в ее силах, чтобы спасти Майлза. Но где он был? Где-нибудь в Миннесоте? На ящике был логотип зоологического парка. Возможно, это было из зоопарка в Миннесоте — и, может быть, она сможет телепортироваться туда, как только придумает план по спасению Майлза.

Ферн взглянула на своего брата, который готовился к приземлению. Сэм ненавидел летать с детства. Он сделал вид, что не возражает против взлетов и посадок, но когда они собирались приземлиться, Ферн увидел, как он закрыл глаза и так сильно сжал подлокотники, что его суставы побелели.

Ферн подумала о том, чтобы сразу же рассказать Сэму о своем сне о Майлсе Сапо.

Когда она рассказала Сэму о своих предыдущих снах, он настоял на том, чтобы она начала все записывать.

Что, если вы действительно видите десять других Необычных Одиннадцати? Сэм воскликнул за завтраком. Может быть, они вам снятся, и сны важны. Разве гроза не соединила вас всех вместе? Разве это не было частью пророчества?

Пророчество о Необычных Одиннадцати, особой группе из одиннадцати Потусторонних существ, обладающих способностью телепортироваться, а также отдельными личными талантами, циркулировало в течение тысяч лет.Чуть более десяти лет назад распространились слухи о том, что одиннадцать потусторонних рождений, которые были чрезвычайно редкими даже по отдельности, произошли в один и тот же день во время серии электрических штормов по всему миру. Вскоре среди инопланетных существ снова заговорили о том, что предсказанный Необычный Одиннадцать наконец прибыл. Считалось, что Необычные Одиннадцать, самые могущественные и уникальные потусторонние существа из всех существующих, имеют особую связь, более сильную, чем любая другая связь, существующая между живыми существами.

С тех пор, как Ферн была официально подтверждена как одна из Необычных Одиннадцати, ее жизнь перевернулась с ног на голову.За месяц она узнала, что потусторонние существа были реальной версией вампиров из легенд. Она обнаружила, что ее удочерила Мэри Лу Макаллистер, единственная женщина, которую она раньше называла своей матерью. Мэри Лу была выбрана ее лучшей подругой, ныне покойной инопланетной биологической матерью Ферн, чтобы защитить Ферн от любой эксплуатации, связанной с ее необычным статусом. Ферн также узнала, что она могла использовать воду с устрашающими результатами, телепортироваться в любое место, которое она могла визуализировать в своем уме, и что она была частью большого потустороннего тайного общества, разделенного на две отдельные группы: Блаутс и Ролленс.У Блаута не было проблем с использованием и уничтожением своих нормальных собратьев-людей. Ролленс хотел мирно жить в Нормальном обществе. Ферн была идентифицирована как Роллен, когда она чуть не убила Влада, одного из самых могущественных вампиров на свете, после того, как Влад угрожал причинить вред остальным Макаллистерам, если Ферн не присоединится к Блаутам.

Все потусторонние существа обладали сверхчеловеческими способностями. Линдси Лин, например, была Потусторонним, которая могла при определенных условиях вызывать в воображении видение того, что происходило в любой части мира.Кеннет Куагмайр, глава фракции Потусторонних Ролленов, мог управлять воспоминаниями и искоренять их.

Самой странной частью недавнего прошлого Ферн было то, что из-за ее подтвержденной Необычной личности в скрытном подпольном Потустороннем сообществе она стала полноценной знаменитостью. Странные посетители появлялись на пороге Макаллистера, надеясь мельком увидеть девушку, которая чуть не победила одного из самых могущественных и устрашающих Блаутов. В конце концов миссис Макаллистер, более известная как Командир из выводка Макаллистеров (который дал ей прозвище из-за ее воспитания в военном стиле), установила систему безопасности, в том числе замкнутую сеть камер, которая контролировала периметр дома Макаллистеров. двадцать четыре часа в сутки.

Несколько месяцев назад Ферн никогда бы не поверил ничему из этого. Да и ее семья тоже. Ни ее старший брат Эдди, ни ее мать, ни тем более Сэм. Хотя Сэм становился чем-то вроде Необычного компьютерного фаната Одиннадцати-Ролленов-Потустороннего, постоянно пытаясь узнать больше о прошлом своей сестры. Ферн знала, как могла только сестра, что Сэм, больше всего на свете, втайне беспокоился о ней и направлял свою энергию на дела, которые он считал полезными.

Ферн почти ожидал такой преданности от Сэма.Ферн поняла, что ее биологическая мать, Фиби Мерриам, возможно, давно умерла, но раньше ей удалось подобрать для своей дочери довольно удивительную суррогатную семью. То, что Макаллистеры стали ее приемной семьей, было, пожалуй, первым и единственным случаем, когда Ферн повезло в ее жизни.

Тем не менее, Сэм Макаллистер был всем, чем не была Ферн: блондином, атлетичным, загорелым, популярным и, самое главное, нормальным. Хотя Сэм был ее самым близким другом и доверенным лицом, Ферн чувствовала, как различия между ними растут, как снежный ком, набирающий массу, катящийся с горы.Она была уверена, что снежный ком, зажатый между ними, уже начал катиться под гору, и она мало что могла сделать, чтобы остановить это.

Она решила сидеть за столом и рассказывать Сэму о своей последней мечте до самой поездки в Вашингтон, округ Колумбия. Скорее всего, Сэм спросит ее о сне, когда они останутся одни. Но, вероятно, в ближайшее время они не останутся одни. Сэм уедет со своими друзьями Престоном и Тейлором, а Ферн все равно будет с Линдси. Не было причин злить Сэма сейчас. В конце концов, Ферн даже не была уверена, были ли какие-либо из ее видений реальными, частью ее трансмутации, откровениями прошлого или будущего или просто дурными сновидениями.

Тем не менее, это наверняка может подождать неделю.

Сэм с целыми белыми костяшками пальцев пережил приземление без происшествий (как и Ферн и Линдси). Студенты школы Святого Григория вылились из самолета в международный аэропорт Даллеса. Через несколько минут, хотя чемоданы рейса 187 начали складываться на третьей карусели, учеников, доставляющих багаж, не было. Вместо этого все шестьдесят четыре ученика Святого Григория сгрудились вокруг директора Муни, возбужденно крича друг другу.

Если вы не успокоитесь, директор Муни крикнул: «Я буду , а не читать этот список». Директор Муни, который, по оценкам Мэтта Макгроу, весил более трехсот фунтов, пригладил свои густые серо-коричневые усы указательным и большим пальцами. Затем он поднес руку к своей отражающей лысой голове и положил ее на нее.

Повторяю: я могу ждать сколько угодно, но я не буду кричать через шестьдесят четыре голоса.

Поскольку директор Муни обычно ходил в школу в костюме и галстуке, Ферн подумал, что сегодня он выглядит довольно странно в штанах цвета хаки и толстовке с капюшоном.Она поняла, что это было похоже на Санта-Клауса в уличной одежде. То есть, если бы Дед Мороз был модным идиотом.

Муни окружали сопровождающие. По одну сторону от него были родители миссис Макаллистер и Линдси, мистер и миссис Лин. С другой стороны от него стояли мать Ли Филлипса и мистер Биллинг, учитель физики в колледже Святого Грегори, который также был отцом одного из учеников.

Каждый из вас будет включен в группу, названную в честь известного президента США.Группу будет вести один сопровождающий, и в каждой группе будет четыре комнаты. Один сопровождающий будет плавающим сопровождающим, чтобы помогать мне во всех частях поездки. Мы постарались удовлетворить ваши запросы о соседстве по комнате, когда это возможно, но это назначение комнаты НЕОБХОДИМО. Понял?

Никто не ответил директору Муни. Жужжание становилось все громче, когда каждый ученик Святого Григория возбужденно болтал с друзьями, надеясь вместе попасть в комнату.

«Почему не Mrs. Директор Муни когда-нибудь приезжал в эти поездки? ​​»Сэм хмыкнул, достаточно громко, чтобы услышала большая часть группы.

Вы думаете, что директор Муни убедил кого-то стать миссис Директором Муни? Вы с ума сошли? Престон Басс, лучший друг Сэма в Св. Грегори, ответили.

Вы записали меня в форму запроса соседа по комнате? Ферн спросила Линдси Лин, стоявшую рядом с ней.

Конечно, ответила, Линдси сказала.

«Хорошо, потому что я уверена, что меня больше никто не просил», — нервно сказала Ферн с натянутой полуулыбкой.Ферн не винила бы Линдси, если бы она не записала имя Ферн. Ферн училась только в седьмом классе, а Линдси — в восьмом, и у нее было много друзей.

Не волнуйтесь из-за меня. Уверен, вас кто-то еще просил. Но даже если они этого не сделали. . . пока мы оба будем подавлять друг друга, мы будем в одной комнате. Гарантированно.

Несомненно, каждый год прямо перед поездкой в ​​Вашингтон был период социальной подстрекательства и беспокойства. Кто студент, проживающий в этой поездке, мог определить ландшафт своего друга на следующие несколько лет.

Обсуждения комнат и запросы начались, как только началось планирование поездки в Вашингтон, и некоторые студенты были неизбежно исключены. К тому времени, когда действительно были объявлены номера в зоне выдачи багажа в Терминале А аэропорта Даллес, более чем несколько дружеских отношений были полностью разрушены. Несколько лет назад три наиболее популярных девушки продали с аукциона последнее место в своей комнате по самой высокой цене. Торги остановились на ста пятидесяти долларах после того, как кто-то проинформировал директора Муни о схеме.С тех пор администрация пыталась несколько перемешать группы. Распределение по комнатам стало немного более случайным.

Тем не менее, все о том, как директор Муни объявил

Прочтите, когда сирена плачет онлайн, Том Барри

www.tombarrywrites.com

Chapter One

В ряду из тысячи огней Изобель ослепил один луч. Фонарик осветил ее тело, когда сильные костяшки пальцев стучали по стеклу. Через забрызганное дождем окно она могла видеть лицо, скрытое под мокрым капюшоном, черты лица были размыты и искажены наводнением.Она провела пальцами по обивке влево и вправо, ища пуговицу в незнакомой обстановке. Стук раздался второй раз, звук в окно стал резче. Она почувствовала ребристые очертания переключателя и нажала на него. Свет вернулся к ее лицу, и она снова прикрыла глаза от проникающего света.

Это ваша машина, мэм? Мужчина говорил протяжным южным тоном, вежливо, но авторитетно.

Прошу прощения, сказала Изобель, чем могу помочь?

Мужчина откинул капюшон, обнажив синюю кепку с золотым значком, притягивающую ее взгляд, как маяк.

Я спросил, это ваша машина, мэм, — повторил он, опуская фонарик и наклоняясь ближе. Она могла чувствовать жар его дыхания на своем лице, ощущать проницательную силу его взгляда.

Да, она сказала, повысив голос, чтобы быть услышанной, отпрянув от него, когда налетела пеленка дождя, уносимая воющим ветром.

Мужчина поднял плащ, чтобы защитить себя. У вас есть этот автомобиль?

Принадлежит моему другу.Я просто использую это.

Так это не ваша машина? — спросил он, вежливость в его голосе теперь смешалась с агрессией.

Нет, друга. Она почувствовала учащение пульса. Это не проблема, офицер?

Он не ответил, его губы слегка подергивались, когда Изобель отвела взгляд. Ее грузовик больше не садился бампером на бампер с автомобилем впереди. Впереди ее задние фонари ползли к ряду ворот вдали.По другую сторону автострады фары ускорились, дорога расширилась, приветствуя тех, кто направляется в Тихуану и дальше.

Сзади раздался звуковой сигнал, и Изобель увидела, как спокойное сдержанность на лице полицейского сменилось раздражением.

Оставайтесь на месте, мэм. «Не трогай машину», — приказал он , шагая сквозь дождь к машине позади, элементы отражались на его лице. Изобель в замешательстве покачала головой. Что, черт возьми, он мог хотеть? Почему из бесконечной полосы движения, ожидающей обратного пути в США, была выделена ее машина?

Несмотря на то, что она знала, что не сделала ничего плохого — прошло четыре часа с тех пор, как она пригубила единственный бокал вина, — Изобель начала дрожать.Она коснулась своей кожи, почти ожидая почувствовать пульсирующую дрожь на поверхности. Вместо этого ее пальцы скользнули по гусиной коже, и она прижала к себе легкий кардиган. Она опустила козырек и посмотрела на свое отражение, как будто ее беспокойство каким-то образом могло быть видно в зеркале.

Когда мужчина вернулся, он вошел в пространство перед пикапом, по-видимому, не обращая внимания на хлестывающий дождь. Изобель наблюдала, как он начал методичный осмотр грузовика, дважды обошел вокруг него, прежде чем упасть на землю.Изобель высунула голову в окно, когда он исчез из поля зрения. Коричневый ботинок щелкнул по лужам, когда мужчина присел на одно колено, его брюки прилипли к ногам из-за непрекращающегося дождя. Нога в поле зрения лежала неподвижно более десяти секунд. Он что-то искал или что-то исследовал? Изобель была уверена, что он не найдет ни одной ошибки; она знала, что Райан беспокоился о том, что он водил, и об изображении, которое это создавало. В Голливуде стиль всегда был выше содержания.

Что-то не так? — спросила она, когда он, наконец, встал и вернулся к ее окну.Он снова не ответил, а вместо этого обратил ее внимание на место за ее сиденьем.

Что вы спрятали под этими одеялами?

Ей это надоело. «Ничего не спрятано, , , под этими одеялами, или где-нибудь еще», — сказала она, , пытаясь сдержать свой тон. Они охраняют некоторые картины. Если вы закончили, могу я теперь уйти? »

Она сразу же пожалела о своем нетерпении, когда он наклонился ближе, почти через окно, и улыбнулся ей, тонкие губы и сузившиеся глаза говорили ей, что она никуда не пойдет.

Что мне нужно, чтобы вы сейчас, мэм, съехали с этой линии и переместили свой автомобиль в район слева. Он ткнул большим пальцем в уродливую серую коробку здания и повернулся, чтобы уйти.

Для чего?

Просто возьмите свой автомобиль и припаркуйтесь под навесом, мэм, и оставайтесь внутри, пока вам не скажут, что вы можете идти. Прямо там, , он сказал, указывая, и ждите позади белого внедорожника.

Продвигаясь вперед, Изобель увидела трех мужчин в форме и собаку, сновавших вокруг внедорожника.Тех, кто находился в машине, увезли в другое место, и то, что началось с обыска, быстро превратилось в разборку. Автомобильные детали, обивка и колпаки валялись на земле, как свалка. Один мужчина систематически пинал колесо, в то время как двое его коллег изо всех сил пытались вытащить из багажника чемодан размером со шкаф.

Когда Изобель остановила грузовик Chevy, из здания вылетела такая же фигура. Напряжение в плечах Исобель уменьшилось, когда на фоне дуговых огней она увидела изгибы женской фигуры и нежный взмах пепельно-русого хвоста под кепкой.Офицер рванул вперед, как будто время было ее врагом, длинными, не похожими на леди шагами.

Миссис Робертс, она сказала. Мягкость ее голоса, более женственного, чем походка, застала Изобель врасплох. Не могли бы вы выйти и последовать за мной, пожалуйста. Оставьте все в машине.

Но моя сумочка…

Оставьте все и следуйте за мной, пожалуйста, мэм. Она повернулась и пошла к зданию, с каждой ступеньки ботинка белые джинсы Изобель забрызгивал туман красно-коричневой воды, окрашенной землистой пылью.Изобель прервала шаг и отстала на два шага, пока шла по лужам в своих розовых мокасинах от Prada.

Множество мыслей пронеслось в ее голове. Миссис Робертс? Откуда женщина узнала свое имя? Озадаченность сменилась дурным предчувствием, когда Изобель попыталась разобраться в происходящем. Сколько машин они вытащили из нескончаемого потока, который пересекал мексиканскую границу? Один из тысячи? Один из пяти тысяч? В любом случае, в эту ужасную дождливую ночь, насколько она могла судить, были выделены только ее машина и внедорожник.

Офицер остановился у двери, ожидая, когда Изабель догонит его. Когда она, наконец, сделала это, осторожно обогнув грязное болото, которое сотняла пара ног в следе за дверью, Изобель оглянулась, когда офицер толкнул тяжелую дверь.

Она заметила, что люди, работавшие над внедорожником, перестали работать, их взгляды выходили за рамки профессионального любопытства. Достаточно высокая, чтобы руководить волейбольной командой, она сохранила стройность и физическую форму своей юности, и прошедшие годы не сделали ничего, чтобы уменьшить ее красоту.Три пары глаз оценили ее, задерживаясь, как голодные хищники, на очертаниях ее фигуры. Она поспешно последовала за женщиной внутрь, желая, чтобы у нее не было бесформенного плаща, чтобы обернуть ее.

Запах дождя и пыли сменился непреодолимой тусклостью, когда женщина направила ее в мрачную комнату с белыми стенами, которая стала еще более яркой из-за флуоресцентного освещения. Изобель села в соответствии с инструкциями, ее одежда скрипела о пластик, она слегка покачивалась, отчаянно нуждаясь в ванной, но не желая продлевать это испытание ни на секунду дольше, чем необходимо.

В ее окружении царило спокойствие школьного экзаменационного зала и стерильность медицинской палаты. Серебристо-черные односторонние зеркала светились у дальней стены. Знаки вокруг нее не утешали, показывая предупреждения о драконовских наказаниях для контрабандистов наркотиков и торговцев оружием. Единственные другие обитатели, двое небритых и угрюмых латиноамериканцев, один невысокий и жилистый, другой с ярким розовым шрамом на щеке, смотрели себе на колени, время от времени обмениваясь несколькими бормотанными словами по-испански.Она наблюдала за ними, предполагая, что они, должно быть, из внедорожника, но быстро перевела взгляд на пол, когда невысокий посмотрел на нее с ухмылкой на лице. Изобель съежилась в кресле, не отрывая взгляда от туфель, их мягкий холст стал холодным и коричневым от мутной воды. Она хотела позвонить Райану, чтобы услышать его голос. Ей нужно было услышать, как он сказал ей, что ей не о чем беспокоиться. В конце концов, она успокаивала себя, машину задержали, а не ее.

На стене висело сообщение с изображением мобильного телефона, отмеченным красным крестом, с повсеместным двуязычным сообщением под ним.Изобель стиснула зубы. Она оставила свой телефон в сумке, и он был в пикапе или, возможно, сейчас где-то еще, подвергался анализу, ее звонки и контактные данные были загружены на какой-то компьютер за пределами односторонних зеркал. Она прижалась двумя пальцами к пульсу в ее горле, зная, что ее воображение могло ускользнуть вместе с ней, и что через пять минут она снова будет в пути, а вскоре после этого вернется в лоно США, родину свободных.

Входная дверь открылась, и в комнату ворвались звуки гоночного транспорта, отчаянно пытающегося сократить расстояние между собой и границей.Один из ранее одетых в форму мужчин прошел сквозь коричневый конверт с расплывчатыми красными чернилами на лице. Когда дверь закрылась, Изобель на мгновение увидела пикап Райана, подвешенный на высоте восьми футов над землей. Она позволила себе вздохнуть с облегчением от того, что, в отличие от внедорожника, он все еще казался целым, но дыхание перехватило ее горло, когда офицер с конским хвостом встретил мужчину на полпути через комнату. Между ними прошли тихие слова, и женщина бросила взгляд в сторону Изобель, взяв пакет.

Прошло пятнадцать минут, и беспокойство Изобель росло с каждой секундой. Она поднялась со своего места, все еще ужасно нуждаясь в ванной, и начала расхаживать взад и вперед от односторонних зеркал, стараясь держаться своей стороны комнаты, подальше от двух головорезов. Теперь они сидели, опустив головы ниже колен, и были похожи на мужчин, которые наверняка не вернутся домой в ближайшее время. Как только Изобель ожидала, что ее мочевой пузырь лопнет, женщина-офицер снова появилась через дверь.

Сюда, миссисРобертс, , — проинструктировала она, схватив Исобель за локоть и направив ее спиной к двери с надписью Только для уполномоченного персонала. Изобель посмотрела мимо нее на двух мексиканцев, чьи пустые глаза теперь следили за ней. Какими бы ни были ее проступки, их было достаточно, чтобы обойти ее несчастных сокамерников.

Простите, она сказала, но мне нужна ванная … я имею в виду туалет.

Женщина заколебалась, каменный профессионализм выражался в каждой строчке ее лица. Обычно мы этого не допускаем, и вам лучше подождать, пока вас не увидят.

«Извините, мне нужно в туалет сейчас . Я ехал три часа и ждал здесь последние тридцать минут».

Мне придется сопровождать вас, мэм, если вы не дождетесь допроса, сказала женщина ледяным голосом.

Изобель заколебалась. Мне нужно идти.

Затем так, сказал офицер, меняя направление почти с военной точностью, последние остатки терпения и вежливости давно ушли из ее голоса.

Кабинка выглядела так, как будто изобель никогда не была в ванной. В этой комнате, вдвое превышающей размер приспособления для инвалидов, не было ничего, кроме алюминиевого унитаза с низкой посадкой без сиденья и белой керамической раковины. В нем не было бачка, и красный свет мигал от белого шара в правом верхнем углу комнаты. У двери не было замка, и женщина в форме оставалась неподвижной под дверью. Теперь, понимая, что именно означает и , Изобель заколебалась, держась пальцами за пряжку своего ремня.Женщина выдержала взгляд Изобель, на ее лице не было ни смущения, ни сострадания. Изобель покраснела, посмотрела на мигающую лампочку в углу, расстегнула пояс и стянула рубашку. Она заставила свои обтягивающие джинсы ниже колен, защищая свою скромность блузкой, и присела на корточки. Она вздрогнула от звука и пожелала, чтобы момент закончился, сосредоточив свой взгляд на ботинках своего нежеланного компаньона и безупречной плитке на полу.

Со всем достоинством, которое она могла собрать, Изобель поправила свою одежду.Женщина двинулась вперед, проскользнув мимо нее с беглым Простите, мэм и посмотрела вниз, чтобы осмотреть содержимое миски. Изобель читала о трансграничных мулах, которые прячут контрабанду внутри своих тел, глотают ее в презервативах или запихивают в себя. При этой мысли она сморщила нос, но тридцати минут в зоне ожидания было более чем достаточно, чтобы поглотить знаки вокруг комнаты — она ​​явно попала под опеку людей, интересы которых выходили далеко за рамки ее пособия по беспошлинной торговле.Она ополоснула руки. Женщина вытащила из металлического диспенсера лист коричневой бумаги и протянула ей.

Спасибо, искренне сказала Изобель, как за полотенце, так и за то, что ей позволили опорожнить мочевой пузырь.

Офицер повел ее обратно по коридору к неприметной белой двери с металлическими пластинами, идущими по дну. Внутри стоял простой стол размером со стол и два металлических стула. Если бы к потолку свисала голая, низко висящая лампочка, это выглядело бы как в кино.

Присаживайтесь, пожалуйста, миссис Робертс, сказала женщина. Она вытащила металлический стул, и крик о пол сильно действовал на истерзанные нервы Изобель.

Изобель едва села, как дверь снова открылась, толкнувшись с такой силой, что ручка лязгнула о стену. Вошел мужчина. У него было спортивное телосложение, его талия была отделана белой рубашкой и костюмом. Значок в форме щита с буквами SDPD — Исобель предположила, что они обозначают Департамента полиции Сан-Диего — висел в его нагрудном кармане.Он не протянул руку или не приветствовал его, но повернул стул напротив и оседлал его, положив руки на спину. Его ярко выраженный лоб и выступающий подбородок придавали ему вид крутого парня, человека, который держал себя в форме, возможно, бывшего военного. Она заметила такой тип вокруг острова Коронадо, где те, кто мог позволить себе высокие цены, любили поселиться, когда уходили из армии, недалеко от одной из многих баз, где они, по всей вероятности, потеряли свою молодость в погоне за славой.

Миссис Робертс, я детектив Дэн Бернхэм. Знаешь, почему мы пригласили тебя сюда?

Я не помню, чтобы кто-то «спрашивал», — сказала Изобель, решившая показать свое мужество. И я понятия не имею, зачем я здесь. Бернхэм вытащил уже знакомый набитый коричневый конверт откуда-то из-под пиджака. Когда он это сделал, она мельком увидела серую рукоять огнестрельного оружия, спрятанную в наплечной кобуре. Он засунул внутрь два пальца и выудил паспорт.Когда он перелистывал страницы, как колода игральных карт, Изобель заметила его ухоженные ногти, так похожие на ногти мужа, которого она никогда не ожидала увидеть снова.

Я вижу, вы часто путешествуете, миссис Робертс. И не только в США — Европу, Юго-Восточную Азию, Индию, а теперь и Мексику. Итак, вы знакомы с международными правилами. Он постучал по паспорту по столу. Сколько раз вы были в Мексике?

Я действительно не могу сказать, — осторожно сказала Изабель, опасаясь говорить что-то конкретное. Я впервые посетил его, будучи студентом.

Давайте остановимся на последних шести месяцах. Сколько раз вы были в Мексике с момента вашего последнего въезда в США?

Прямой вопрос встревожил Изобель, и она шаркала ногами, скрещивая и расцепляя лодыжки. Три. Это мой третий визит.

Для бизнеса или для удовольствия?

Я просто турист.

Так я исхожу из вашей визы. А как насчет товаров в пикапе?

Какой товар? спросила Изобель, ее внешняя уверенность начала рушиться.

Фотографии, сказал он, наклоняясь немного ближе, барабаня пальцами по стулу. Вы ездили в Мексику покупать или продавать?

Это мои собственные картины — так я провожу большую часть своего свободного времени. И я не брал их ни на покупку, ни на продажу. Я посетил выставку в Росарио, чтобы показать их. Она обнаружила, что снова наблюдает за его пальцами, которые ритмично поднимаются и опускаются на спинку стула.

И вы были в Росарио только во время вашего пребывания в Мексике?

Да, сказала она, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним, уверенная в своем ответе.

Вы никогда не останавливались в TJ? Вы только что проехали мимо?

Изобель слегка поерзала в кресле, обеспокоенная тем, что Бернхэм хотел сбить ее с толку своими вопросами, и хорошо знала о репутации Тихуаны как развратницы, подпитываемой наркотиками. Она заколебалась, прежде чем ответить. Я только однажды остановился. Мне нужен был бензин — я имею в виду бензин.

А вы все время оставались с машиной? Никто не мог вмешаться в это в любое время без вашего ведома?

У меня был бутерброд и кофе, но я знаю, что запер грузовик.

Вы в этом уверены? он спросил, его тон предполагал, что она не должна быть. Его настойчивость заставила Изобель сомневаться в себе, но она ответила уверенно, со следами негодования в голосе.

Да. Я бы не оставил фотографии или свою ночную сумку, не проверив двери. И, она бросила, с силой встретившись с ним взглядом: «В конце концов, я был в Тихуане».

Бернхэм вернулся к просмотру паспорта взад и вперед, в конце концов положив его на стол.Он пристально посмотрел на нее, пощипывая подбородок, словно обдумывая следующую линию атаки. А когда едешь на юг, ты всегда едешь на пикапе?

Нет, я одолжил его только потому, что мне нужно было что-то с большим багажником для фотографий. Она снова заколебалась, не желая вызывать дальнейших вопросов. И моя арендованная машина не застрахована от пересечения границы.

Так чей это автомобиль?

Изобель чувствовала пот на ладонях. Я уверен, что ты уже проверил все это, пока заставлял меня ждать.

Бернхэм приподнял брови, помедлил, прежде чем продолжить. Я хотел бы услышать это от вас, если можно.

Он принадлежит моему другу Райану Стэмпу.

Друг? повторил Бернхэм, глядя на руки Изобель, когда она смотрела на кожу, на которой ее обручальное кольцо было последние пятнадцать лет. Как давно вы знакомы с мистером?Печать?

«Не так давно», — сказала Изабель, чувствуя некоторую вину за ту скорость, с которой одиночество заставило ее позволить любовнику погрузиться в ее постель и свою жизнь.

Но достаточно долго, чтобы он доверил вам отвезти его машину в одиночку в Мексику, и чтобы вы поверили ему, что это не несет никакого риска?

Его лоб недоверчиво нахмурился, и Изабель почувствовала намек на насмешку в его голосе, когда он покрутил тяжелую золотую ленту на безымянном пальце.

Я знаю его шесть недель, она сказала, приподнявшись на стуле. Думаю, этого достаточно, чтобы кому-то доверять, если только вы не недоверие людям.

Изобель на мгновение подумала, что она уловила намек на улыбку. Миссис Робертс, было бы хорошо вспомнить, что вы впервые оказались в такой комнате. Я всю свою карьеру проводил собеседования с людьми за столами. Тон Бёрнхема не нес явной угрозы, но и не нуждался в этом; его слова сказали все.

Пожалуйста, сказала Изобель, оставляя последние остатки храбрости и едва сдерживая слезы, , ты можешь сказать мне, о чем это? Я не сделал ничего плохого и только что возвращаюсь после ночевки в Росарио.

Бернхэм поднял коричневый пакет и вытащил целлофановый пакет. Глаза Изобель расширились от шока. Инстинктивно она знала, что саше несет в себе что-то более захватывающее, чем чай «Эрл Грей»; она видела достаточно марихуаны в университетские годы, чтобы слишком хорошо знать, что он болтался у него на пальцах.

Вы знаете, что это? он спросил.

Изобель покачала головой. Я такого раньше не видел. И я им не пользуюсь.

Итак, вы знаете, что это, сказал он, с триумфом игрока в покер, выложившего фулл-хаус.

Я могу догадаться, но только потому, что он в пластиковом пакете, и вы держите его перед моим лицом.

Собака унюхала это в задней части пикапа. Он замолчал, и давление тишины сжало ее, но она не нарушила его.Мысли проносились у нее в голове, как скачущие лошади. Значит, если не твое, то, предположительно, твоему другу?

Не знаю, кому он принадлежит. Изобель взглянула на белые часы с строгими практичными черными стрелками. Казалось, что это ее единственная связь с реальностью.

Но это вы, миссис Робертс, были найдены везущим его через границу в США. В машине, которой владеет мужчина, которому вы доверяете. Бернхэм запустил пальцы в волосы, изучая ее. Переправка наркотиков через границу — серьезное преступление. Заявление о незнании наркотика в автомобиле не является защитой. Вы несете ответственность за получение и его содержимое.

Я ничего об этом не знаю, сказала она, боясь как-то инкриминировать себя каждой последующей правдой. Бернхэм лениво поднялся со стула. Он подошел к ее стороне стола.

Вставайте, миссис Робертс, пожалуйста. Изобель почувствовала, как ее ноги закачиваются, и схватилась за край стола, вставая. Хотя трансграничная торговля серьезна, это небольшое количество наркотика класса B. Если вы признаете, что это ваше личное пользование, то я могу освободить вас сейчас со словесным предупреждением. Вас не поместят в камеру предварительного заключения, не будет необходимости в полном досмотре или чем-то подобном. Он посмотрел на женщину-офицера, как будто взгляд на другую женщину показал, насколько агрессивным будет этот обыск. Но если вы и дальше будете отрицать знание, то я не могу предложить вам никаких гарантий. Он держал перед ней саше. Я еще раз спрашиваю вас, миссис Робертс, это ваше? Изобель посмотрела на Бернхема, а затем на молчаливую женщину-полицейского, отчаяние и отчаяние держали ее, как тиски. Это ваш последний раз, миссис Робертс?

Изобель опустила голову. Нет, сказала она чуть громче шепота. Это не мое. Я никогда раньше этого не видел.

Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Робертс, сказал Бернхэм. Я скоро вернусь.

Изобель рухнула на стул, чувствуя, как кровь стекает с ее лица. Перед ее глазами промелькнуло видение руки в хирургической перчатке, вторгающейся в ее самые интимные части.

Ее ожидание длилось не более минуты. Бёрнем вернулся с ручкой и бумагой в руке. Миссис Робертс, вы можете идти. Мне просто нужно, чтобы вы подписали эту форму, и я смогу выпустить ваш паспорт и статьи в конверте, и вы сможете без промедления отправиться в путь.

Я не понимаю, слабо сказала Изобель, переводя взгляд с Бернхема на офицера и обратно.

К сожалению, миссис Робертс, как только мои офицеры обнаружили незаконное вещество в вашем автомобиле, правила требовали, чтобы мы следовали стандартной процедуре. Патрульный остановил вашу машину в ходе обычной выборочной проверки. Количество обнаруженного наркотика ниже порога серьезного уголовного преступления. Он произнес свои объяснения, как говорящие часы, точные, но бесстрастные. Прошу прощения, если это был неприятный опыт, но все, с кем вы столкнулись сегодня вечером, только делали свою работу, работая над обеспечением безопасности наших границ и соблюдением законов Соединенных Штатов.

Он остановился, и Изабель чуть глубже опустилась в кресло, замешательство подавило все остальные эмоции. Теперь, если вы можете подписать эту форму, вы можете идти домой. Вы найдете содержимое автомобиля в том виде, в котором вы его оставили, за вычетом одного конфискованного пакетика — назовем его «английский чай для завтрака».

Изобель только взглянула на форму, ее облегчение смыло осторожность. Она взяла ручку и попыталась поставить подпись, не сумев скрыть дрожь в руке. Она крепче сжала руки и попыталась что-то нацарапать, но дрожь не утихала. Она умоляюще посмотрела на Бернхема.

Просто сделайте глубокий вдох, миссис Робертс, и подпишите.

Chapter Two

Двенадцатимильный путь обратно в Коронадо должен был быть простым, но он занял девяносто минут.Поездка началась без обещаний. Изобель оторвала ноготь, когда возилась с ключом в замке зажигания. Он сломался и раскололся до кутикулы, и ей потребовалась вся ее решимость, чтобы сдержать слезы и драйв.

Сжав руль, она перебралась в округ Сан-Диего и в процветающий город Сан-Исидро, где по-английски редко говорили. Первый и последний порт захода для трансграничных путешественников, днем ​​улицы кишели мексиканскими путешественниками, которые наполняли сумки для покупок одеждой американского бренда.Теперь торговые центры были закрыты, а тротуары пусты.

Страх от ее интервью сменился тошнотой, которая, в свою очередь, превратилась в кипящий гнев. С наступлением темноты только неоновые огни Сан-Исидро кричали проезжающим автомобилистам, вспыхивая раздражающим пятном красного и зеленого цветов. Синий знак между штатами, обозначенный North , выскочил на нее, когда она приблизилась к нему, и она резко повернула колесо вправо, только чтобы обнаружить, что она свернула не по той автостраде.

Она пошла по указателям на Сан-Диего, используя свои инстинкты, чтобы исправить свою ошибку, и в конце концов обнаружила, что направляется в центр города, наполовину обогнув город.Ее верхняя часть тела напряглась еще больше от напряжения, она снова проклинала свою неверную оценку, согласившись на предложение Райана использовать его пикап.

Часы на приборной панели показали десять, когда Изобель свернула на мост через залив Коронадо. Достигнув лба, она все еще могла различить красные башни отеля дель Коронадо, самой известной достопримечательности округа Сан-Диего. Он представлял собой замковый профиль на сером небе, принадлежащий скорее швейцарским Альпам, чем берегам Тихого океана.

Взгляд налево открывал непрерывный вид на Тихуану, флуоресцентное зрелище вдалеке. Но внимание Изобель было сосредоточено прямо вперед, ее единственное отвлечение — частые синие таблички с указанием советов о самоубийстве с их бесплатными номерами для тех, кто намеревался сделать мост своей последней остановкой.

Вечер понедельника, как и каждый вечер в Коронадо, мало что предлагал серьезным полуночникам. Только в пабе в ирландском стиле, который предпочитали морские котики, веселились. Те, кто хотел повеселиться, уже сбежали либо через мост, либо, если они предпочитали жесткие действия, на юг, чтобы рискнуть в Тихуане, на другой стороне границы.

Огни больше не горят в кафе и ресторанах вдоль Оранжевой авеню. Некоторые из них все еще подавали признаки жизни, но только от персонала, который убирал столы и готовился к раннему утреннему началу работы. Коронадо источал типичную республиканскую Калифорнию, теперь окруженную шелковыми ночными рубашками и мягкими тапочками.

Звук сухой резины, скребущей по стеклу, вырвал Изобель из ее задумчивости; дождь прекратился, и сквозь исчезающие облака ярко светила луна. Хотя она находилась всего в полумиле от дома, она свернула «шевроле» с дороги на бетонную площадку перед единственной заправочной станцией Коронадо.Она заказала безрецептурный кофе без кофеина и ухаживала за ним за рулем, пока внутри нее бушевала драка.

Она включила свой телефон в жизнь. На экране появилась цепочка пропущенных звонков от Райана, прерванная только текстом от ее подруги Марии из Лондона с требованием «Позвони мне». Изобель засмеялась, уверенная, что Мария подведет черту в шесть часов утра, как бы сочно она ни рассказывала.

Изобель допила остатки кофе и зажгла пикап.Она закрыла глаза и вздохнула, не желая ничего, кроме несчастной ночи, чтобы закончиться и избежать неизбежной сцены с Райаном.

Всякая надежда, что он вернулся рано, умерла, когда она остановилась. Все окна загорались низкоуровневыми лампами. Для тех, кто знал Коронадо, вы не могли обыграть местоположение. Имение стояло за белым частоколом напротив пляжа, но недалеко от Оранжевой авеню, сердцебиения города. Но сам дом вряд ли вскружит голову туристу. Он представлял собой скромное одноэтажное деревянное здание с покрытой пузырями передней стенкой с хлопушкой, внешность которого во всех отношениях знала лучшие времена.В солнечном свете он нес все признаки усталой арендуемой собственности, нуждающейся в капле вложения и капле TLC, вдали от загородного особняка, из которого она сбежала в Англию. Компактный прокат, который она обменяла на удобство «шевроле» Райана, едва умещалась на подъездной дорожке.

Когда она вошла, ее не встретили. Ее появление заглушили звуки баскетбольного матча колледжа, доносящиеся из телевизора. Она включила основной свет, и голова Райана показалась над диваном.

Удобно? — спросила она, когда он вскочил на ноги.

На семь лет моложе Изобель, с его мальчишеской внешностью и светлыми волосами, он мог бы сойти за то, что ему чуть больше двадцати. На нем была толстовка с капюшоном «Лос-Анджелес Доджерс» и синие джинсы с модными порванными коленями. Обломки вечера, который он провел, сутулясь и перекусывая на диване, завалили комнату, его вещи были разбросаны по случайным предметам мебели.

Решимость Изобель избежать спора покинула ее. Она прошла мимо него и, оттолкнув его протянутые руки в сторону, схватила пульт и нажала кнопку выключения.Бродячие картофельные чипсы рассыпались у нее под ногами. Она стояла неподвижно, глядя на пустой экран спиной к нему, прежде чем обернуться.

Хуанита пришла сегодня утром, а это место уже является палаткой лудильщика.

Расслабьтесь. Я ничего не могу исправить за пять минут. Он приложил руки к ее щекам. Что теперь дает? Я пытался дозвониться до тебя весь вечер. Я волновался все больше и больше.

Похоже, приклеен к идиотской коробке.

Она оттолкнула его руки и начала собирать вокруг себя беспорядок — почти пустую бутылку вина, коробку из-под пиццы, журнал о мужском образе жизни. На столе лежал раскрытый сценарий фильма. Она почувствовала его руки на своих бедрах, когда она наклонилась над низким столиком.

Детка, что с отношением? В субботу утром дела пошли полным ходом. Он повернулся пахом к ее ягодицам. Помните?

Она вспомнила: как они проспали, и он присоединился к ней в душе, не обращая внимания на ее вялые протесты по поводу опоздания.Они занимались любовью так долго, что горячая вода остыла. Теперь их хихиканье и дрожь казались прошлыми.

Многое произошло с утра субботы. Он притянул ее к себе, но она оттолкнула его. Почему ты не сказал мне, что ты болван?

Он засмеялся. «A what ? Теперь я знаю, что вы издеваетесь надо мной».

Я провел два часа в этот вечер под стражей в полиции, или у пограничников, и у бог знает кого, меня обижали и унижали, и все из-за вас! Она могла видеть, что напугала, возможно, шокировала его как откровением, так и обвинением.Но она почти чувствовала, как кровь кипит под ее кожей, и продолжала свою атаку. Как ты мог позволить мне перебраться через границу в твоем проклятом грузовике, если ты возил в нем наркотики?

Привет, привет. Это чушь! Успокойся, расскажи мне об этом, начни заканчивать — подожди, я просто принесу нам еще вина.

Изобель стояла в угрюмом молчании, но тут же проглотила первую порцию вина, позволяя Райану снова наполнить ее бокал. На пустой желудок алкоголь попал ей прямо в кровоток, и она почувствовала почти мгновенный успокаивающий эффект.Она рассказала о событиях вечера, его беспокойство улучшило ее настроение. Он внимательно слушал, задавал вопросы и, казалось, хотел быть уверенным в точности каждой детали. Он утешал и ласкал ее, пока она вновь переживала страх, заверяя ее, что с ней обращались непростительно и что она хорошо себя держала.

Он взял ее за подбородок рукой. Слушайте сейчас. Забудьте об этих идиотах на границе. Дерьмо бывает. Это не имеет отношения к тому, что мы делаем вместе. Он поцеловал ее в лоб. Как они сказали, обычная проверка, вот и все. Это могло случиться с кем угодно.

Изобель почувствовала попытку накинуть покрывало на свое испытание. Но это случилось со мной. «И нет ничего обычного в том, чтобы кто-то смотрел, как ты пишешь», — добавила она , но более мягко.

Райан не заметил, как изменился ее тон. Но у них ничего не было при тебе, и они это знали. Они просто хотели прикрыть свои толстые задницы тем, что вы подписали эту форму. В этом не было необходимости, и вы были глупо позволили им запугать вас.

Выговор зажег ей запал. Не делать? она взорвалась. С угрозой депортации, нависшей над моей головой? Не говоря уже о пальцах какой-то женщины-полицейского, ощупывающей внутри меня? Теперь тебе легко это сказать.

Разве вы не видите, что все это был блеф? Они хотели вселить в вас страх Божий, вот и все.

Что ж, они чертовски хорошо с этим справились. И причина, по которой они могли это сделать, заключалась в том дерьме в твоем грузовике, или ты говоришь мне, что они тоже блефовали? Этот материал каким-то образом попал туда, и вы знаете, как это произошло.

Райан откинулся на спинку сиденья и театрально вздохнул. Хорошо, давайте вернемся к черту и посмотрим, сможем ли мы получить здесь какую-то перспективу, если вы можете просто прекратить читать мне лекции. Ты можешь это сделать? Он дошел до последнего начо, а она скрестила руки и стала ждать. Мы в Калифорнии — ношение горстки травки не является преступлением линчевания. И я зарабатываю на жизнь в городе Мишенки, помнишь? Вы не можете пойти в мужскую комнату на церковном приеме, не увидев, как кто-то стреляет или фыркает.Все в каком-то дерьме, даже если это просто алкоголь. Он потянулся за вином, наполнил ее бокал, поднес бутылку к губам и осушил ее. Но я ничего не знал о марихуане, которую мог оставить какой-нибудь придурок в «шеви». Если бы это было так, я бы никогда не позволил тебе воспользоваться фургоном. Я просто хотел быть полезным, черт возьми. Но как бы там ни было, мне очень жаль.

Это было расценено как своего рода извинение, и Изобель решила довольствоваться этим. Она встала с дивана и подошла к окну, как будто ставя

Крик сирены (Потусторонние # 2) Дженнифер Энн Коглер

Без моего ведома, на самом деле есть книга до этого one и The Siren’s Cry — второй роман серии.Это не чья-то вина, а моя собственная … что я не проверял, были ли у нее другие до этого, и я полагался на книгу, чтобы определить, была ли она до нее или нет, потому что обычно есть страница, на которой перечислены другие книги по автор или перечисляет предыдущие книги серии. С учетом всего сказанного, эта книга могла бы выдержать вес как отдельная книга. В прологе содержится достаточно подробностей для

Без моего ведома, на самом деле существует книга, предшествующая этой, а «Крик сирены» — второй роман серии.Это не чья-то вина, а моя собственная … что я не проверял, были ли у нее другие до этого, и я полагался на книгу, чтобы определить, была ли она до нее или нет, потому что обычно есть страница, на которой перечислены другие книги по автор или перечисляет предыдущие книги серии. С учетом всего сказанного, эта книга могла бы выдержать вес как отдельная книга. В прологе содержится достаточно подробностей предыдущей книги, и события, произошедшие в этой книге, были центральными сами по себе. Я признаю, что могу быть немного резок в своем рейтинге, но я не могу заставить себя найти оправдание для повышения баллов.

Начну с хорошего. Сюжет / сюжет был хорош. Это было достаточно интересно, но вся эта школьная экскурсия и обстановка меня просто не устраивали. Отчасти потому, что я не чувствовал себя в тех местах. Коглер дает достаточно деталей, чтобы нарисовать расплывчатую картину, но это все. Я старалась не воспринимать эту книгу всерьез … как будто это было похоже на то, чтобы быть реалистичным или возможным быть похожим на вампира, и все такое, но все же некоторые вещи были настолько дрянными, что я не мог этого сделать. Теперь, если бы от всего этого пахло сыром, я бы справился, потому что он был бы устойчивым, но это не так.

Персонажи. Они были интересны. Но не совсем круглой… и плоской тоже. Где-то посередине, и я думаю, это то, что меня больше всего раздражало. Я хотел пойти дальше, хотел увидеть их побольше, но персонажи держались на расстоянии. Все это время мне казалось, что я шпионю за ними через кристалл гадалки или что-то в этом роде. Я вижу и слышу, что они делали, но почти ничего не чувствовал. Те случаи, когда Ферн беспокоилась о своих друзьях, Майлзе или мистереЛинь Я совсем не сочувствовал ей. Мне сказали, что она волновалась, и дело пошло дальше. Из-за этого плохие парни тоже не чувствовали себя плохо… просто как бы штампованно. Они были плохими, потому что у Fern должен был быть «соперник» и препятствие. Единственный человек, которого я считал хорошо сделанным, была Кэндис. Тем не менее, Коглер мог бы добиться большего, потому что доказательства беспорядочно разбросаны по всей книге. Это просто не совсем так.

Следующая тема — скорее мысль, чем рейтинг книги. Ферн учится в седьмом классе, что наводит меня на мысль, что эта книга предназначена для подростков (9-13 лет), и, имея это в виду, я мог видеть причины, по которым Коглер писала так, как она, но, на мой взгляд, это также не оправдание (которое, я сомневаюсь, использовал Коглер), мне просто кажется странным, что многие места относят эту книгу к категории молодых людей, хотя это не так.

В целом эта книга явно не пришлась мне по вкусу. Я вижу, что другим это нравится больше. Написание было в порядке. Это было неплохо или не так, просто стиль письма не придавал истории ни характера, ни жизни. Здесь есть история, и она была рассказана очень просто.

Вердикт: Не для меня. Я не буду читать первую книгу, хотя я могу прочитать более позднюю книгу, чтобы увидеть, в чем заключается история, и посмотреть, есть ли какие-либо улучшения.

Посетите мой блог с обзором книг на ravenousbiblioworm.wordpress.com

Крик сирены — песнь печали

C W: Жестокое обращение с детьми

Мое первое воспоминание — это упорядоченные ряды человеческих черепов на стеклянных полках. Перед каждой лежат маленькие белые карточки, которые я не умею читать. Родители водили меня в Музей естествознания, чтобы расширить кругозор. Я помню, как смотрел на ряды пустых костяных лиц со смущенным чувством ужаса и восхищения. Кем были эти люди? Как их головы оказались здесь? Какое преступление они совершили, чтобы заслужить всеобщее обозрение без защиты кожи и мышц?

По правде говоря, эти вопросы, вероятно, приняли форму смутного беспокойства.В то время мне было чуть больше года.

Мое беспокойство усилилось, когда я заметил, что на некоторых черепах были черные пятна. Я понял, что что-то не так. Черепа белые. Все это знают. Я помню, как спрашивал о них свою маму. Я получил искаженное сообщение о том, что некоторые черепа когда-то принадлежали женщинам. Мозг моего крошечного ребенка подскочил к выводу, что черепа с черными пятнами были женскими черепами — что под моим лицом был в пятнах мой собственный череп. Это был первый раз, когда я понял, что кто и что я был неправ.

Конечно, теперь, когда я стал старше, я знаю, что эти черные пятна просто указывали на определенные кости, а пол не имел никакого отношения к выставке. Однако тот факт, что мой детский ум сразу же пришел к такому выводу, говорит о многом. Это неправильно понятое сообщение все еще преследует мое подсознание как предупреждение.

Не помню, когда начались кошмары. Они всегда были рядом, когда я закрывала глаза, чтобы заснуть. Тем не менее, я не помню, чтобы протестовал против выключения света в спальне. И это несмотря на то, что ни один ночной талисман не отражал монстров, пожирающих меня во сне.Была только моя сестра и осознание того, что я не одинока в своем ужасе и стыде. Я не понимал, почему меня так смутило внимание монстра. Я не понимал, почему я чувствовал себя виноватым в том, чего хотел монстр, — только в том, что мы девочки, а девочкам нужно быть осторожными.

Я ходил в церковь и научился закрывать голову, опускать глаза, прятать тело. Бог не хотел видеть девушек или женщин. Было ясно, что Бог не хотел, чтобы они были рядом с его жертвенником. Даже Мэри, матери его ребенка, приходилось держаться на расстоянии.Ей тоже приходилось закрывать голову, закрывать глаза, прятать я .

Девочки были окрашены. Девушкам приходилось быть осторожными.

Каждый раз, когда я навещал Мэри, я видел ее обиженное лицо, когда она съежилась в своей маленькой нише. Я знал, что ее пристальный взгляд скрывает правду. Она ненавидела жить в своем отдельном доме, сколько бы раз ей ни говорили, что ее чтят. Она хотела быть со своей семьей — ее семья была наполнена мужчинами, которые ходили, куда им заблагорассудится, и делали все, что хотели. Мужчины, которые изменили мир.

Церковь была не единственным учреждением, которое научило меня моему месту. Телевидение прочитало мне мое будущее в виде рекламы, фильмов и шоу. Он велел мне быть милым и чистым. Симпатичные, чистые девушки были в безопасности. Выжили милые, опрятные девушки. Красивых, чистоплотных девушек защищали мужчины. Плохие девушки были одни, подвергались насилию, нападениям или убийствам.

Девушкам надо быть осторожными.

В детстве лета приветствовали и боялись. Более теплая погода означала конец непрекращающимся обличениям и издевательствам — толчкам и толчкам.Времена, когда мне приходилось забирать школьные учебники из ливневой канализации, потому что хулиган почувствовал мою слабость. Все постыдные слова, которые мальчики любили кричать друг на друга от ненависти, относились к женскому и низшему. ( Плачь, детка. Не будь девочкой. Ты бегаешь / дерусь / говоришь, как девочка. Сисси. ) Только ученица начальной школы, каждый аспект моей внешности был проанализирован на предмет изъянов. Я был слишком худым и слишком высоким. Мои волосы были слишком короткими и пушистыми. Мои глаза слишком карие. Моя кожа слишком загорелая. Мои зубы слишком острые. Моя одежда не подходила по размеру.Мои юбки росли быстро и стали слишком короткими. Вскоре слова мальчиков приобрели более зловещий и враждебный оттенок. ( Pussy. Cunt. Slut. Dyke. Whore. ) Я не понимал их ненависти.

Лето означало передышку. Лето означало купание.

На мне были яркие, разноцветные детские комбинезоны, которые моя мама купила в K-mart или Penny’s. Они были функциональны, и без них я не мог плавать. Конечно, я чувствовал себя уязвимым, когда шел к бассейну по раскаленной летней мостовой.Купальные костюмы почти не защищали меня от прикосновений мальчиков к моим ягодицам, промежности и несуществующей груди. ( Мальчики будут мальчиками. Ничего не говори, дорогая. Будь хорошей девочкой. Будь с ним вежливой. Это просто означает, что ты ему нравишься. ) Над водой мальчишеские угрозы были неизбежны. Их бормотание, свист и звонки были той ценой, которую я заплатил.

Запах хлорированной воды был свободой.

Только когда меня заставили носить более открытые купальники, цена стала казаться более высокой.Я до сих пор не понимаю, почему меня поощряют носить так мало, и все же я несу ответственность за то влияние, которое мое тело оказывает на мальчиков и мужчин. Я не понимаю, зачем кому-то создавать костюм, который не останется, когда вы нырнете в воду, как профессиональный дайвер. И хотя мир настаивал на том, что девушки и женщины должны быть худыми (в седьмом классе я весил всего пятьдесят четыре фунта), мое тело все еще было неправильным. Моя грудь была слишком плоской, колени слишком узловатыми, а волосы слишком большими. Под воздействием солнечного света моя кожа стала более коричневой.Мои друзья с гораздо более светлой кожей жаловались на солнечные ожоги и веснушки. Они сказали, что мне посчастливилось так легко и хорошо загореть, но даже это испортилось. Я был белым, и все же меня называли расистскими именами. В этом не было смысла — эти постоянно меняющиеся правила бытия. Волосы вьющиеся, но не слишком вьющиеся. Кожа потемневшая, но не слишком темная.

Купальники сделали невозможным скрыть свои недостатки. Таким образом, с годами купальники стали означать позор и позор. Тем не менее, я был полон решимости не сдаваться. Я бы заплатил, если бы это значило, что я умею плавать.

Когда я впервые погрузился под воду, меня окружало чувство покоя. В отличие от мамы, я не боялась утонуть. Я обожал погружаться в эту успокаивающую тишину. Когда я думаю об этом, молчание — не совсем правильное слово. Звуки все еще распространяются под поверхностью. На самом деле от мальчиков никогда не сбежать. Я все еще мог слышать крики и насмешки, но до их опасных насмешек оставалось безопасное расстояние. Мои волосы, которые казались некрасивыми над поверхностью, плыли вокруг моей головы изящными темными волнами.Я наслаждался его нежным, но тяжелым рывком по моей голове. В бассейне я проводил все больше и больше времени под водой, учился задерживать дыхание на более длительные периоды времени — плавать подальше от монстров. Скрытый. Безопасный.

Старший из двоих, я научил свою сестру Алекс делать то же самое. Плавание стало нашим крещением. Смыл ( почти ) все пятна. Под водой мы были целыми существами. Мы могли представить себе существование без постоянных угроз и насмешек. Неудивительно, что мы всем сердцем хотели остаться в этой безопасности.Мы надеялись на жабры, как на рыбу. Больше всего мы сказали друг другу, что хотим, чтобы было рыб.

Я никогда не говорил Алексу, что тоже втайне хочу остаться девушкой. Как бы я ни старался, мне не удавалось разрешить два желания. Тем не менее, я молился. Пожалуйста, Боже, позволь мне вырасти во что угодно, только не в женщину. Что-нибудь. Я не хочу быть такой — крови — запятнанной.

А потом я нашла изображения русалок в книге сказок в библиотеке. Мифы и сказки в дом не допускались.Мой отец никогда не хотел, чтобы мы верили во что-то ложное. Тем не менее, русалки захватили мое воображение. Как прекрасно было бы дышать под водой — плавать с сестрой, в безопасности от ужаса, и жить во дворце из кораллов и жемчуга?

Я стал одержимым. Алекс вскоре разделил мой интерес. Читаем все, что смогли найти. Мы покупали тома рассказов и прятали их от родителей. В большинстве мифов русалок изображалось как злобных соблазнительниц ( шлюх ), но иллюстрации рассказывали другую историю — как и Мэри, правда была в их лицах.Я видел безмятежность в их глазах, в их манере держаться — в их грации и красоте. Уверенность в их обнаженной груди. Я жаждал их жестокости и бесстрашия. Мужчины, которые прикасались к ним, угрожали им и называли их именами, плохо заканчивались. Нападавшие утонули или сошли с ума.

Мне было десять, когда я прочитал книгу Ганса Христиана Андерсена Русалочка . Эта история оставила у меня душевную боль на целый месяц — вечность для ребенка. По сей день я не могу думать об этом без призрака горя, приютившегося в моей груди.Конечно, я не осмелился рассказать Алексу, почему я вырвал эту историю из нашей сказки. Но я оставил фотографии — единственное свидетельство моего проступка. Когда она спросила об истории, я дал ей мою версию . В нем русалка влюбляется в принца, а принц отвечает ей любовью. Ему не нужно слышать ее слова. Он смотрит ей в глаза и слышит ее душу. Он верит ей. Он верит в ее. И поскольку он это делает, он, как и она, жаждет жить свободно в воде.Русалка идет к доброй старой русалке, которая также является могущественной ведьмой, и просит о помощи. Ведьма дает им обоим зелье, и с его помощью принц отращивает хвост. После этого пара живет долго и счастливо в море.

Вы, как и я, конечно, знаете настоящую историю.

В одиночестве вопросы становились актуальными. Почему Принц ее не знал и не понимал? Почему он не поверил? Почему он ее не любил? Мне никогда не приходило в голову спросить, почему русалка хотела провести свою жизнь с принцем, который может быть таким эгоистичным, или даже почему она хотела бы любви мужчины, столь тупого.Я никогда не спрашивал, почему она тоже не может быть одинокой и счастливой. Желание выйти замуж за мужчину было ожидаемым, нормальным для . Мужчины — ( мальчиков будут мальчиками. Нет, значит, да. Тебе это нравится, я знаю, что нравится. ) — в конце концов, были ненаблюдательными существами. Они не замечали, когда девушкам и женщинам было больно. Их смущали простые просьбы. Они не понимали, когда они не нужны.

Мои другие вопросы были похуже и секретнее. Почему Бог допустил такую ​​несправедливость? У меня болело горло от желания кричать… ( Тсс.Будь спокоен. Не говори маме. Это просто наш маленький секрет. ), но тем более болело от горя и недоумения. Почему русалка откажется от своего прекрасного рыбьего тела, своей свободы ради ног?

Этот вопрос стал еще более острым, когда я понял, что такое пизда и почему мальчики и мужчины так увлечены ею. Моя сестра и я всегда жили в темноте под угрозой безымянной постыдной угрозы, но я не имел четкого представления о том, что все это означало… то есть до тех пор, пока я не пошел в государственную школу.Я узнал факты о сексе и насилии с помощью классной доски, выложенной плиткой для ванной. Я узнал, что мальчики — ( и отцы ) — могут бросить вас об стену, поцеловать, схватить, ударить, изнасиловать, сделать с вами все, что захотят — даже убить вас , и мало что сможет без последствий. Подобно принцу в «Русалочка », они уплыли бы в закат и жили долго и счастливо. И с этим знанием я более чем когда-либо жаждал освободиться от всего этого.

Девушкам надо быть осторожными.Девочки родились для того, чтобы быть окрашенными — крови, -.

Алекс, менее практичный, чем я, начал вникать в мистику. Конечно, она сказала, есть добрая ведьма, которая поможет нам, как Русалочка?

Не сумев сказать ей ужасную правду, я не остановил ее.

Она серьезно занялась своим исследованием. Наша мать поначалу баловала ее, считая это всего лишь детским увлечением. Не знаю, почему она не сообщила нашему отцу.

Вскоре походы в библиотеку превратились в необходимость поездки по фактическому адресу. Алекс умоляла меня пойти с ней. Мы знали, что лучше не просить нашу мать, набожную католичку, взять нас с собой. Она задавала бы слишком много вопросов и, безусловно, не одобряла бы использование нашей совокупной экономии на пособиях. Сначала мы решили сесть на автобус. Поскольку ни один из нас не имел опыта в области общественного транспорта, исследование выпало на мою долю. Мне было двенадцать, а Алексу одиннадцать. Однако я узнал, что в Хьюстоне не было эффективной системы общественного транспорта.Это все еще не так.

В конце концов, я сдался и попросил старшую сестру моего друга подвезти меня. Кэсси было семнадцать, и она не любила маленьких детей. Однако ее увлечение оккультизмом быстро пересилило ее неприязнь.

Неделю спустя мы втроем сели в ржавый двухдверный седан «Датсан» Кэсси. Я помню, как от машины пахло клубничным благовонием и несвежим табачным дымом. Горячие пластиковые сиденья потрескались, и вся машина скрипела при каждой неровности тротуара. Тем не менее, я завидовал.Кэсси могла пойти куда угодно и когда угодно, и никто не мог ее остановить. Тогда у меня было идеализированное представление о подростковой жизни.

Адрес, который Алекс нацарапал на синей записной книжке, привел нас в пригород на юго-западе Хьюстона. Когда мы подъехали к Дому экстрасенсов сестры Зары, Кэсси издала разочарованный звук в глубине горла.

«Это оно?» Казалось, она просила записку моей сестры.

Дом, как и весь район, был построен в 1960-х годах.Это было одноэтажное ранчо из красного кирпича и выкрашенного в белый цвет сайдинга. Кто-то добавил большое приподнятое крыльцо. Это было единственное, что отличало его от всех остальных. Двор был зеленым, его недавно косили. С потолка свешивались роскошные горшечные растения, аккуратными рядами расставленные на резных деревянных полках у двери. Множество колокольчиков, варьирующихся по размеру от крошечных до человеческих, тихо пели на ветру.

«Хорошо, — сказала Кэсси. «С таким же успехом мы могли бы уйти.Это единственный способ узнать.

Я кивнул.

Только когда мы подошли к входной двери, я заметил черную деревянную доску, ввинченную в стену рядом с дверным звонком. Белые, профессионально выглядящие, нарисованные вручную буквы гласили: Добро пожаловать в Zara’s. Открыто с полудня до полуночи. Войди, Искатель, и будь просветленным.

«Вот это больше похоже на то», — сказала Кэсси с улыбкой и открыла дверь.

Вдруг мой нос почувствовал запах мускусного ладана и горящего пчелиного воска.В сочетании с низким колокольным тоном больших уличных колокольчиков мне напомнили церковь. Интерьер был тусклым — тени были опущены на фоне гнетущего техасского солнца. Вращался потолочный вентилятор, помогая застрявшему оконному блоку дребезжать по подоконнику. Тихий стук вышитой бисером занавески был единственным другим звуком, присоединившимся к припеву. Комната была украшена религиозными предметами и красочными гобеленами со всего мира. На стене висели парадные маски из Нигерии и Мексики. На статую Богоматери Гваделупской присутствовали ангелы.Рядом со странными геометрическими узорами красовались мексиканские милагро. Смесь знакомого и незнакомого произвела странно завораживающий эффект. В комнате была угроза — не настолько, чтобы сокрушить, но достаточно, чтобы взволновать.

Черная женщина в объемном хлопчатобумажном платье из ярко-зеленого и синего цветов вошла в грохот синих стеклянных бусин. Узор на ее аккуратно сложенной повязке на голове отражал узор на ее красивом платье. Искреннее выражение соответствовало теплу в ее глазах.

«Добро пожаловать», — сказала она. «Я сестра Зара. Чем я могу вам помочь? »

Кэсси сказала: «Ты читаешь Таро?»

«Нет, — сказала сестра Зара. «Но некоторые из других здесь знают». Она остановилась и склонила голову, словно обдумывая. «Я думаю, у меня есть кое-кто для тебя. Дай мне посмотреть, доступна ли она ». Она повернулась, чтобы отступить.

«Сестра Хелена здесь?» — спросила я, прежде чем Зара исчезла под плеском бусинок. «У моей сестры назначена встреча на четыре тридцать».

Сестра Зара снова остановилась.На этот раз она сосредоточилась на мне и моей сестре. Тепло ее глаз не дрогнуло, а усилилось. «Понятно», — сказала она наконец. «Я дам ей знать. Жди здесь.»

«Спасибо», — сказала моя сестра.

Вскоре за Кэсси пришла другая женщина. Она была высокой, и ее длинные черные волосы были заплетены в косу посередине спины. На вид она была ровесницей Кэсси. Как и Кэсси, на ней был хлопковый сарафан, выкрашенный в цвет галстука. Ее ноги были босиком. Браслет на щиколотке на ее левой ноге звенел, пока она шла.Она носила кольца на пальцах ног, а на шее было повешено несколько слоев серебряных ожерелий. Каждая несла в себе мистическое очарование. Ее бледная кожа была сильно загорелой. В общем, она не сильно отличалась от любого другого подростка, которого я видел по утрам идущим со школьной стоянки в школу.

«Вы Кэсси? Привет. Я Сула, — сказала она. «Подписывайтесь на меня.»

Прежде чем Сула вышла из комнаты, она повернулась и подмигнула. «Хелена будет с вами сейчас».

Мы с Алексом сели на диван за несколько минут до появления Хелены.Она была старше Сулы и моложе Зары. Ее кожа без подкладки была темно-коричневого цвета, а нос был проткнут. Ее густые черные волосы ниспадали до бедер свободными волнами. На ней была темно-синяя юбка-сари с серебряной отделкой и подходящая блузка с короткими рукавами, обнажающая живот. Что-то в ней напомнило мне обожаемых нами русалок.

«Вы Джилл и Алекс?» — спросила Хелена. Ее голос был хриплым, властным и полным Техаса.

Благоговение, мы оба кивнули.

Елена вывела нас на огороженный двор.Трава выглядела и пахла свежескошенной травой. Как и на крыльце, в горшках и клумбах расцвело множество цветов. В дальнем углу стоял старый автоприцеп. Его закругленные стороны были украшены яркими кружевными узорами, а окна были покрыты красивыми шелками с бахромой. Дверь была оставлена ​​приоткрытой, но дверь с сеткой была закрыта. Мы последовали за ней по деревянным ступеням.

Внутри трейлера было прохладно и темно, как в доме, и пахло ладаном и свечным воском.У меня возникло ощущение, что я живу в беспорядке — фотографии, открытки с изображением фей и привидений, маленькие фарфоровые статуи и подушки выстроились вдоль стен. В задней части кемпера мурлыкал оконный блок.

Алекс плелся за мной. Теперь, когда мы были здесь, она потеряла самообладание. Хелена, казалось, это чувствовала. Когда мы сели за небольшой стол с обязательным хрустальным шаром, она остановилась.

«Давайте немного осветим эту тему», — сказала сестра Хелена с неожиданным юмором. «Это место раньше принадлежало моей матери.И я сохраняю это ради нее. Она была права. Иногда люди ожидают определенной… атмосферы. Но я вижу, что вы все разные. Она улыбнулась, как будто мы узнали какой-то секрет. Затем она откинула шторы. Она казалась менее чужой и непознаваемой.

При свете я мог лучше видеть линию того, что я принял за статуи, на самом деле были спортивными трофеями. Каждая фигурка держала меч.

Хелена закинула волосы петлей на плечи. Теперь она выглядела намного моложе. «Хочешь соды? У меня в холодильнике есть пара коксов.”

Я кивнул. Алекс был слишком ошеломлен.

Когда налился кокс и звенел лед в стакане, поставленном на стол, Хелена снова устроилась на стуле напротив.

«Давай сначала поговорим», — сказала она. «Что на самом деле происходит?»

Я взглянул на Алекса. Алекс просто закусила губу. Было очевидно, что она не собиралась говорить ни слова. Теперь, когда мы были здесь, все казалось нелепым. Мне нужно было говорить, но слова сжались в горле.

«Тебе больно», — сказала Хелена. «Ты тоже напуган. Я хочу помочь. Я действительно знаю, но сначала тебе нужно рассказать мне, что происходит ».

Я смотрел на лед, тающий в красивом хрустальном стекле передо мной. Такие очки были у моей прабабушки. Не можете угадать? подумал я. Ты тоже когда-то была девушкой.

«Слишком сложно говорить». Доброта в ее голосе была искренней.

Мое зрение затуманилось. Каким-то образом мне удалось выдавить несколько слов.«Мы… мы хотим жить в воде».

«Как русалки», — прошептала Алекс. «Не , а русалок. Мы хотим, чтобы было русалок ».

«Вы собираетесь сказать нам, что мы не можем, и это глупо», — сказал я. Мои глаза загорелись. По моим горячим щекам текли прохладные слезы. «Русалки не настоящие».

Алекс нахмурился. Предательство на ее лице только усугубило ситуацию.

Я принюхался. «Нет… нет… выхода», — прошептала я. «Вы не можете нам помочь. Никто не может.”

Хелена моргнула. «О милая.» Она протянула руку и нежно коснулась моей руки. Вдруг она отпрянула. Ее красивое лицо посерело. «О, богиня». Она закусила губу. В ее потрясенных глазах стояли слезы.

Затем она вытерла глаза и вскочила на ноги. «Я думаю, что это ситуация, которая требует печенья и чая. Тебе нравится шоколадная крошка? »

Я не двигался. Зуд в носовых пазухах и боль в горле стали слишком сильными. Но Алекс кивнул.